Я не хвастаюсь, но в течение следующих нескольких дней я с успехом игнорирую десятитонного слона в комнате, держащего в хоботе невидимое кольцо с бриллиантом. Невидимое, конечно, потому что слон невидим и предложение не настоящее, но брак был бы… законным.
В следующем месяце мне исполнится двадцать четыре. Свадьба была в моем десятилетнем плане. Дети — в пятнадцатилетнем. Фиктивные браки в моей жизни стоят на том же месте, что и анальный секс. Но надо отдать Заку должное — он довольно хорошо все смазал. Удостоверился, что я понимаю, что ни о какой любви речи идти не будет. Никто об этом не узнает. И брак продлится только до тех пор, пока я не найду работу с медицинской страховкой или другого мужа. Настоящего… надеюсь, еще и со страховкой.
— Я завтра работаю. Хочешь, узнаю, смогут ли моя мама или Аарон остаться с тобой? — спрашивает Зак, присаживаясь передо мной на корточки и меняя мне повязки на руках, шее и лице.
Швы снимут через несколько дней. Следующие на очереди — лапки Гарри Паутера. Бедняге надоел дурацкий конус.
— Да. Думаю, тебе следует найти няньку для горничной.
Он останавливается и смотрит на меня.
— Это сарказм?
— Когда ты понял, что хочешь стать пилотом? И, нет, нянька мне не нужна. — Шуточки и отвлечения на всевозможные темы стали нашим официальным языком.
Зак удерживает мой взгляд, и по моей шее змеится тепло, оседая на щеках. Эти карие глаза… кажется, в них всегда таится некий секрет. Даже если сознательно я по нему не сохну, трудно не испытывать чувств, помимо дружбы, к тому, кто сделал тебе предложение.
— Я попрошу кого-нибудь проведать тебя. И я понял, что хочу стать пилотом, когда мой дедушка купил мне радиоуправляемый самолет. Мне было десять. Когда ты поняла, что хочешь быть фотографом?
Я смеюсь над простотой его вопроса.
— Я влюбилась в фотографию, когда с ней меня познакомил единственный приличный парень, с которым встречалась моя мать. Иногда я задаюсь вопросом: не являются ли все фотографии, что я делаю, всего лишь кусочками головоломки, которые, соединившись, приведут меня к моей судьбе. Кстати… я нашла возможную временную работу у свадебного фотографа. Теперь думаю над этим. Льгот нет. Но такой опыт может привести к чему-то большему. И занята я буду только по выходным, так что мои клиенты по-прежнему останутся при мне.
— Работа с другим фотографом звучит как хорошая возможность. — Сосредоточившись на своих руках, он накладывает на мое запястье последнюю новую повязку. — Кстати, о свадьбах…
Я высвобождаю руку из его хватки, отчего его взгляд поднимается вверх и встречается со мной.
— Свадьба? Нет. Скорее похоже на брак из жалости.
— Называй, как хочешь. Это не меняет того факта, что он тебе очень поможет. — Зак чешет затылок, взъерошивая слегка отросшие волосы.
Моему сердцу трудно принять эту идею, возможно, потому, что оно не должно иметь здесь права голоса. Мой разум должен забыть о мечтах о грандиозной свадьбе с цветами всех оттенков розового. Трёхъярусном торте с разными вкусами. Живой музыке. Толпе родных и друзей. Конечно, родня будет не моей… да и большинство друзей, если уж на то пошло.
Зак предлагает юридический контракт с минимум условий: медицинская страховка и значительный бонус в виде дешевых авиабилетов. Брак. Не свадьбу.
Когда, кроме хмурого взгляда, я больше ничего не вношу в наш разговор, Зак встает и собирает аптечку. Прежде чем он преодолеет три фута в направлении ванной, в моей голове вспыхивают новые вопросы — будто я на полном серьезе обдумываю его предложение без кольца и без любви.
— Значит… я бы осталась жить здесь?
Он поворачивается.
— Только если сама этого захочешь. Я бы предпочел, чтобы ты не жила в своей машине.
— И я бы ходила на свидания? То есть… будучи замужем за тобой, я бы встречалась с другими мужчинами?
Он награждает меня озадаченной улыбкой. Эта улыбка мне не нравится, и под «не нравится» я имею в виду, что люблю ее, но для меня нехорошо любить что-либо в Заке, поскольку любовь не является частью предложения.
— Да, Эмерсин, ты можешь встречаться. Все будет так, будто мы не женаты, за исключением случаев, когда тебе понадобится страховка.
— А при необходимости полететь куда-нибудь, я получу дешевые билеты.
Озадаченная улыбка расплывается еще шире. Плевать, что я могу быть предметом жалости или шутки, однако не против быть источником его веселья.
— Если у тебя будет гибкий график, да, ты получишь дешевые билеты.
— А ты?
— Что — я?
Не спрашивай. Не спрашивай!
Игнорируя здравый совет своего здравого рассудка, я все равно задаю вопрос:
— Тоже будешь ходить на свидания. Да?
Веселье исчезает с его красивого лица.
— Недавно я потерял жену. У меня нет желания ходить на свидания. У меня есть медицинская страховка. У меня есть средства для путешествий, если я того пожелаю. Это не для меня, Эмерсин. Это для тебя.
Ой.
Вирус «молодость и глупость» снова наносит удар. Когда я начну усерднее смотреть на вещи его глазами? Конечно, у него нет желания ходить на свидания. Конечно, это все для меня. Конечно, мое упрямое несогласие действует на оставшиеся у него нервы. Я вижу в своем будущем бесконечные возможности, а он не может перестать смотреть в прошлое, словно в последний раз видит солнце.
Зак снова поворачивается, чтобы вернуть аптечку в ванную. Я разглядываю свои руки и чувствую скованность в шее от заживающих порезов. Такова моя жизнь на данный момент. Без сомнения, я продолжу творить великие дела, но прямо сейчас… я выживаю.
Бросив свою гордость на пол и раздавив ее ногой, я выхожу из кухни.
— Да. Я выйду за тебя замуж, — выпаливаю я, когда он появляется из ванной.
Зак смотрит на меня так, будто я закончила свое заявление запятой, а не точкой. Он ждет но.
Никаких но.
Я выйду за него замуж.
Вытащу себя из долговой ямы.
Найду работу.
Может быть, даже нового мужа, который будет меня любить.
Сжав губы, чтобы он понял, что продолжения не будет, я сцепляю пальцы перед собой.
— Хорошо. На следующей неделе мы подадим заявление на получение разрешения на брак и сможем пожениться в тот же день.
Боже мой. Боже мой. БОЖЕ МОЙ!
Мой учащенный пульс отдается в ушах оглушительным свистом. Надеюсь, он закончил говорить, потому что сейчас я плохо слышу.
Это происходит. На следующей неделе я выхожу замуж.
Зак дает мне пятнадцать минут, потому что в четыре у него прием у стоматолога, так что нам уже пора выходить.
Пятнадцать минут на подготовку к свадьбе? К браку? К бракосочетанию? Без понятия, как это назвать, и совершенно не без понятия, что мне надеть. Я сменила уже пять нарядов.
— Эмерсин, пошли!
— Дерьмо… — бормочу я, корчась от вызывающей зуд ткани.
Менее чем за десять секунд я переодеваюсь из колючего платья в юбку до колен и розовый свитер с рукавами три четверти. Нечестно просить кого-то вроде меня — человека с такой страстью к одежде — просто надеть что-нибудь на собственную свадьбу.
— Эмерсин…
— Иду!
Мы на пороге нашей первой ссоры, а мы еще даже не женаты. Я запихиваю кое-что из косметики и расческу в сумочку и с балетками в руке бегу к черному ходу.
Брови Зака дотягиваются до линии роста волос.
— Что? — Я осматриваю свой наряд.
— Ничего.
Я окидываю взглядом его джинсы и футболку с кармашком на груди. Одежда простая, но не полинявшая и не мятая, возможно, от J.Crew.
— Считаешь, я слишком принарядилась? Я постоянно ношу юбки. Не смотри на это так, словно я считаю сегодняшний день особенным. Я просто надела первую попавшуюся вещь, которую не нужно было гладить.
Он не настоящий муж. Я не клянусь быть честной. Хотя не думаю, что в свадебных клятвах есть что-то про честность. А ложь иногда необходима.
Намек на улыбку касается его губ.
— Ты хорошо выглядишь.
После короткой паузы, чтобы оценить его искренность, я бормочу:
— Спасибо.
— Пожалуйста. Пойдем.
По дороге в здание суда я игнорирую его косые взгляды, пока наношу немного макияжа. Опять же, я крашусь и в те дни, когда не выхожу замуж. Ничего особенного.
Это охренеть как особенно!
Чего я не игнорирую, так это то, что Зак подпевает звучащей по радио песне Imagine Dragons «Next to Me». Сюзанна не лгала; у него отличный голос. Я мурлычу мелодию, потому что не знаю всех слов. Краем глаза замечаю его улыбку, но петь он не перестает. Слова поэтичны и странно пронзительны для моей жизни. Находиться рядом с человеком, несмотря на хаос его жизни, верить в него, даже когда он в самом худшем состоянии, любить его беззаветно. Зак меня не любит, но сейчас он, несомненно, святой в моей жизни.
Для разрешения на брак требуются удостоверения личности, а в случае Зака — свидетельство о смерти супруги. Не знаю, чувствует ли Зак мою вину и раскаяние, когда ему приходится показывать документ, доказывающий, что его предыдущая жена умерла, но мое тело превращается в камень, а дыхание замирает. Даже сердцебиение замедляется, чтобы быть как можно незаметнее.
С разрешением на руках мы сразу же направляемся в кабинет судьи, имея в запасе несколько минут до назначенного времени встречи.
— Он огласит традиционные клятвы. Обмен кольцами не обязателен, поэтому их у нас нет.
Я киваю полдюжины раз и, по крайней мере, столько же раз с трудом сглатываю. Мои нервы на пределе, когда я упираюсь взглядом в его палец без кольца на левой руке. Утром оно было на месте.
— Все в порядке? — выводит меня Зак из стремительно мчащихся мыслей.
— Хм… поцелуй. Он попросит нас поцеловаться?
Зак пожимает плечами, будто не уверен, и это не важно. Но это важно.
— Думаю, это просто разрешение, — говорит он. — Не требование. Вроде, можете поцеловать невесту. Это не значит, что мы должны целоваться.
— Хорошо. Но не будет ли выглядеть подозрительно, если мы не поцелуемся? — Мой голос не перестает дрожать.
— Если тебя это беспокоит, то мы просто поцелуемся.
Мы просто поцелуемся? Серьезно? Он в порядке с тем, чтобы меня поцеловать. В порядке с тем, чтобы меня не поцеловать. Я же в полном беспорядке и какая угодно, только не в порядке.
— Хорошо, — пищу я единственное слово.
— Хорошо — поцелуй? Или ничего, если мы этого не сделаем?
Прежде чем я успеваю ответить, дверь открывается, и нас приглашают в кабинет судьи.
Я сейчас блевану.
Не блюй!
Судья — не он, а она — приветствует нас с теплой улыбкой. Полагаю, хмурый взгляд она приберегает на те дни, когда приговаривает людей к тюремному заключению — например, тех, кто мухлюет со страховкой посредством фиктивного брака. Зак остается хладнокровным. Это его дар. Перевозить по небу сотни пассажиров и безопасно доставлять их к месту назначения — это у него получается лучше всего. По сравнению с этим фиктивный брак должен показаться ерундой.
Я с успехом выдавливаю из себя нервную улыбку и периодически киваю. После небольшого обмена любезностями, который берет на себя Зак, мы переходим к делу. Никакого кофе или наставлений в последнюю минуту. Не-а. Она оглашает клятвы до того, как я понимаю, что это происходит.
Это. Происходит!
— Берешь ли ты, Закари, Эмерсин в законные жены, чтобы любить и почитать ее с этого дня и впредь…
Я слышу слова оставаться верным, любить, почитать, лелеять до конца ваших дней. Мои легкие жаждут кислорода, но я не могу насытиться им.
Дыши… дыши… дыши…
Затем, словно читая мои мысли, Зак говорит: «Да», и наклоняется к моему уху, чтобы прошептать: «Дыши, Эмерсин».
Его слова и теплое дыхание оставляют следы на моей коже.
— А ты, Эмерсин… — тараторит судья, будто у нее сегодня еще куча дел. Может, у нее тоже назначен прием у стоматолога.
Может, мне тоже стоило запланировать что-нибудь на сегодня, например, маникюр или визит к психиатру. Мне бы не помешала терапия.
Повисает самая длинная пауза после того, как судья завершает задавать мне вопрос.
— …до конца ваших дней?
В такие моменты я испытываю благодарность за опыт общения с Брейди. Я согласилась на анальный секс в обмен на душ. Является ли мошенничество слишком большим риском ради медицинской страховки и дешевых авиабилетов? Думаю, нет.
— Да, — отвечаю я.
— Объявляю вас мужем и женой.
Я так занята гордостью собой за то, что примирилась с ситуацией и ответила до того, как все стало выглядеть слишком подозрительным, что совершенно забываю последнее, хотя и необязательное, действие.
— Можете поцеловать невесту.
Вот дерьмо…
Мы так и не приняли решения по этому поводу. Зак спросил. Я начала отвечать. Потом нас позвала судья. А теперь… мы должны решить. Я бросаю быстрый взгляд на судью. Она выглядит вполне довольной и счастливой за нас. Даже будучи мошенниками, мы, должно быть, выглядим очаровательной парой. Отказ от поцелуя станет опасным знаком. Я чувствую это.
Сделав крошечный шаг вперед, смотрю на Зака, сжимаю и разжимаю покрытые блеском губы, и сглатываю, чтобы сдержать страх. Он читает мое молчаливое согласие и наклоняет голову, пока его губы почти не касаются моих. Наступает секундное колебание, даже если судья его не видит. Я думаю, а может, надеюсь, что эту секунду он использует на получение разрешения от Сьюзи или, возможно, чтобы просто напомнить себе, что это всего лишь игра, способ для чего-то большего. Гуманитарная акция, если хотите.
Поцелуй короткий и нежный, но достаточно продолжительный, чтобы прокрутить все в своей голове, и не забыть, что мы делаем. Моя ладонь ложится ему на грудь, чтобы удержать равновесие, но он заканчивает поцелуй и хватает мою руку, прижимая ее к себе и нежно, платонически сжимая.
В переводе: мы — друзья. Я забочусь о тебе как о друге. Вот твоя медицинская страховка, но тебе не нужно знать очертания моей груди.
Мы получаем свидетельство о браке и уходим, прежде чем кто-нибудь успеет пристать к нам с расспросами.
— До приема у меня есть время подвезти тебя домой, — говорит Зак, доставая из кармана свое обручальное кольцо и снова надевая его на палец.
Я игнорирую крохотное напоминание о том, что он не мой, и вместо этого сосредотачиваюсь на том, что он проводит наш медовый месяц со стоматологом-гигиенистом. Я немного завидую тому, что она целых сорок пять минут так близко пробудет один на один со ртом моего мужа. Господи… надеюсь, Сьюзи может читать только его мысли, а не мои. Как мне сказать моей лучшей подруге (или, скорее, признаться, поскольку она узнала об этом раньше меня), что я безумно влюблена в ее мужа? О… и он больше не ее муж. Он мой.
Я схожу с ума! Я не безумно влюблена в Зака. Я увлечена образом Зака. Идеальным мужчиной. А голос Сьюзи не покидает мой разум, выдвигая нелепые обвинения в том, что мы с Заком на каком-то подсознательном уровне обмениваемся взглядами, которые подразумевают нечто большее, чем дружбу. Она была больна… и, следовательно, бредила. Ведь так?
— Хорошо. Или я возьму такси. — Я пожимаю плечами.
— Нет. Я отвезу.
Он открывает мне дверцу. Я старательно не думаю о том, какой мой муж джентльмен, но ничего не могу поделать. Каким бы неправильным это ни казалось, — будто я украла что-то бесценное у своей лучшей подруги, — в то же время, быть замужем за Заком немного удивительно. А теперь стоит повторить — мне бы не помешала терапия.