Игги открыл рот, да так и не закрыл его. Этого он не ожидал.
— Наперед дам двести, — продолжал старик. — Или?
— Триста! — потребовал Джуба.
— Лососни у арфиста! — неприятно засмеялся посетитель. — Впрочем, ладно. Договор! Расходов предстоит видано-невидано, да и не справишься ты в одиночку, никак не справишься. Помощники потребуются. Сделать предстоит многое, а рисковать попусту деньгами я не намерен. Расточительству не обучен!
Игги никак не реагировал на его тираду. В голове крутилось только одно — двадцать сотен золотых! Вот это деньжищи! Да с такими средствами он сможет не работать еще много лет!
— Вы присаживайтесь, уважаемый, — смог он, наконец, выдавить из себя слегка непослушными губами.
Старик важно кивнул.
— Правда твоя, добрый молодец, лучше сяду я, ноги уже не те, что прежде, а разговор нам предстоит долгий…
Смахнув рукой пыль, скопившуюся на кресле для посетителей за несколько лет, старик важно уселся, не обращая ни малейшего внимания на запачкавшийся рукав шубы.
Только сейчас, отойдя от удивления, Джуба решил рассмотреть старика хорошенько.
Одет тот был богато. Роскошная соболья шуба до пола свободно висела на его плечах, нисколько не сковывая движений. Такие одежды, несмотря на жаркую погоду, носили все, кто мог их себе позволить. Рукава шубы имели прорези на уровне локтя, и из этих прорезей торчали руки, унизанные разноцветными массивными перстнями, сами же рукава свободно свисали вниз вдоль тела. Под шубой виднелся богато украшенный самоцветными камнями длинный кафтан. Голову старика венчала высокая горлатная шапка из чернобурой лисы.
Многие купцы и бояре соревновались в высоте своих шапок. Если за некий стандарт был принят размер «один локоть», то некоторые умудрялись носить шапки в «2Л» — «два локтя», а один купец из соседнего королевства как-то поразил весь Велиград, явившись в город в шапке аж в «3Л» — трешечке! Впрочем, в городе он пробыл недолго, всюду цепляясь своей шапкой, а снимать ее не желал. Так и убрался восвояси под свист и улюлюканье злой и безразличной к человеческим страданиям толпы.
От Крива пахло неприятно, лечебными каплями и стариком, это чувствовалось даже на расстоянии. Но Игги тут же сказал себе — деньги не пахнут.
— Я поспрашивал знающих людей, — сказал старик. — И решил, ты мне подходишь!
Джуба уже и не знал, радоваться ли этому факту. То, что дед — боярин, видно было невооруженным взглядом. И, судя по его одежде, далеко не из последних. А связываться с этой братией Игги не любил — никогда не знаешь, чего от них ожидать. Хитрые царедворцы, собаку съевшие на интригах, они не считались ни с кем, кроме себя. Обмануть, обхитрить, убить и забыть — было настолько обыденным явлением в их акульей среде, что о подобном и упоминать лишний раз не стали бы.
Взгляд у старика был цепкий и злой. Неприятный взгляд. Что, впрочем, никак не отменяло его платежеспособность, а именно это и интересовало Джубу в первую очередь.
— Представлюсь для начала. Имя мое Крив. Надеюсь, тебе это о чем-то говорит?
Джуба ограничился кивком. Имя, и правда, говорило само за себя. Боярин Крив был широко известен в Велиграде и за его пределами в первую очередь своим огромнейшим состоянием. Но немалую толику той известности добавляли всевозможные слухи, сплетни и домыслы. Именно с его именем связывали прошлогоднее исчезновение богатыря Милорада, который однажды жестоко избил Крива. Конечно, не просто так избил, а за дело. Впрочем, подробности произошедшего никто не знал и доказать причастность боярина к исчезновению богатыря было невозможно.
— А теперь к делу! Ты ведь знаешь, добрый молодец, что завтра за день?
Игги подумал.
— Конец седмицы.
— Правильно, — кивнул Крив. — А что случится в полдень?
Игги надоела игра в вопросы.
— Послушайте, уважаемый! Давайте без загадок. Я предпочитаю, чтобы вы точно сформулировали условия того дела, которое намереваетесь мне поручить. А так же подробно рассказали обо всем, что с этим связано. Тогда и только тогда я смогу вам помочь. В противном случае, никакие деньги роли не сыграют…
Крив нахмурился. Видно было, что не привык он к такому тону. Игги ждал вспышки гнева, но Крив внезапно растянул губы в сладчайшей улыбке. Улыбка эта понравилась Джубе меньше всего.
— Правильно, — боярин ласково взглянул на Игги, чем вызывал у того чувство почти мистического ужаса. — Так и надо! Я вижу, что не ошибся в тебе. Именно подобный герой мне и нужен. Смелый и отважный, не боящийся ничего и никого! Расскажу все с самого начала, со всеми подробностями, будь покоен!
Крив собрался с мыслями и неприятно хрустнул костяшками пальцев. Джуба заставил себя не поморщиться.
— Завтра, ровно в полдень, наш любимый и уважаемый царь Громослав, после долгих и глубоких размышлений, объявит первое испытание.
Об этом Игги был наслышан. В харчевне который вечер судачили по поводу испытаний, спорили до хрипоты, даже ставили предварительные ставки, хотя толком еще ничего не было известно.
Джуба даже подумал было организовать подпольный тотализатор, но Осьма, на правах владельца заведения, опередил его в этом благородном начинании.
Дело было в следующем: дочери Громослава, прекрасной царевне Веселине, недавно исполнилось полных пятнадцать весен. Это означало, что она вступила в брачный возраст и, конечно, от женихов отбоя не было. Со всех окрестных земель и дальних стран в Тридевятоземелье потянулись потенциальные кандидаты. Громослав, не желая никого обидеть, долго размышлял, как поступить в данной ситуации.
И, наконец, решил все сделать по совести, то есть справедливо. Хотя обычно эти два понятия никак между собой не пересекаются.
Неделю назад глашатаи объявили царскую волю. Потенциальный жених мог просить руки Веселины только в том случае, если он сумеет доказать на деле, что достоин столь высокой чести. Для этого претендент должен будет пройти три испытания. Этим он приобретет необходимый авторитет в глазах царя и народа, и получит, помимо прекрасной царевны, полцарства в приданное, а в дальнейшем и вторую половину*.
*Не мог же Громослав жить вечно, хотя, несомненно, крайне этого желал.
Решение царя явилось полной неожиданностью для многочисленных придворных, но вызвало неподдельную симпатию к Громославу, как среди людей знатных, так и у простого народа, заранее предвкушавших занимательное зрелище.
Но главное — царь допустил до испытаний любого желающего. Будь ты хоть наследник престола соседней страны, а хоть и крестьянский сын, все равно мог поучаствовать и, чем боги не шутят, победить.
Народ ликовал и недоумевал одновременно. Это было слегка чересчур. Чтобы каждый оборванец без роду и племени да имел возможность заполучить руку царевны Веселины, а в придачу и ее пышное девичье тело вместе с золотой косой до пола — гордостью молодой царевны, да еще и полцарства — неслыханно!
Никто не сомневался в том, что испытания, придуманные Громославом, станут на редкость сложными и опасными, и все же, сама потенциальная возможность стать царевым зятем будоражила народные умы, даря несбыточные надежды.
Впрочем, Громослав, хоть и славился своей нетипичной для царя демократичностью, все же желал единственной и горячо любимой дочери самого лучшего, поэтому во избежание наплыва женихов из совсем уж бедных слоев общества, он ввел обязательный сбор с каждого кандидата, назвав сумму в тысячу золотых. Сумма была громадная и для большинства неподъемная, к тому же в случае возможной неудачи обратно не возвращалась. Этим условием ловко обеспечивалось участие только тех, кто действительно был настроен серьезно и готов был играть по-крупному, и, вдобавок, доставляло практически непреодолимые сложности для людей простых, не обремененных широкими возможностями.
Но чисто теоретически шанс был у каждого.
Этим и отличается хороший царь от плохого. Хороший должен уметь создать главное — видимость равных возможностей, а так же иллюзию собственной неподкупности и справедливости. Тогда довольны будут все, и богатые и бедные, а в итоге, так или иначе, все выйдет по воле самого царя. Это называется политика.
— Так вот, — деловито продолжил Крив. — Все очень просто. Мой сын должен пройти все три испытания и жениться на царевне. Это, если вкратце.
Джуба присвистнул сквозь зубы. Вот так задачка! Вот так Крив! Замахнулся ни много, ни мало — стать царевым родственничком! Да еще и чужими руками. А уж сынком своим он управлять сможет, тут сомнений не возникало. А в будущем, если этот сынок станет полноправным царем, то кто на самом деле будет управлять царством? Ответить на такой простой вопрос смог бы и ребенок. Конечно, царь Громослав еще полон сил и умирать не намерен, но мало ли… всякое ведь бывает… в иных случаях и помочь могут… А Крива разного рода банальные условности вряд ли остановят… Это, конечно, оправдывало и сумму, предложенную Игги, потому как в случае удачи боярин приобрел бы несоизмеримо больше.
— Как мне удалось узнать, — продолжал Крив, не обращая внимания на молчание Джубы, — каждое из испытаний будет весьма сложным, но исполнимым. Заведомо невозможного царь требовать не станет, а то кандидаты разбегутся враз, и казна не пополнится. И, что самое главное для нас, каждый из женихов может взять с собой нескольких помощников. Это, как ты понимаешь, говорит о том, что в одиночку некоторые задания не выполнить. Поэтому я и обратился к тебе. Ты можешь привлечь к выполнению задач столько людей, сколько позволят правила. Я же со своей стороны буду помогать всеми доступными мне средствами, а их у меня, уж поверь, достаточно.
В это Игги искренне верил.
— Платить тебе буду частями. За каждое из первых двух выполненных испытаний получишь по пять сотен. За третье — десять. Те три сотни, о которых мы уже договорились, можешь не включать в общую сумму. Это на расходы. В своем отряде будешь делиться по собственному усмотрению. Люди твои и решать тебе.
Джуба кивнул. Все выглядело хорошо. И предложение казалось весьма щедрым. Это пугало.
— Сын мой, естественно, отправится с вами. Ты сможешь познакомиться с ним завтра на площади во время объявления первого испытания…
— Вопрос, — перебил Игги. — Кто будет командовать в отряде? Если ваш сын, то могут возникнуть сложности. Как, кстати, его зовут?
Крив не колебался ни секунды.
— Командовать будешь ты. Тут не сомневайся. Но с тебя и спрашивать буду, если что… А зовут его Кудр.
— Еще вопрос: почему обратились именно ко мне? Не думаю, что в вашем распоряжении не имеется десятка-другого хороших бойцов.
Крив кивнул.
— Ты прав, бойцов у меня хватает. Но я хорошо знаю Громослава. Он постарается придумать что-то такое-этакое, заковыристое и особое. Тут одной силой не обойдешься. У меня ребята крепкие, но недалекие умишком. А о тебе я собрал сведения. Люди говорят, по умению выкручиваться ты не имеешь себе равных. Говори, согласен ли ты?
Джуба колебался. Все это предприятие весьма дурно попахивало, а уж нюх у Игги был развит превосходно. Такой, как Крив, не слезет с шеи, и будет требовать больше и больше, а в итоге оберет до нитки и пустит по миру. Нет, доводить эту историю до столь печального финала Джуба не собирался, и держать ухо востро придется в любом случае. И все же несколько секунд сомнения в правильности своего выбора он пережил. А так ли сильно он любил деньги?
Сильно!
Решено! Спокойное время уходило в прошлое. Двадцать сотен — это двадцать сотен…
Игги кивнул.
— Согласен!
Крив улыбнулся своей неприятной улыбкой, будто и не ожидал другого ответа, и громко хлопнул в ладоши три раза.
В дверь, опять же не спрашивая разрешения — проходной двор, честное слово! — тут же ввалился дюжий малый, едва протиснувшийся в проем, с дубинкой у пояса и довольно увесистым на вид домотканым мешком в руках. Как видно, это и был один из тех самых крепких, но обделенных. За его широкими плечами мелькнул и второй, стороживший снаружи.
— Твой аванс. Триста! В серебре.
Мешок перекочевал в руки Джубы. Весил они чарующе много. А ведь, и за меньшее убивали без раздумий. Охранник боярина, передав деньги, тут же вышел на улицу.
— Итак, все обговорено. На этом я тебя покидаю. Но помни — не пытайся меня обмануть! В случае чего, достану тебя даже из-под земли!
Они плюнули на ладони и скрепили сделку крепким рукопожатием, иначе любым судом она была бы признана недействительной.
После чего Крив кивнул на прощание и вышел, оставив Игги размышлять о том, во что же он ввязался.
Угроза боярина была осязаемой и реальной. Приняв аванс, Джуба взял на себя обязательства. И было понятно, что неудача никак не устроит Крива, он не простит порушенных надежд и потраченных впустую денег. Поэтому придется победить и заполучить для боярского сынка царевну вместе с ее приданым.
Вот только как?
Сработанной команды у Игги не было. Почти все свои прошлые задания он выполнял в одиночку, только изредка прибегая к помощи других людей. Делиться гонорарами он не любил, но в данном случае не видел иного выбора. Одному тут не справиться.
Нужно искать соратников. И с ними все же придется поделиться. Грустная, но непреложная истина.
Игги бережно спрятал мешок с деньгами в заговоренный тайник*, открыть который кроме него, по идее, никто не смог, пересыпав предварительно часть монет в карман. По крайней мере, плюс в том, что обретя серебро, сразу ощущаешь себя человеком. Минус — что придется отрабатывать это ощущение по полной программе. Быть человеком сложно!
*Как обещал заезжий заклинатель-предсказатель, за весьма щедрую плату нашептавший защитные слова. Правда, веры ему было мало, потому как на обратной дороге предсказателю на голову упал непредсказанный камень, который за какой-то странной надобностью переносил в клюве аист. Переносил и случайно уронил, прервав жизнь великого человека.
После этих манипуляция Джуба достал из ящика стола связку пожелтевших от времени берестяных свитков и положил первый перед собой на стол. Оттуда же добыл несколько перьев и изрядно подсохшие чернила. Разбавив чернила водой в достаточной мере, чтобы появилась возможность использовать их по прямому назначению, Игги начал старательно выводить на листе своим корявым почерком человека, далекого от искусства каллиграфии:
«Объявление! Срочно! Набирается группа смелых людей для выполнения важных дел. Хорошую оплату гарантирую. Обращаться по адресу: терем в два этажа на улице Лип. Контора Игги Джуба».
Это послание он решил повесить в «Жрi и пѣй». Лучшего места и придумать невозможно.
Выглянув на улицу, он подозвал первого же из пробегавших мимо мальчишек, и, пообещав ему мелкую монету за услугу, подробно объяснил, куда нужно отнести послание и что при этом передать хозяину харчевни.
В том, что Осьма разместит объявление на самом видном месте и при необходимости прочтет его вслух тем, кто сам читать не умеет, и укажет вдобавок, как быстрее добраться до терема, указанного в записке, Игги не сомневался.
Мальчишка обернулся за четверть часа и получил честно заслуженную серебряную монетку. Это было щедро, но сегодня Джуба мог себе это позволить.
На полученную монету мальчик купил двух поросят, откормил их, таская с кухни отборные помои, и после продал, выручив уже целых три монеты. На них, в свою очередь, он приобрел теленка, для которого воровал в соседском коровнике сено, при этом ни разу не попавшись хозяевам. Неизвестно, чем бы все закончилось. Вполне вероятно, что мальчик сумел бы расширить свое предприятие и вскоре стать самым богатым человеком Велиграда, или же он развил бы в себе до совершенства талант непревзойденного вора, но конец всему положил его родитель, узнавший, что сын завладел неучтенной скотиной. Теленка родитель тут же отнял, продал, а деньги пропил. Сыну же купил леденец на палочке и изрядно отхлестал хворостиной, чтобы впредь неповадно было.
Остаток вечера Игги провел, натачивая самозатачивающийся меч-кладенец. Волшебству доверия не было.