Перед вылетом из Тель-Авива я пишу Заку. Когда мы прибываем в Лондон на короткую остановку, он все еще не отвечает. Как только мы садимся на рейс до Атланты, приходит сообщение.
Зак: Счастливого пути. Меня не будет дома до субботы. Передай Лии, что я сожалею о ее отце.
Теперь у меня есть два дня дома без него. Мне понадобится это время, чтобы выспаться, постирать вещи, побаловать Гарри Паутера и привести мысли в порядок.
Из аэропорта я добираюсь на Убере и тащу свою уставшую задницу в дом.
— Гарри!
Даже не закрыв дверь, я подхватываю его и, вероятно, пугаю до смерти своими яростными ласками.
Следующие два дня мы проводим вместе, я отправляюсь в городскую прачечную и вылизываю дом сверху донизу. Заказываю продукты, так как технически мне нельзя садиться за руль еще полтора месяца, чтобы надлежащим образом соблюсти правила после приступа, что для Зака очень важно.
Заслышав, как открывается задняя дверь, я задерживаю дыхание и приостанавливаю редактирование фотографий на своем излюбленном месте в углу дивана. Почему я так нервничаю?
— Паутер, — зовет Зак, и мне так приятно слышать его голос. После Малайзии мы много переписывались, но ни разу не созванивались.
Ни разу.
Ни единого видеочата.
Молчаливый, но огромный клин между нами.
Я знаю, что мне было бы слишком тяжело слышать его голос и не хотеть быть с ним. Без понятия, почему он никогда мне не звонил и не хотел видеть моего лица или слышать моего голоса, но я убеждала себя, что у него та же причина.
— Привет. — Зак ухмыляется, выглядывая из-за угла в гостиную.
Боже… сейчас он кажется еще более сексуальным, чем в последний раз, когда я его видела.
— Привет. — Я позволяю ухмылке расплыться по всему лицу.
— Добро пожаловать домой.
Домой…
Это мой дом?
— Спасибо. И тебе тоже.
Он усмехается, неторопливо направляясь на кухню к холодильнику за пивом.
— Я отсутствовал не так долго. Бьюсь об заклад, Паутер тебя даже не узнал.
— Гарри Паутер. И он меня полностью узнал.
Зак открывает бутылку пива и швыряет крышечку в мусорное ведро, останавливаясь у кухонной раковины.
— Ты… убралась?
— Да. Я все убрала. Спасибо, что заметил.
— Эмерсин, ты больше не моя горничная. — Он направляется в свою спальню.
— Ты позволяешь мне жить здесь бесплатно. Я должна отрабатывать проживание.
— Тебя здесь не бывает, — кричит он из спальни или, возможно, из гардеробной, переодевая униформу.
Захлопнув ноутбук, ступаю босыми ногами по паркетному полу в его спальню и прислоняюсь к широкому дверному косяку.
— Теперь я здесь. И не уверена, когда Лия снова будет готова уехать, так что собираюсь внести свою лепту.
Прошло почти пять месяцев с тех пор, как мы виделись. Я хотела вернуться домой на годовщину смерти Сьюзи, но момент был бы неподходящим. Честно говоря, я не была уверена, что он захотел бы видеть меня здесь в годовщину. Пять месяцев кажутся пятью годами. У меня руки чешутся от желания прикоснуться к нему. Мой ли он еще, чтобы прикасаться? Не уверена, что он был моим больше одного часа тем вечером в Малайзии.
Зак выходит из гардеробной с футболкой в руке, вместо того, чтобы прикрыться. Я позволяю глазам вольно путешествовать по его груди. Возможно, сказываются два бокала вина, выпитые до его прихода.
— Мы разделим обязанности по уборке, пока ты здесь. — Его предложение возвращает мое внимание к его лицу. Он улыбается мне и натягивает футболку. Взяв с тумбочки бутылку пива, он делает большой глоток, а затем направляется ко мне.
Я не могу заставить себя уйти с его пути. Когда он останавливается передо мной, возможно, ожидая, чтобы я отступила, я забираю у него пиво и делаю маленький глоток.
— Хочешь что-нибудь особенное на свою годовщину? — спрашивает он.
Я смотрю на него с легким удивлением и любопытством.
— Мою годовщину?
Он пожимает плечом, забирая у меня пиво.
— Нашу.
Я пытаюсь улыбаться, стараюсь сохранить легкий настрой, но это тяжело, когда он так близко ко мне.
— Она на следующей неделе.
Он кивает.
— Я узнала от компетентного источника, что у нас не такой брак. А тебе, вероятно, пора на очередной прием к стоматологу-гигиенисту.
— Стоматологу-гигиенисту?
Я закатываю глаза.
— Да. Очевидно, ты мало что помнишь о дне нашей свадьбы. То есть, дне бракосочетания. Ну да неважно. Ты сказал «да», подбросил меня до дома и поехал к стоматологу. Поэтому я в одиночестве бросила букет, сняла с себя подвязку и съела весь торт.
Зак ухмыляется.
— Неужели так и было?
Еще раз закатив глаза, я разворачиваюсь и направляюсь обратно в гостиную.
— Да. Так и было.
— Сколько еще? — спрашивает он.
Я оглядываюсь через плечо, прежде чем добраться до дивана. Он допивает пиво, ставит бутылку на столешницу и идет в гостиную.
— Сколько еще чего? — спрашиваю я, плюхаясь на диван.
— Сколько еще мне ждать, прежде чем я смогу прикоснуться к тебе? — Он проводит зубами по нижней губе, осматривая меня с головы до ног. — Потому что я скучаю по тебе.
— Ты скучаешь по мне? — шепчу я, и кожу повсюду начинает покалывать. Даже глаза горят от эмоций. Жить, затаив дыхание целых пять… долгих… месяцев было слишком долго.
Он кивает.
Я не знала, чего ожидать, но не этого. После пяти месяцев тишины, которую изредка заполняло общение, похожее на что-то большее, чем дружба, после отсутствия даже намека на близость… у меня не было причин ожидать такого.
— Я прямо перед тобой, — мои слова чуть громче шепота.
Сунув руки в передние карманы джинсов, Зак пожимает плечами.
— Я все равно скучаю по тебе. По тому, как твои большие голубые глаза следят за мной, а твои пухлые губы сжимаются, будто если улыбнутся мне, то раскроют твои самые темные секреты. Как твои нежные пальцы медленно и неторопливо скользят по моим волосам, словно их единственная цель — свести меня с ума от желания.
Я бросаю вызов любой женщине не влюбиться в этого мужчину, и в то же время запрещаю себе влюбляться в него еще сильнее. Я не разобралась со своей жизнью, а он все еще переживает потерю Сьюзи. Он не должен говорить такие вещи. Я просто знаю это, потому что сама до сих пор переживаю ее потерю.
Пытаюсь отыскать свой истинный путь в жизни.
Пытаюсь заниматься тем и быть той, чего хотела бы для меня Сьюзи.
Пытаюсь разобраться в чувствах к Заку, которые заставляют меня хотеть обрести единый с ним путь, даже если это будет означать, что я упущу другие свои мечты.
Тем не менее, я ничего не могу с собой поделать. Я улыбаюсь Заку.
— Я тоже по тебе скучаю. Все время. Скучаю по тому, как ты напеваешь, когда готовишь или ведешь машину. Скучаю по колыбельной на гитаре по ночам. Скучаю по тому, как ты перевешиваешь кухонные полотенца, когда думаешь, что я не вижу. Скучаю по нашим посиделкам на противоположных концах дивана, когда я редактирую фотографии, зная, что ты не сводишь с меня глаз. Я скучаю по самым обыденным вещам, таким как совместная покупка продуктов или прополка сорняков, пока ты косишь газон. Скучаю по твоим лукавым ухмылкам и тщательно взвешенным словам. Скучаю по тому, как ты завязываешь шнурки на своих столетних теннисных туфлях перед тем, как пойти на пробежку. И я скучаю… — я судорожно вдыхаю, чувствуя физическую боль от желания прикоснуться к нему, покалывание на коже усиливается, — …по всем частичкам тебя, которые я хотела бы, чтобы принадлежали мне, но я знаю, что они моими не будут.
— Я по-прежнему скучаю по тебе, — шепчет он, делая ко мне шаг.
— Я прямо перед тобой.
Трудно не думать о Сьюзи, не чувствовать призрака ее присутствия в этом доме. В Малайзии было проще. Думает ли Зак о ней? Одолевают ли его сомнения? Пытается ли он заявить права на жизнь, которая у него все еще есть, оставляя при этом ее в живых, хотя бы в мыслях?
Если он прикоснется ко мне, то, закрыв глаза, будет думать о ней? Я в таком смятении. До сих пор я не была уверена, насколько все запутано. Зак потерял обручальное кольцо на вершине холма, где мы занимались сексом, и его реакция на это заставила меня сомневаться в себе.
— Отключи.
Я поднимаю глаза, когда он опускается передо мной на колени.
— Свой разум, — он усмехается. — Отключи его.
— Как?
— Наполни его другими мыслями. — Он наклоняется вперед, опускает ладони мне на ноги и целует в шею.
Мои пальцы дразнят его затылок.
— Ты не можешь сказать, что не думаешь о Сьюзи.
Зак вздыхает и опускается на пятки, склоняя голову.
— Я думаю о ней. Полагаю, не настанет того времени, когда я не буду думать о ней. Я не могу стереть ее из памяти. И я не хочу стирать ее из памяти. — Он поднимает голову, и наши взгляды встречаются. — Помнишь, я рассказывал, как пошел в магазин и не думал о ней, потому что мои мысли занимали продукты?
Я медленно киваю.
— Это потому, что ее нет. Ее здесь нет, чтобы быть объектом моего влечения. Она не ждет меня дома. Она никогда не окажется с нами в постели. Никогда не войдет через заднюю дверь с перепачканным лицом и полной корзиной овощей. Я больше никогда не услышу ее смех. Никогда не почувствую ее прикосновения. Но я также знаю, что она никогда не исчезнет и из твоей памяти. И вот почему с тобой все по-другому. В каком-то смысле… нас было трое, а теперь осталось двое.
Я просовываю ноги между его раздвинутыми коленями, и он хватает меня за икры, переводя взгляд на мое лицо.
— Меня страшит неизвестность того, куда мы движемся, — признаюсь я. — Меня страшит невозможность оставаться на том же пути, верными другим нашим увлечениям, и что, в конце концов, наши пути просто перестанут пересекаться. Так что… я считаю, мне нужно знать, куда, по-твоему, мы движемся?
После нескольких вдохов он пожимает плечами.
— Я вижу, как мы движемся в спальню.
Ухмылка на моем лице появляется без разрешения.
— И что мы будем делать в спальне?
Зак снова встает на колени и расстегивает джинсы. Затем снимает футболку.
Мой взгляд медленно перемещается от его расстегнутых джинсов, вдоль подтянутого живота и груди к уверенной улыбке. Когда наши взгляды встречаются, он кивает на меня.
Моя ухмылка становится шире, потому что мужчина, которого я никогда в жизни и представить себе не могла, что будет со мной, жестом указывает мне раздеться, чтобы увидеть меня.
Прикоснуться ко мне.
Чтобы я могла быть объектом его влечения.
Я стягиваю футболку через голову.
Еще один кивок.
Я снимаю бюстгальтер.
Зак облизывает губы, позволяя своему взгляду на несколько секунд задержаться на моей груди, прежде чем направить его на мое лицо.
— Встань.
Какое жалкое зрелище, что я, как робот, выполняю любую его команду. Я встаю, а он нет.
Лаская губами мой сосок, он расстегивает пуговицу и молнию на моих джинсах. Стягивает их к щиколоткам вместе с трусиками. Прежде чем я успеваю выйти из них, Зак встает и поднимает меня с пола в крепких медвежьих объятиях.
— Зак!
Я хихикаю, когда он ковыляет в спустившихся до колен джинсах.
— Не в твою, — прошу я, не давая ему отнести меня в его спальню… в их спальню. — Просто… пока рано.
Не проронив ни слова, он несет меня в мою комнату и опускает на пол.
Я скидываю джинсы и трусики.
— Ты хоть знаешь, какая ты красивая? — шепчет он, останавливая меня, требуя, чтобы я посмотрела на него и услышала искренность в его словах.
Эти слова окутывают мое сердце, камеру за камерой, заполняя пустоты невидимым туманом.
— Зак… — Я шагаю к нему, прижимаю ладони к его груди и касаюсь губами того места, где бьется сердце.
Он собирает мои волосы и отводит их с плеча, целуя ключицу, и от этого прикосновения я вздрагиваю, в животе вихрем взмывают пробудившиеся бабочки.
— Замерзла? — Он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.
Я качаю головой.
— У тебя зубы стучат.
Я сжимаю челюсти и сглатываю.
— Я нервничаю.
— У нас это не впервые. — Зак проводит костяшками пальцев по моей щеке.
— Такое — впервые. На другой стороне мира, казалось, мы находились в коконе.
— Тогда давай сотворим этот кокон. — Он откидывает одеяло. — Залезай.
Избавившись от остальной одежды, Зак ложится с одной стороны кровати, а я медленно делаю то же самое с другой. У меня перехватывает дыхание, когда он набрасывает нам на головы простыню и одеяло.
— Кокон, — объясняет он, прежде чем покрыть поцелуями мое тело.
Я мало что вижу под одеялом, но все чувствую. Его ладони обхватывают мою грудь, когда он устраивается между моих бедер.
Его язык исследует мою кожу… погружается между моих ног… В нашем маленьком коконе я чувствую его твердую плоть.
В нашем маленьком коконе он движется внутри меня, переплетая наши пальцы над моей головой, сливаясь телами настолько тесно, насколько это возможно физически.
Мы засыпаем удовлетворенные, переплетясь конечностями. По иронии судьбы, это символ наших отношений. Мы превратились в узел. И я не знаю, делает ли он нас сильнее или просто все усложняет… мешает нашей свободе. Я знаю, что Зак не хочет удерживать меня от следования за моими мечтами, но я чувствую себя связанной с ним, и в этом нет ничего плохого.
Через несколько часов он будит меня, притягивая к своему телу и скользя в меня с одним лишь протяжным стоном моего имени. Я настолько одурманена им, что едва могу открыть глаза, поэтому они остаются закрытыми. Снова и снова я двигаю бедрами навстречу его толчкам, воздух наполняют только звуки нашего затрудненного дыхания и легкий, ритмичный скрип кровати. Его руки скользят по моему телу: по спине, груди и между раздвинутых бедер, где он движется внутри меня, пока мы снова не достигаем разрядки, не падаем и не засыпаем.