В этот раз бригада Святополка, да и сам витязь, далеко за пределы Велиграда не выезжали. Причина была проста — этого не требовалось. Задание, полученное от Громослава, было легким и необременительным. Можно сказать, сфабрикованным.
Ну а что, царя понять можно, он тоже хотел поучаствовать в выборе жениха для своей дочери. Все же зять будет потом постоянно попадаться на глаза, мешаться под ногами, да пытаться руководить второй половиной царства*, поэтому зятя нужно выбирать с умом, как кобылу.
Конечно, по факту Громослав вовсе не собирался отдавать правление на самотек, и планировал руководить цельно, как и прежде. Но претендентам до поры, до времени о том знать не надо было.
Святополк давно уже примелькался при дворце. Был он и ладен, и хорош собой, и царевне нравился, вот только имелась у него одна слабость, о которой Громослав давно знал, но не понимал пока, что с этим делать. Святополк не интересовался девицами. Ну, почти совсем. Иногда, для того, чтобы показать прочим дружинникам, что он ого-го какой, Святополк охмурял придворную красавицу, уединялся с ней в комнатах… а потом наступало самое интересное. Красавица выходила из комнат словно полусонная, и толком вспомнить не могла, что была за эти пару часов, а чего не было. Травил он их там или что еще, царь знать не желал. Главное, что в порочащих однополых связях Святополк замечен не был, и на том спасибо.
В общем, Святополк, как потенциальный жених, Громослава устраивал. Поэтому и задание ему досталось — не бей лежачего! Всего-то навсего выстроить дворец для молодых!
А просто это было по той причине, что дворец уже имелся. Святополк строил его последние несколько лет, собирая по камешку, лично проверяя каждый гвоздь, каждый стык, каждое бревно. Строил он его исключительно для себя, но Громослав подумал, а почему бы и не присоединить сей шедевр зодчества к казне. Ведь в случае, если Святополк победит во всех поединках и станет мужем Веселины, то его дворец так и так станет частью общего имущества молодых. А если же проиграет… ха!.. тогда дворец можно прибрать к рукам, как приз второго тура. Хитро? Хитро!
И пока Святополк расхаживал по своему новому жилищу, представляя, как прекрасно он тут будет проводить время, и указывал мастерам на последние недоработки, Громослав лишь похихикивал, сидя в своем дворце и наблюдая за деятельностью потенциального зятя с помощью слуг и агентов, ежечасно доставлявших докладные записки.
Царь вообще неплохо заработал на выдачи родной дочери замуж. Прибыльная это оказалась затея. Было бы больше дочерей, хоть каждый год устраивай подобное. Ну а то — семь претендентов принесли семь тысяч золотых, по итогам первого тура в казне прибавилось целых пять перьев жар-птицы, каждая из которых стоит о-о-о-чень дорого. И дело даже не в деньгах, просто перья обладали одним неимоверно ценным качеством — обладатель пера был защищен от любого огня. Хоть в горящую избу войди, ничего тебе не сделается.
А Кудр — боярский сынок, урод-уродом, но удружил крупно! Притащил в подарок птенца жар-птицы! Поистине царский подарок, надо бы к нему тоже присмотреться. Если не в женихи, то в первый боярский круг пустить. Умный тип, судя по всему, и хитрый.
Ну да, всему свое время… а пока Громослав развернул очередной берестяной пергамент, и начал читать:
«Два часа до полудня. Наблюдаемый получил десять ростовых расписных ваз и теперь думает, как их сподручнее расставить…»
— Отлично! — негромко сказал царь. — Пусть старается, добрый молодец! А мы найдем его стараниям правильное применение. На то мы и царь! Аз есмь!..
***
Мистер Винстон, тем временем, тоже вел строительные работы, правда, шли они на левом берегу Иволги.
Уже были намечены будущие коровники, дома для «коровьих парней», хозяйский дом — из цельных стволов дерева, в три этажа.
С утра до вечера туда-сюда сновали поставщики, рабочие, товары. Стучали молотки, свистели пилы, громко ругались подрядчики.
Ранчо росло не по дням, а по часам. И совсем скоро сюда должны были пригнать стадо в пятьсот голов, а потом еще столько же.
Земли в Тридевятоземелье были богатые, травы высокие и сочные, коровам и быкам тут будет вольготно.
А мистер Винстон надеялся на всем этом изрядно разбогатеть.
Ему, наверное, единственному не было ни малейшего дела до претендентов на цареву дочь и данным им испытаниям.
Его интересовали исключительно деньги. В этом он весьма схож был с царем Громославом. Наверное, именно поэтому они так легко нашли общий язык.
***
Сиятельному младшему принцу Ара-Ара-Авии, наихрабрейшему воину песков, Джафару ибн Каиду пришлось одновременно и тяжелее, и проще других.
Его царь Громослав отправил ни много, ни мало, а разыскать награбленные сокровища любимчика простонародья, лесного татя Стеньки.
Стенька грабил богатых, но бедным ничего не раздавал, и все же был популярен. Потому как сам факт того, что и у богатых можно отнять кусок пирога, уже радовал народ. Стеньку любили, ему помогали все от мала, до велика, несмотря на суровые последствия, ожидавшие таких помощников…
А грабил Стенька с размахом. Он собрал в лесах целую армию головорезов и смело нападал, как на караваны с многочисленной охраной, так и отдельные повозки. Ему было все равно. Он любил сам процесс.
Когда с криками, свистом, лихорадочно подгоняя лошадей, вылетаешь из леса со своими бравыми чубатыми парнями, с саблями наголо, и мчишь, мчишь, мчишь, не зная, ожидает ли тебя победа или лютая смерть.
Ох и зол был Громослав на Стеньку. Он много раз объявлял на него охоту, предлагал огромную награду, вывешивал ОБЫВЛЕНИЯ с его физиономией чуть не на каждом столбе.
Бесполезно! Стенька был неуловим, как ветер в степи, и так же быстр.
Вот только не учел он одну вещь — нужно с умом выбирать соратников. Тут то и крылся план Джафара, который тот воплотил в жизнь.
Ходили слухи, что Стенька до неприличия жаден, и почти весь хабар забирает себе, а после прячет все по сундукам в только ему известном месте. Его ближний круг, состоящий из десятка сорвиголов, готовых пойти за ним в огонь и в воду, надежно защищал Стеньку от возмущения прочих членов братства.
Вот только всегда найдутся люди, которые будут недовольны.
Этим-то Джафар и воспользовался. Разослав во все стороны своих слуг, со строгим наказом искать всех, кто жалуется на Стеньку, уже через пару дней Джафар получил первые результаты.
Сначала принцу привели двоих ободрышей, которые выдали ему тайну текущего расположения лагеря, получив за эти сведения по серебряной монете.
Потом, еще через день, заслав в лагерь Стеньки подготовленных слуг, он уже имел разговор с одним из вышестоящих командиров, который за пять золотых назвал имя бабы, у которой ночует один из головорезов ближнего круга.
А на следующее утро он уже пытал чубатого сорвиголову, который ничего не хотел говорить ровно до тех пор, пока не привели его девку. Тогда-то он все и выложил, и про ночные Стенькины походы в горы в одиночку, но с мешками, набитыми золотом, и про его неистовую жадность до денег, и про многое другое.
Убили обоих, без сожаления, но и без страсти. И чубатого, и его девку. Просто потому, что так было надо. Иначе, донесли бы Стеньке, раскрыли бы планы. Плохо.
Дальше — проще. Взять с собой лучших из лучших, устроить засаду и ждать.
Три дня и три ночи просидел Джафар в засаде, и, наконец, дождался.
Десять всадников неслись в сторону гор, то были Стенька и его девять оставшихся близких. И ровно столько же слуг было у Джафара.
Вылетели навстречу, и без лишних слов приступили к делу. Но немного просчитались, люди Стеньки выхватили луки и посшибали сразу троих, еще не успев вступить в рукопашную.
Пришлось младшему принцу показать все, на что он способен. Его сабля летала вверх и вниз без устали*, но когда бой закончился, оказалось, что погибли все до единого, кроме самого Джафара и Стеньки, но тот уже успел скрыться в лесу пред горами, а найти его там — дело сложное.
*Этот-то момент и видел Игги на тарелочке.
Но принц не отчаялся. Он пошел по следам, и ему повезло. След был кровав.
Стенька успел добраться до своей тайной пещеры, но совсем чуть-чуть не успел укрыться в ней.
Джафар настиг его в последний момент, убедился, что вход открыт, а внутри россыпью лежат мешки, стоят сундуки, валяются торбы, в которых виднеется золото и драгоценные камни. Тут же грудой свалены шкуры, меха, отрезы тканей.
Принц поднял саблю.
— Стой, человек! — вытянул вперед руки Стенька. — Это не единственная моя пещера!
Клинок рассек воздух, а потом и плоть.
Голова разбойника покатилась по камням вниз по склону.
Джафару не нужны были иные пещеры, ему вообще не нужны были сокровища лесного татя.
Хотя… он зашел в пещеру, взял в пригоршню монеты из первого же сундука, потом открыл другой — там лежали самоцветы.
— А так ли интересна мне вся эта игра? — вслух произнес младший принц. — Свои силы я уже проверил, и я силен! Воля моя не знает границ, мои желания обретают плоть! А денег здесь столько, что на них можно построить целый город! Решено, мои пустыни ждут меня!..
Уже на следующий день несколько аляписто украшенных подвод явно иноземного происхождения*, с ведущими их слугами в тюрбанах, прибыли к горам.
*Ввоз карет и повозок из-за границы был запрещен строжайшим указом, а в Тридевятозмелье подобных не производили.
Слуги споро загрузили все содержимое тайной пещеры на повозки, и, не теряя времени, отправились в Ара-ара-Авию.
Принц умчался далеко вперед на своем великолепном жеребце. Его ждала родина!
А царь Громослав получил официальное письмо, где цветистым слогом были принесены все возможные извинения в связи с тем, что претендент выбывает из соревнований.
К письму прилагалась голова Стеньки.
Громослав все понял и сжал кулаки до хруста костей.
— Вот же ублюдок, сын песка, увел мои денежки…
***
У Елисея, певца и народного любимца, кандидата на руку Веселины, была страшная тайна.
Ее не знал никто: ни многочисленные сторонники, ни царь и его приближенные, ни близкие, ни далекие. Знал ее лишь он сам, да еще один человек, имени которого не знал даже сам Елисей.
Тайна заключалась в следующем: с народного сбора Елисей не набрал и десятка серебряных монет, куда уж там говорить о целой тысячи золотом.
Он ходил по селам и весям, пел песни, предлагал сбрасываться на его участие в испытаниях, но результат был удручающим. Люди не любили отдавать деньги на заведомо несбыточный результат. Нет, многие кидали по мелкому грошику в шапку, иногда и по два, но в сумме средств катастрофически не хватало.
И когда Елисей уже подбирался к Велиграду, то прекрасно понимал, что ничего не получится.
В ночь перед седьмым днем недели, когда царь должен был принять взносы от кандидатов и выдать первое задание, Елисей едва нашел место на сеновале в одной из харчевен, носившей название «Жрi и пѣй». Тамошний хозяин Осьма оказался человеком понятливым и хорошим, денег не взял, накормил и напоил.
А ночью, когда Елисей видел уже третий сон, его безжалостно разбудили. Рот закрыла крепкая ладонь в тугой перчатке, на грудь надавили коленом, к шее прижалась холодная, смертельная сталь, и низкий, хриплый голос негромко спросил:
— Ты что ли Елисеем называешься? Певцом народным?
— Я! — прохрипел он в ответ.
— Ты что ли желал завтрашним днем стать одним из женихов названых? И выплатить за это тысячу полновесных монет?
— Я… хотел… но…
— Вот деньги! — неизвестный бухнул оземь тяжелый мешок. — Специально набрано медью, чуть серебром. Иначе подозрительно выйдет…
— Но… — Елисей не находил слов в ответ, — что я буду должен сделать за эти деньги? Я не хочу…
— Бери! — теперь голос незнакомца подавлял его, принуждал принять дар. — Ты будешь должен, и однажды вернешь свой долг!..
С этими словами Черный человек, закутанный в длинный плащ, в маске, скрывающей его лицо, покинул сарай, и более Елисей его не видел.
Первое испытание он прошел без чьей либо помощи, но все время держал в голове тот факт, что однажды Черный человек появится вновь и потребует вернуть должок. Но тот все не появлялся.
Когда царский курьер принес ему свиток с условиями второго испытания, Елисей загрустил. Это было сложным делом.
Мыши и крысы, заполонившие Велиград, были неотъемлемым злом любого большого города, и как отвадить их, певец не знал. Ни малейшей идеи, ни одного просвета в сознании.
Он умел понимать зверей, говорить с ними, но в данном случае его умение было совершенно бесполезным. Злые твари ни за что не покинули бы город по своей воле.
Это было провальное задание. Громослав много лет боролся с крысами и мышами, но тоже не добился успеха, потратив на эти работы целое состояние. И теперь царь хотел, чтобы безродный певец справился с главной городской проблемой за столь короткое время.
Без шансов! Можно паковать свои немногочисленные вещи, и с позором бежать из столицы, понимая, что с этого дня каждый человек в Тридевятоземелье может плюнуть тебе в спину и обозвать трусом или лжецом.
Они-то все думают, что он, Елисей, тут за народные деньги! Как бы не так! Все этот Черный человек, неизвестный и таинственный. Какова его цель? Зачем он дал певцу столь крупную сумму? На что рассчитывал?
И теперь, когда Елисей уже продумывал план побега, пакуя котомку, квартирую все в той же харчевне «Жрi и пѣй», дверь его скромной комнатушки неожиданно распахнулась.
Сквозняк, словно сам по себе, задул единственную свечку, дающую хоть толику освещения.
Весь дверной проем занимал высокий черный силуэт, и Елисей сразу понял, кто именно пожаловал в гости. Собственно, он ждал своего благотворителя ежедневно, ежечасно, и это было то еще мучение…
— Бежать собрался? — уточнил пришелец. — А про должок забыл разве?
— Не забыл! Убейте меня или отправьте на каменоломни, я все отработаю!
Черный человек расхохотался, смех у него был, хоть и мрачный, но затягивающий, и Елисей сам начал подхохатывать с перепугу и от нервов.
— Ты думаешь, что стоишь тысячу золотых? Серьезно? Ну у тебя и самомнение, червь! Такой как ты стоит пару медных грошей, а на каменоломне живет ровно три дня. Нет, рано ты решил покинуть это славное царство. У тебя тут еще много неоконченных дел…
— Но… вы знаете, каково мое задание?..
— Знаю, — прервал его на полуслове Черный человек, — и вот тебе в помощь вещь. Теперь справишься с поручением.
— Но это же… обычная дудка? — удивился Елисей, принимая в руки завернутый в тряпицу предмет.
— Это волшебная дуделка, дурень! — пояснил Черный. — Все, что тебе надо, это спуститься в нижние стоки и дудеть! Крысы и мыши пойдут за тобой, но не позволяй им опередить себя, иначе сожрут. Выход из стоков ведет в реку Иволгу. Утопи всех там, и ты выполнишь свое поручение!..
Более Черный ничего не сказал, и вышел, закрыв за собой дверь. А когда секундой позже Елисей метнулся к двери, в коридоре уже никого не было. Черный человек словно растворился во тьме, оставив ценный подарок, за который, Елисей был уверен, так же придется расплатиться…
Уже на следующее утро певец начал действовать. Он вызнал у старожилов планы подземных стоков грязных вод и спустился вниз.
Вонь стояла такая, что разум отключался. Но единственно волей, силой духа Елисей не опрокинулся в небытие, иначе его тело унесло бы потоками нечистот.
Вместо этого он начал играть незамысловатую мелодию на своей дудочке.
— Тра-ла-ла! Тра-ла-ла!
Из ближайшей щели выглянула мышка, и рядом — огромная крыса, потом еще, и еще, и еще десяток… сотня…
Все они выходили и слушали, но пока не нападали.
Елисею было страшно, как никогда в жизни. Но он играл, не переставая, свою простенькую мелодию.
— Тра-ла-ла! Тра-ла-ла!
Ему казалось, что некоторые крысы пританцовывают в такт. Их собралось уже столько, что они громоздились своими волосатыми телами друг на друге.
И тогда он пошел по сливу в сторону реки. Шел и играл.
Потом упал, но, к счастью, голова его осталась над бурой жидкостью, и мелодия прервалась лишь на миг. Серые тут же встрепенулись, но мелодия вновь заиграла под низкими сводами коллектора, и животные успокоились.
Так они шли час, пока не добрались до круглой решетки, выходившей прямо на реку.
Ключ от нее Елисей раздобыл у одного поклонника, обещав вернуть после. И заранее открыл решетку, оставив ее как бы прикрытой, державшейся лишь на тонкой нити.
Момент истины!
Внизу — бурный поток, который унесет все, что в него попадет: крыс, мышей, человека.
— Тра-ла-ла!
Звук дуделки становился все громче, пытаясь заглушить звуки реки, но получалось плохо. Река побеждала.
И тогда Елисей распахнул решетку и, взяв дуделу двумя руками, заиграв в полную силу.
— Тра-ла-ла-ла-ла-ла-ла-а!
Серая масса, словно обезумев, ринулась прямо на музыканта. В самый последний момент, зацепившись одной рукой за решетки, он откинулся назад, на сторону реки, а мыши и крысы посыпались вниз… десятки, сотни, тысячи, тысячи, тысячи… Другой рукой он все держал дуду и выводил свой несложный мотив.
Как долго это длилось, никто бы не сказал. Но в один момент поток иссяк. И Елисей выдохнул обезвоженным горлом сухой воздух, качнулся в обратную сторону и вернулся в отстойник.
Тут более никого не было. Все мышино-крысиное царство города Велиграда погибло в этот день в нервной борьбе с волшебной дудкой.
Конечно, рано или поздно, все вернется на круги своя, популяция восстановится, но царскую волю Елисей выполнил целиком и полностью.
Чему сам певец был уже не особо-то и рад…