- Прошу вас еще раз, - патрон взял его под руку, подвел к стеллажу, и полки с юридическими и богословскими томами сместились, открывая выход на тайную лестницу. - Вниз и направо, первая дверь. От секретаря ступайте в бухгалтерию, пусть вам выпишут квитанцию.
Клиент, не мешкая, нырнул в черную нору, освещенную факелом. Келли скривился от запаха подгоревшего китового жира, мешавшегося с летучими ароматическими смолами. Патрон, продолжая улыбаться, приладил стеллаж на место. Он повернулся, и Келли увидел, что никакой улыбки уже нет.
- Здравствуйте, Келли, - проговорил патрон угрожающим голосом. Келли встал и учтиво, как этого требовал внутренний этикет, поклонился. - В чем дело, Келли? - патрон сел за стол и сосредоточенно выпростал манжеты.
- Я поскользнулся, босс, - хрипло ответил Келли. Он вытер пот, где мог, и проклял все.
- В переносном смысле? - осведомился патрон. - Или в прямом? Или в кинематографическом? Это может показаться вам странным, но мне уже известно о вашем промахе. Боги, представьте, вопили, как резаные шакалы: "А Келли промахнулся! А Келли промахнулся!..." Я чуть не провалился от стыда...
Патрон выбежал из кресла и сорвался на крик:
- Что вы себе позволяете, Келли? Как прикажете вас понимать? Еще никогда, никогда наше Агентство... - он поперхнулся, зашелся в приступе кашля и потянулся к стакану с миндальным ликером. - Никогда... ни разу еще не бывало, чтобы мы... по мелочам случалось, кто без греха, но в крупном, ответственном деле - ни разу! Вы слышите меня, Келли? Какая муха вас укусила?
- Я не знаю, босс, - потупился Келли. - Все это очень странно. Вы же меня хорошо знаете. На моем счету нет осечек. У меня чувство, будто меня толкали под локоть. Я не понимаю, как такое могло произойти.
Патрон, вспомнив о своем полубожественном статусе, раскинул руки и сделал некий жест, напоминающий помавание крыльями.
- Это нетерпимое положение, Келли. Я вынужден принять меры. Но вы наш лучший сотрудник, и я, конечно, не собираюсь прибегать к откровенно карательным санкциям.
- Он уже настрочил жалобу? - угрюмо спросил Келли.
- Пока еще нет, - патрон чуть подпрыгнул, имитируя полет, и впорхнул в кресло, которое в ответ мгновенно нагрелось. Анимация закончилась. - Но мы и не будем ее ждать. Я собираюсь отправить вас в Центр Роста. Мне кажется, что вы не станете противиться.
Келли, не веря своим ушам, уставился на шефа.
- Это на остров? Вы хотите отправить меня на остров, босс?
- Совершенно верно, - улыбнулся тот, и было видно, что он сам очень доволен проявленной милостью. - Вам все равно туда пора, дорогой Келли. Для вас запланировано карьерное превращение в одного из множества полубогов, через самопознание. Этим вы и займетесь в Центре. Я прекрасно понимаю, мой мальчик, что вы заслуживаете большего, а нынешняя оплошность - случайная гримаса судьбы... впрочем, мы в любом случае проведем служебное расследование. Но это все будет без вас, вы поедете в Центр. Это будет вроде отпуска с одновременным повышением квалификации. Мы вас ценим, мы вам доверяем. Правда, что касается выплат, то вы должны войти в мое положение...
А. Келли, с которым продолжало твориться что-то неладное, хотел восстать, но вместо этого взволнованно прижал руки к груди:
- Забудьте, босс! Я тронут и восхищен... Я не мог и мечтать...
Патрон прищурился. Восторги Келли показались ему ненатуральными.
- Ваш сарказм неуместен. Вы предпочитаете домашний арест?
Келли зажал себе рот руками, изображая смирение. Патрон нахмурился:
- Прекратите паясничать! Теперь мне все окончательно ясно. Вы захворали, мой друг. Вы нуждаетесь в психологической коррекции и отдыхе. Ваши реакции совершенно разболтались, вы не владеете собой. Что за гримасы, что за жесты! Уверен, что на сердце у вас совсем другое... Итак, отправляйтесь в бухгалтерию, возьмите там чек и билет на специальный рейс. Предупреждаю вас, что Центр - международный. И даже сверх того. Там будут всякие, не подведите фирму. Держите себя в руках. Вот вам новые документы; старые оставите у секретаря.
Патрон выдвинул ящик письменного стола и вручил Келли темно-синюю книжечку с гербом. На гербе изображался молодой и мудрый бог паспортной службы, красовавшийся в снопах и колосьях ржи.
- Будьте молодцом, - попросил патрон. - Центр... я бывал там. Что греха таить! Юность неразумна. Я страдал раздвоением личности, осложненным эксгибиционизмом. И насмотрелся... Арупа там, Рупа - сами увидите.
А. Келли расстроенно переспросил:
- Что, что это такое - Арупа и Рупа?
- Сущности, - строго сказал патрон и отвернулся. - Вы можете удалиться. Не забудьте поблагодарить богов за все, что они для вас сделали.
Стеллаж отъехал. Келли поклонился спине патрона и шагнул в проем, из которого пахнуло жареным. В секретариате он оставил старый паспорт, в бухгалтерии расписался сперва за чек, а потом - на чеке. Дальше он шел уже по кровавым следам и за углом обнаружил распростертое тело недавнего просителя, в руке которого была зажата квитанция.
Келли вышел на улицу, остановился, достал новый паспорт, раскрыл. Документ был выписан на имя мистера О'Шипки .
"Оракул! - ахнул Келли и уважительно покачал головой. - Он знал! "
Глава вторая, в которой противостояние по капризу судьбы оборачивается сотрудничеством
О'Шипки наведался в "Бар". "Баром" назывался трактир Густодрина: грязная забегаловка, выступавшая пятым углом знаменитой площади. От "Бара" разбегались два луча: проспект Мосторемонтников и улица за номером сто сорок девять.
У Густодрина было жарко, как в аду. Плясало пламя, шипела мясная туша.
О'Шипки взгромоздился на высокий табурет, заглянул под стойку и заказал себе "все, как обычно". Из-под стойки вырос мохнатый детина, перетиравший стаканы: сам Густодрин.
- Богу богово, - пробурчал он, кивая на угол, в котором скучало деревянное божество, отдаленно напоминавшее Диониса.
О'Шипки снял свою широкополую агентурную шляпу и небрежно поприветствовал идола. Густодрин, румяный и черный, наливал из бочонка в большую ребристую кружку.
- Не мое дело, - просипел он мрачно. - Но зная вас... Видите вон того малого, в малом же зале? Он выпил лишку и похвалялся, будто уложил на обе лопатки самого А. Келли.
- Теперь я О'Шипки, - поправил его О'Шипки, надевая шляпу на место одной рукой и размахивая новым паспортом - другой. - Где, вы говорите, он расселся?
Табурет умел вращаться. О'Шипки дернул тазом и сразу увидел недавнюю мишень. Перед несостоявшейся жертвой стоял пустой кубический стакан, чем-то похожий на своего опустошителя.
- Выкинуть его, мистер? - Густодрин оперся лапами о стойку. - Тем более, что он все уже выпил и больше не просит
- Я сам, - болотные глаза О'Шипки налились кровью. Побагровело и все остальное лицо, так что веснушки потонули в насыщенной краске.
Он сполз с табурета и направился к обидчику, поигрывая увесистой кружкой. Жертва поджидала его с безмятежным и уверенным видом. Казалось, что она слушает канарейку, которая глупо распевала в позолоченной клетке.
Густодрин, предчувствуя драку и относясь к ней со всей серьезностью, выбрался в зал и набросил на клетку черную шаль.
- Гляди, как безумный, - проворчал он. - Спать, Паваротти, спать!
О'Шипки подсел к столику.
- Так это вы, - отметил он с расстановкой, и в трех его бесцветных словах уместился длинный и страшный приговор.
- У вас феноменальная память на лица, - отозвался бывший клиент. О'Шипки с отвращением рассматривал его личико: бледное, гладкое, с хрящеватым носом и без подбородка. Там, где должен был находиться подбородок, располагался сразу кадык. Но телом тип был сущая кубышка.
- У нас с вами есть одно незаконченное дельце, - О'Шипки состроил любезную физиономию и сунул руку в карман.
- Забудем! - Жертва, видя, что вот-вот произойдет непоправимое, быстро выложила на стол пеструю карточку. - Есть другое дельце, гораздо более важное.
О'Шипки уставился на карточку, узнавая счастливый билет.