Дай мне больше - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 37

Правило № 36: Никогда не бывает так трудно, как кажется

Хантер

Рэй Томас Скотт

Отец — Муж — Брат

Умер в возрасте 62 лет

Согласно надгробному памятнику, он был просто отцом — без всяких указателей, чтобы уточнить, каким именно. Я очень надеюсь, что мой хотя бы назовет меня любящим.

Мэгги предложила мне приехать сюда, думаю, для того, чтобы закончить разговор. Она предложила мне написать ему письмо или сказать несколько слов, чтобы выразить то, что я хотел бы сказать ему, если бы он был жив. Но, честно говоря, мне и так трудно открыться живым людям, так что идея говорить с куском камня, положенным на гниющий труп и какую-то грязь, для меня немного чересчур.

Так что просто посижу здесь. Сидеть и думать.

Думать о том, как я был безумен, полагая, что двух месяцев будет достаточно, чтобы исправить весь тот ущерб, который нанес этот человек. Хотя это было начало. Достаточный перерыв, чтобы я понял, что больше так жить не могу.

Но это время, проведенное в одиночестве, помогло. Оно дало мне время поразмыслить, почувствовать, какова моя жизнь без них, и вывести себя из душевного равновесия, в котором я находился. И больше всего это помогло мне понять одну очень важную вещь.

Я не могу жить без них и не собираюсь.

Но я не собираюсь возвращаться к ним с пустыми руками. Я хочу показать им прогресс, потому что именно этого они заслуживают. А это значит, что мне нужно смириться с этим, преодолеть свой страх самовыражения и больше не позволять этому человеку — этому мертвецу — управлять моей жизнью.

Итак, я здесь, чтобы попрощаться. Но мне хочется сказать что-то еще.

— Я бисексуал, — промурлыкал я вслух, удивив даже саму себя.

О, черт, это было приятно.

— Что ты об этом думаешь, придурок? Я бисексуал и люблю мужчину.

Смех срывается с моих губ, когда я смотрю на слово, высеченное на камне. Мох и гниль уже начали давать о себе знать. Внизу прорастают сорняки, потому что он был слишком большим мудаком, чтобы позаботиться о том, чтобы люди ухаживали за его могилой после того, как его не станет.

Я не повторю этой ошибки.

— Боже, надеюсь, ты сейчас катаешься в своей могиле. Черт, хотел бы я сказать тебе это, когда ты был жив. Уверен, ты бы так разозлился. Могу только представить, как бы ты меня обозвал. Может быть, ты даже попытался бы ударить меня за это. Но ты был бы слишком болен и слаб, чтобы одолеть меня, и мне было бы очень приятно наблюдать за твоими попытками.

Черт… ладно, похоже, я могу поговорить с могилой. Я быстро поворачиваюсь, чтобы убедиться, что я действительно один, и так оно и есть, чтобы не чувствовать себя таким чудаком из-за того, что я это сделал. Я чувствую себя легче, как будто что-то сняли с моей груди.

— Может быть, если бы ты не был таким засранцем и лучше заботился о себе, ты мог бы встретиться с ними. Может быть, ты бы гордился мной. У меня прекрасная жена и чертовски классный… парень? Я не знаю, как его сейчас называть, но в любом случае мне повезло, что у меня есть два потрясающих человека, которые хотят быть со мной, и я очень надеюсь, что я не испортил все из-за тебя.

По маленькому кладбищу гуляет ветерок, шелестя листьями, упавшими на редкие надгробия. И вдруг ощущение легкости сменяется внезапной тревогой. Как будто потеря этого груза вызвала во мне желание вернуться к ним, вернуться домой.

— Ладно, — бормочу я, глядя вниз. Нагнувшись, я хватаю сорняки, пустившие корни вокруг его могилы. Я выдергиваю несколько штук и отбрасываю их в сторону. Затем я чищу щеткой верхнюю часть серого камня. — Ну, это все, что я могу сказать. Так что… отвали, старик.

И с этими словами я поворачиваюсь и ухожу с кладбища, стремясь поскорее добраться до своей машины, до клуба, до людей, которых я люблю.

Есть два места, где все владельцы клуба находятся в одном и том же месте в одно и то же время — это бар и заседания совета директоров. Теперь, когда все это напоминает хорошо отлаженную машину со штатом менеджеров, которые могут связаться с нами, если что-то пойдет не так, мы действительно можем встречаться в баре, как в старые добрые времена. И поскольку в баре есть алкоголь (как и в большинстве баров), где я могу попытаться заглушить свои нервы, я решаю, что вечер четверга — самое подходящее для этого место.

Дрейка и Изабель здесь нет. Я не знаю, где они и чем занимаются, и так было все последние два месяца, и именно так я и хочу, чтобы было. Время от времени я разговариваю с женой по телефону, чтобы узнать, как дела, но мы не обсуждаем ничего серьезного, и она не пристает ко мне с неудобными вопросами. Моя слишком хорошая на словах жена понимает, что я должен заниматься этим поиском души в одиночку.

И это один из этапов, который мне точно нужно пройти в одиночку.

Мы уже пошли на второй круг, когда я прочистил горло. — Я хочу кое-что сказать.

Все замирают и смотрят в мою сторону. Эти пять слов слетают с моих уст нечасто, и даже они могут определить, насколько это редкое явление, по тому, как внезапно их внимание становится пристальным.

Черт, как же это неудобно. И страшно. А мне тридцать три. Как дети это делают?

— Я уверен, что вы все заметили… — Я заикаюсь. — Что я не живу дома, а Изабель и Дрейк нечасто бывают рядом.

Мэгги прикусывает губу рядом со мной. Затем я чувствую, как ее рука прижимается к моей спине. Поскольку я поселился в ее гостевой спальне, она, очевидно, знает все о моем положении. Она была моим неофициальным консультантом все это время, позволяя мне вываливать на нее все.

Я уверен, что большинство из них предполагают, что между Изабель и Дрейком что-то произошло, возможно, что она изменила мне с ним, но я позволяю им верить в то, что они хотят. Я знал, что наступит момент, когда я все проясню.

— Ну, правда в том, что мы втроем…

Я поднял глаза и увидел, что Чарли вцепилась в руку Эмерсона с выражением надежды на лице. Мия смотрит на меня широко раскрытыми глазами, а Гаррет сдерживает ухмылку.

Внутри у меня все кричит. Это мои друзья. Нет, это моя семья. Мы вместе занимаемся бизнесом уже более семи лет. Мы вместе растили и лелеяли нашу компанию, как родители, и вся эта чушь о том, что нельзя заниматься бизнесом с друзьями, кажется неправильной. Потому что друзья — это единственные, кто не украдет у тебя и не будет тебя эксплуатировать. Эта команда всегда прикрывала друг друга, и сейчас я чувствую, насколько сильно они прикрывают меня.

— Мы втроем вместе. В отношениях. Даже Дрейк и я. Я… я бисексуал.

Когда эти слова вытекают из меня, вся тяжесть и тошнота, которую я чувствовал, удерживая их в себе, тоже вытекает. Напротив меня Чарли сияет. Мия плачет, протягивая мне руку, а Эмерсон в конце стола выражает гордость.

Когда некоторое время никто ничего не говорит, я тяжело вздыхаю. — Вы все это уже знали, не так ли?

Стол разражается невнятными ответами, подтверждая мои подозрения. Они знали все это время.

— Почему вы ничего не сказали?

— Это было не наше дело, — заявляет Эмерсон.

— Честно говоря, я думал, что вы все это время трахались, — отвечает Гаррет, и Мия закатывает на него глаза.

— В этом есть смысл, Хантер. Химия между вами — это больше, чем просто дружба, — добавляет она.

— Я просто рада, что ты наконец-то приехал, — говорит Мэгги, снова поглаживая меня по спине.

— Итак… — говорит Гарретт, нахмурив брови. — Почему ты переехал?

— Мне просто нужно было разобраться с кое-какими делами, пока кто-нибудь не пострадал.

Он кивает, его глаза смотрят на меня с легким, полным надежды выражением.

— И что теперь? Ты идешь домой? — спрашивает Чарли.

— Думаю, да.

Она прикусывает губу от волнения.

— Это нечестно, — хнычет Мия, выпячивая нижнюю губу. — Изабель получила два. А у меня только один.

Когда она поворачивает свое недовольное лицо к сидящему рядом с ней мужчине, выражение его лица становится жестким, и он хватает ее за бедро.

— Ах ты, соплячка.

— Один? У меня их ноль, так что не жалуйся, — добавляет Мэгги, хмуро глядя в свой бокал с вином.

— Это потому, что ты слишком много работаешь, Мэгс. И ты всегда с нами. Здесь больше нет одиноких парней, — отвечаю я.

— Мне все равно никто из вас не нужен, — отвечает она. — Вы, ребята, слишком извращенные, богатые самих себя.

Мы все втроем смотрим на нее, обижаясь.

— Слишком извращенные? — спрашивает Эмерсон.

— С каких это пор мы ведем себя как богачи? — добавляет Гарретт.

И я не могу удержаться от смеха. Я имею в виду… мы сами себе на уме, так что этот вопрос даже не заслуживает обсуждения.

— Даже не собираюсь отвечать, — проницательно говорит она. Вы должны любить Мэгги. Она много работает, она удивительно мила и застенчива для женщины, которая держит нас троих в узде уже почти десять лет. Но она никогда не уделяет себе времени, которого заслуживает. С тех пор как я живу у нее, я заметила, что она только и делает, что работает. Пока она не сказала Мие, что у нее нет мужчины, я, честно говоря, не знала, что он ей вообще нужен.

Она ни с кем не встречалась, насколько нам известно. Никогда не использовала клуб для чего-либо. Никогда не флиртовала и не вступала в отношения. Она для всех нас загадка, но мы все равно ее любим.

За столом идут споры по поводу ее обвинений в том, как мы себя ведем, а я благодарен за то, что внимание отвлечено от меня. А все оказалось так просто. Я бросил самую большую бомбу в своей жизни, а мои друзья почти не вздрогнули. Потому что для них ничего не изменилось. Я все еще я. Дрейк, Изабель и я — те же три человека, которыми мы всегда были.

И я боялся, что это будет трудно.