Дрейк
Я внезапно понимаю, из-за чего вся эта суета. Наблюдение за тем, как Хантер кончает в рот Изабель, разжигает во мне огонь, как инферно в паху.
Я уже занимался сексом втроем. Черт, я занимался сексом вчетвером, а однажды… неловким сексом впятером, но дело в том, что ни один из этих случаев не был таким взрывным, как этот. С этими двумя все просто по-другому.
А видеть ее привязанной к этой скамейке — просто отвратительно. Я всегда знал, что у Изабель есть скрытая извращенная сторона, но я даже не представлял, что она настолько извращенная. Мне нравится, что она такая авантюристка. Это заставляет меня хотеть сделать с ней все, что я могу.
Погоди… тормози, блять. Я не должен привязываться или хотеть большего. Это просто отпуск, полный извращенного, дикого траха, а потом, когда мы вернемся в Брайар-Пойнт, все вернется к реальности.
Только я буду жить с ними.
Просто в коридоре. Воспоминания об этом моменте и всех остальных проносятся в моей голове. Как, черт возьми, я смогу вернуться к тому, как все было в тех условиях? Что помешает мне перегнуть ее через обеденный стол, за которым ест Хантер? Или забраться в их постель, чтобы вылизать ее киску, пока он спит, и заставить ее кричать достаточно громко, чтобы разбудить его? Искушение будет невыносимым.
Кстати говоря, Изабель громко хнычет, ее ноги начинают дрожать, и я понимаю, что буквально потерял себя, трахая ее. Я на грани кульминации, но еще не готов кончить. Теперь, когда я смирился с тем, что эта связь неизбежна, я хочу, чтобы каждый раз был последним.
Хантер вернулся в свое кресло в другом конце комнаты, поглаживая свой измученный член, наблюдая за нами. И меня осеняет идея.
Он хочет посмотреть, как я трахаю его жену… что ж, тогда, возможно, он хочет посмотреть поближе.
Когда я выхожу из Изабель, она испускает громкий, полный нужды крик. Но я быстро двигаюсь вперед, хватаю ключи из миски на комоде и быстро расстегиваю ее путы. Как только ее руки и ноги освобождаются, она оказывается на мне, целует меня и обхватывает ногами. А я с таким же нетерпением обнимаю ее.
Мы всего лишь второй раз вместе, но я уже замечаю, как мы с Изабель подходим друг другу. Мы словно созданы друг для друга. Каждое ее движение я предвосхищаю. Каждое ее прикосновение, каждый поцелуй, каждый момент — идеальны.
Кто я такой, черт возьми?
Я негодяй, а не какой-нибудь затюканный и приставучий бойфренд. И я намерен доказать это, когда несу ее к ее мужу, который тут же поднимается, увидев, что я собираюсь положить ее к нему на колени.
— Держи ее, — говорю я, укладывая ее на него и раздвигая для меня колени. Затем я опускаюсь перед ней на колени, совмещаю свой член с ее теплой пиздой и смотрю вниз, на то место, куда я сейчас войду. Я задерживаюсь здесь, дразня ее, пока она извивается и ждет, но прежде чем войти в нее, я сплевываю, и моя слюна попадает на ее клитор. Пальцами я увлажняю ее складочки, и она еще сильнее вскрикивает и извивается. Боже, как мне нравится, как сильно она этого хочет.
Хантер берет ее запястья в одну руку и держит их над собой, когда она опускает голову ему на плечо. Перекинув ноги через его ноги, она снова полностью в нашей власти, с таким доверием поддаваясь нашим грязным желаниям. Я провожу рукой по ее груди, чтобы почувствовать, как бешено бьется ее сердце под моими прикосновениями.
Затем, заставив ее ждать достаточно долго, я вхожу в нее. Она вскрикивает, затем стонет, прижимаясь спиной к обнаженному телу Хантера. Мои бедра касаются внутренней стороны его бедер, но уже слишком поздно спрашивать, не слишком ли это для него. Если бы он испытывал дискомфорт от такого тесного контакта, он бы прекратил его. Я верю, что он достаточно контролирует себя, чтобы сказать мне, если это слишком.
Я наблюдаю за ее лицом, пока трахаю ее. Это плотское выражение и легкий блеск пота на ее покрасневшей коже так чертовски красивы.
Но я заставляю себя отвести взгляд от ее напряженного зрительного контакта, потому что стараюсь не привязываться, но где блуждают мои глаза? Прямо на лицо Хантера. Наверное, потому что он наблюдает за мной. И когда я протискиваюсь между его ног, опираясь на его бедра, я понимаю, насколько сильно это выглядит и ощущается, как будто я трахаю его. Неужели я делаю это специально?
Он не отворачивается. Он просто смотрит на меня, чертовски возбужденный тем, как я трахаю его жену у него на коленях. Все еще не отрывая взгляда от моего лица, он тянется вниз и поглаживает ее клитор. Она кричит и воет, подбадривая его, чтобы он довел ее до оргазма, который она так явно заслужила.
Внезапно я почувствовал себя смелым. Моя левая рука, лежащая сейчас на ее бедре, начинает дрейфовать. Мне приходится отворачиваться от него, но я делаю вид, что это от толчков моих толчков, и продвигаю свою руку внутрь, пока не обхватываю его бедро. И я жду.
Когда он не реагирует, я снова смотрю ему в лицо. Он тяжело дышит, его рот слегка приоткрыт, он облизывает нижнюю губу, зажав ее между зубами.
Это ощущение… как будто что-то сильное. Мне кажется? Я держу его за ногу, а он прикусывает губу, глядя на меня.
Затем… его пальцы двигаются. Они движутся от ее клитора вниз, пока я не чувствую легкое прикосновение его пальцев к моему члену. Он держит ее киску, исследует это место, где мы с ней связаны, и при этом… по сути, гладит мой член.
Черт, я сейчас кончу.
Его похотливый взгляд все еще не отрывается от моего лица, и это, блядь, уже слишком.
— Я уже почти кончила… не останавливайся, — зовет Изабель, и я чувствую волну стыда за то, что был так сосредоточен на нем, что почти не думал о ее удовольствии. Поэтому я продолжаю двигаться в том же ритме, что и раньше, и рука Хантера остается, два пальца по обе стороны от моего члена, когда Изабель наконец сжимается в его объятиях. С высоким стоном она содрогается в кульминации, которая выглядит так, будто ею овладели. Ее обнаженное потное тело сводит судорога, и желание наполнить ее нестерпимо.
Конечно, вместо того, чтобы наполнить ее, я наполняю презерватив, обнимающий мой член, но все равно это сокрушительно. Оргазм вырывает из моей груди протяжный хрип, и я крепче вцепляюсь в бедро Хантера.
Когда я наконец отстраняюсь от них, то не успеваю далеко уйти. Быстро стянув с себя использованный презерватив и выбросив его в мусорное ведро, я рухнул на кровать. Когда я смотрю на Хантера и Изабель, я наполовину ожидаю, что они будут настолько сосредоточены друг на друге, что я снова почувствую себя третьим лишним. Вместо этого я почти с радостью обнаружил, что они оба смотрят на меня.
Почти три часа ночи, когда я обнаружил, что стою один на кухне, сидя в мрачном молчании и имея в качестве компании только бутылку воды. Хантер и Изабель наконец-то слезли с кровати в моей комнате, и он отнес ее к себе, где, я уверен, побаловал ее уходом, и она быстро уснула. С тех пор я их не видел.
Но я не могу заснуть.
Кажется, что я проснулся в сумеречной зоне или что-то в этом роде, потому что я вдруг не узнал свою собственную жизнь. Я нисколько не жалею о том, что мы делаем, и думаю, что в этом-то и проблема. Секс потрясающий. Вся эта поездка была потрясающей. Но я не делаю ничего из того, что делала раньше.
Я просыпаюсь и думаю о них. Каждую секунду своего дня я думаю о них. Ночью… это они.
И не только Изабель.
Я чертов идиот — вот к чему все сводится. Я приглушил эту маленькую влюбленность в своего лучшего друга с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы понять, что Хантер мне очень нравится. Мне нравилась его компания, но мне также нравилось его тело. Его внимание. То, как морщатся его глаза, когда он улыбается, и темнота его глаз. Мне нравилось быть одной из единственных людей в мире, кто знает настоящего Хантера, кто видит татуировки и знает темные тайны его прошлого.
А потом моя тупая задница должна была пойти и согласиться трахнуть его жену. Я ни секунды не думал о том, что смогу разделить эти два чувства. Что я смогу сделать это, не позволяя своему глупому гребаному сердцу надеяться на успех.
Как сегодня, например. Я раздвинул его границы. Я поставил его в ситуацию, в которой он мог оказаться не в своей тарелке, потому что, видимо, мне нравится играть с огнем.
И он отыгрался, что совсем не помогло мне.
Я всегда был известен тем, что слишком много смотрел на вещи. Как бисексуал, я должен уметь читать людей очень, очень хорошо, потому что неправильная оценка чьего-то интереса может очень плохо для меня закончиться. Поэтому я всегда осторожен.
И то, что произошло сегодня вечером, показалось мне чертовски ясным знаком. Это был гигантский рекламный щит на автостраде. Подсвеченный. С мигающими огнями.
Он трогал мой член, черт возьми. Он смотрел на меня, покусывая губу, позволяя мне обхватить его ногу, пока он трогал мой член. Я правильно понимаю ситуацию?
Хантер… увлечен этим? Мной?
Нет. Это было просто в тот момент. Он, наверное, даже не заметил, как я коснулся его ноги, и он не специально трогал мой член, он просто держал киску своей жены.
Собирай свои надежды и мечты, Дрейк, ебаный идиот. Он все такой же натурал, и это не изменится. Никто в этом не виноват… просто так сложилось.
В коридоре открывается дверь, и я замираю. Когда я слышу шаги, то по их тяжелой походке понимаю, что это Хантер, и сразу же напрягаюсь.
— Привет, — ворчливо говорит он, заметив меня, сидящего в темноте, как злодей, ожидающий нападения.
— Привет, — отвечаю я. — Не спится?
— Я немного задремал, но потом проснулся и понял, что мне нужна вода. А ты?
Я пожимаю плечами. — Просто наслаждаюсь тишиной.
— Все в порядке? — спрашивает он, скептически глядя на меня.
— Да, — быстро отвечаю я. — У тебя все в порядке?
Он кивает. — Все замечательно.
— А Изабель?
Он усмехается, делая глоток из бутылки с водой. "Она там храпит, наверное, все еще улыбается. Думаю, она сегодня веселилась больше всех".
— Ты проследил, чтобы она выпила что-нибудь перед тем, как заснуть, верно? Дал ей немного времени, чтобы расслабиться после всего?
Он поднял руку. — Я позаботился о ней, обещаю.
— Хорошо, — медленно киваю я, глядя вдаль, на городские огни через большое окно гостиной.
— Знаешь… может быть, в следующий раз ты сможешь присутствовать при последующем уходе. Если тебе от этого станет легче.
Я стараюсь не придавать этому большого значения. Он просто проявляет заботу. Я не очень люблю послеоперационный уход, но не могу отрицать, что забота об Изабель звучит приятно. — Конечно, — говорю я, пожимая плечами.
Он молча прислоняется к стойке рядом с тем местом, где я сижу на барном стуле. В одних обтягивающих боксерах, я стараюсь не отводить взгляд и не позволять ему переходить на темные узоры на его прессе и груди.
Он не хочет нарушать молчание, поэтому я делаю это первой.
— Если я переборщу, ты ведь скажешь мне, правда?
Он поворачивает голову в мою сторону. — Конечно.
— То есть… — Боже, как неудобно. — Между нами.
— О, — отвечает он, и я жду, когда же он наконец скажет, что сегодняшняя ночь была для него слишком тяжелой и что мне определенно не стоит больше подходить так близко во время секса. — Ты не переборщишь, Дрейк. Все в порядке.
Я заставляю себя сглотнуть. Это что, шутка для него? Ведь не может же он действительно это иметь в виду. В кои-то веки я хочу, чтобы он был честен и начал вести неловкие разговоры, чтобы мы не попали в ситуацию, из которой не сможем вернуться. Вместо этого он вынуждает меня.
— Нет… я определенно могу переборщить, Хантер. Ты — натурал, а я — нет. Если мы собираемся продолжать… делать то, что мы делаем, ты должен быть откровенен со мной.
Он поворачивается ко мне. — Ты имеешь в виду то, что произошло сегодня вечером? Дрейк, все было нормально. Меня это не беспокоило.
— Я не хочу, чтобы это просто не беспокоило тебя. С этого момента… я буду держать свои руки при себе, — отвечаю я, желая, чтобы этот болезненный разговор вообще не состоялся.
Между нами повисает молчание, прежде чем он наконец отвечает: — Но я тоже не держал руки при себе.
И у меня пересохло во рту. Он только что признал это. Он буквально признался, что специально прикасался к моему члену, и я не знаю, что делать дальше.
К моему удивлению, Хантер первым заполняет тишину. — Да, я натурал, но я знаю тебя всю жизнь, Дрейк. Прикосновения к тебе меня ни хрена не волнуют.
Я почему-то встаю. Я слишком встревожен этим разговором, и мне кажется неправильным сидеть. Он ведет себя слишком беспечно, и теперь я боюсь, что он слишком компенсирует это. Он дает мне то, что я хочу, потому что это я удовлетворяю его фантазии. И чем больше я думаю об этом, тем больше я не могу с этим смириться.
— В этом-то и проблема, Хант. Есть большая разница между тем, чтобы что-то нравилось, и тем, чтобы это не беспокоило. И я тоже знаю тебя всю свою долбаную жизнь, достаточно долго, чтобы понять, когда что-то не так — а с тобой точно что-то не так. Я думаю, что тебя это беспокоит больше, чем ты собираешься мне сказать, и я говорю тебе… ты не должен делать это за меня.
— Да ладно, Дрейк. Все это ради маленького прикосновения? Что с тобой не так?
— Сейчас это просто прикосновение, но что будет, когда это будет больше? Как я узнаю, что ты не против, если ты не хочешь…
— Господи. Вот, — пробормотал он, и тут я замолчал, потому что его руки оказались на моем лице, и он прижался своими мягкими губами к моим.
Хантер целует меня.
Мои руки свисают по бокам, потому что я не ожидал такого поворота событий и слишком ошеломлена, чтобы двигаться. Почему он целует меня?
Сначала это просто прижатые к губам губы, призванные доказать свою точку зрения. Ему вполне приятно прикасаться ко мне — я понимаю. Но секунды идут, а его рот все еще задерживается на моем.
Очень медленно он отстраняется, оставляя между нашими ртами достаточно пространства, чтобы он мог смотреть мне в глаза, но его губы остаются в дюйме от моих.
— Я просто хочу попробовать кое-что, — шепчет он, его дыхание касается моего лица, и тяжесть этих слов обрушивается на меня, как приливная волна. Потому что я знаю, что последует дальше.
Он снова целует меня. Но вместо прежнего неловкого короткого поцелуя его губы расходятся, и я чувствую, как его язык скользит по шву моего рта. Я без колебаний впускаю его в себя. В тот момент, когда наши языки сталкиваются, клянусь, вся квартира содрогается. Или, может быть, земля дрожит, или вселенная взрывается. Я не знаю, но происходит что-то космическое, потому что мы с моим лучшим другом теперь официально целуемся на кухне посреди ночи.
Его рука скользит по моему затылку, притягивая меня вниз на несколько сантиметров, и он углубляет наш поцелуй. Его язык проникает дальше в мой рот, ощущая одновременно грубость и мягкость моего языка, а когда он вылизывает его, его зубы прижимают мою нижнюю губу, прежде чем снова погрузиться внутрь.
Черт возьми. Он хотел что-то попробовать.
Мои руки все еще бесполезно болтаются по бокам, потому что я вдруг не знаю, что, черт возьми, с ними делать. Куда я обычно кладу руки, когда целуюсь с кем-то… или когда меня трахают в рот, что, видимо, сейчас и происходит?
Наконец, решив, что с ними делать, я касаюсь его боков, скольжу пальцами по его голой грудной клетке и по спине, обхватывая его тело, чтобы притянуть его ближе.
Я твердый, потому что, конечно, я чертовски твердый, но мне более чем интересно узнать, что он тоже.
Когда он, наконец, придвигается ближе, я получаю ответ. На моем бедре появился сертифицированный пух, и с каждой секундой он становится все менее пухлым и все более твердым.
Вот что он хотел узнать, когда делал это? Доволен ли он результатом или убит? Почему, черт возьми, я сейчас в таком состоянии? Может быть, потому, что это Хантер, единственный человек, которого я приучила свое тело игнорировать. Но теперь он целует меня, и все чувства, которые я так долго усыпляла, наконец-то начинают воскресать.
Поцелуй длится меньше минуты, но в нем, казалось, не существует времени. Казалось, что прошла целая вечность, и когда он отстраняется, я уже понимаю, что мне крышка.
Он отпускает мою голову, и мои руки падают с его спины, и мы снова погружаемся в тишину. Мне немного страшно от того, что он собирается сказать, и я, честно говоря, была бы просто счастлива, если бы он ответил просто: — Спасибо. Спокойной ночи.
Но он этого не делает. Вместо этого он смотрит на меня. Потом облизывает свои чертовы губы. Вот мудак.
— Итак… — говорю я с трещиной в голосе. — Это то, чего ты ожидал?
— Нет, — твердо отвечает он. — Мне очень жаль. Я не должен был этого делать. Ты не какая-то сексуальная лабораторная крыса, на которой я могу ставить эксперименты.
Эм… да, я такой. Да, черт возьми, я такой.
Я не говорю этого, потому что это было бы неубедительно, но я быстро качаю головой. — Не извиняйся. Все в порядке. Ты в порядке, Хантер. Это… эм… я…
— Да, — отвечает он со смехом. — Я тоже так думаю.
Мы оба неловко смеемся, но это не слишком помогает снять напряжение. Поэтому я пытаюсь найти что-нибудь успокаивающее. — Это была сумасшедшая неделя. Я бы не стал винить тебя за то, что ты немного растерялся. Не переживай, парень. Это я. Со мной ты никогда не волнуешься.
Надувшись, он улыбается. — Разве это не ты волновался?
О, черт, я волновался. — Ну… я больше не волнуюсь.
— Хорошо, — отвечает он, и его темные глаза не отрываются от моего лица. Может быть, это звучит пошло, но его глаза кажутся мне домом. Эти темные, как бездна, радужные оболочки были единственной константой в моей жизни, поэтому, когда Хантер говорит, что все в порядке, я знаю, что все в порядке.
Даже если мне кажется, что весь мой мир сошел с оси.
— Мне нужно поспать, — говорю я, делая шаг из кухни. Разлука кажется мне сейчас единственным правильным решением. Кроме того, я хочу что-то сделать с этим кирпичным валом в моих шортах, пока он не исчез. И я точно знаю, о чем я буду думать, когда буду это делать.
— Спокойной ночи, Дрейк, — бормочет он, глядя, как я ухожу.
— Спокойной ночи, Хантер, — отвечаю я.
Затем я несу звук его голоса до самой кровати, где через некоторое время засыпаю, постоянно слизывая его вкус со своих губ.