К середине лета Сьюзи становится мне больше, чем просто подругой. Она для меня как мама, сестра и наставница. Если — когда — она умрет, мне будет больнее, чем от смерти моей биологической матери. Я по-прежнему убираюсь в ее доме по вторникам, но также зависаю с ней по вечерам, когда у Зака поздние рейсы. Можно подумать, из-за разницы в возрасте нам будет не о чем говорить, но все как раз наоборот.
Сьюзи любит наблюдать, как я редактирую фотографии. А мне нравится ее фотографировать, когда она меньше всего этого ожидает. Она закатывает глаза, а я выглядываю из-за камеры и подмигиваю ей.
Ей всегда интересно поговорить о моей матери и ее сомнительном прошлом. Полагаю, таков ее способ устроить мне сеанс терапии, который я не могу себе позволить. Мне нравятся ее наставления по садоводству и уходу за джунглями. При этом она делится впечатлениями о всех местах мира, где побывала за время своей работы бортпроводницей. И мы обе любим реалити-шоу, сплетни о знаменитостях и все, что связано с модой.
Бывают хорошие дни и плохие… дни, когда я думаю, что она чудесным образом побеждает рак, и дни, когда кажется, что конец близок. Сколько раз я была на волосок от того, чтобы признаться в своей ситуации с отсутствием жилья. Вскользь я упомянула долг по студенческому кредиту и нескольким медицинским счетам, но не говорила ей, что их стопка высотой в милю. Я не хочу ее жалости. Со своими проблемами я разберусь сама… в конце концов. А пока просто хочу быть ее другом.
— Спасибо, — благодарит она.
Я бросаю на нее взгляд со стремянки, протирая пыль со светильников над кухонным островком, пока она ест свой «Капитан Кранч». Вот откуда я знаю, что сегодня хороший день. «Капитан» всегда означает хороший день.
— Это моя работа. Вы мне за нее платите, никаких благодарностей не нужно. — Я подмигиваю.
— Я благодарю не за это. Я имею в виду нас. Ты — единственная из моих друзей, кто не смотрит на меня с жалостью. Ты не засыпаешь меня вопросами о новых методах лечения. Не говоришь, что я должна очищать организм соками и медитировать каждый день. Когда мы вместе, мой рак легко забывается.
Мое внимание возвращается к светильникам, потому что ее слова вызывают слезы, а это выглядело бы как жалость. Сьюзи установила высокую планку. Я очень тщательно должна следить за тем, что говорю, как на нее смотрю, и, определенно, не предлагать слишком много питательной пищи. Если Зак завтра будет на работе, я принесу пинту ее любимого мороженого.
— Иногда я забываю, что вы наняли меня для уборки дома, тем более что Зак так благодарен. Когда я только начала работать на вас, мне казалось, он не уверен в нашей дружбе. Возможно, она его обижала? Но теперь я действительно чувствую его благодарность за то, что мы сблизились. У меня никогда не было босса, который выражал бы мне такую признательность.
Заканчиваю вытирать последний светильник и бросаю тряпку через плечо. Не вымыв рук, тянусь за коробкой с хлопьями и угощаюсь контрабандным завтраком. Мы знаем, что я не убью ее пылью и грязью.
Сьюзи улыбается, поправляя красную шапочку бини. На улице тридцать пять градусов, а она выбрала зимнюю шапку, чтобы покрыть голову, на которой волосы до сих пор почти не выросли. Но я ничего не говорю, поскольку ей все время холодно. Да и что скажешь, когда речь заходит о ее физическом состоянии.
Так уж вышло.
— Зак… — Она улыбается, и я вижу любовь. Безграничную любовь. И это немного душераздирающе, потому что я не думаю, что их история закончится «долго и счастливо». — Слушай, Эм… не убирайся вечно… если только это не то, чего ты действительно хочешь. Но, у меня такое чувство, что когда-нибудь ты станешь очень известным фотографом, так что не трать все время на уборку домов. Мир большой. Путешествуй. Создавай воспоминания. Совершай ошибки. Занимайся любовью. Потрать всю зарплату на сумочку или самые непрактичные туфли. Свои деньги я экономила. А надо было покупать такие туфли. Будь лучше меня, Эм.
Сьюзи — все хорошее в моей жизни. Что будет, когда ее не станет? Опустеют ли снова все дыры в моей жизни, которые она заполнила? Я бросаю в рот несколько хлопьев и ухмыляюсь.
— Не представляю кого-то лучше тебя, но мне нравится ход твоих мыслей. Даже если некоторые из занятий любовью будут ошибкой.
Сьюзи пожимает плечами.
— Два зайца. Один выстрел.
Я качаю головой.
— Где ты была, когда я нуждалась в этом совете? Когда моя мама была слишком занята тем, чтобы быть таким ужасным человеком?
— Не хочу, чтобы ты думала обо мне, как о матери… из-за этого я чувствую себя старой. Как тебе старшая сестра?
Слишком поздно. Сьюзи для меня — всё.
— Тогда, старшая сестра. — Я обнимаю ее за узкие плечики, нежно стискивая, и целую в щеку. — Как думаешь, мы дружили в прошлой жизни? С тобой мне так легко, будто я могу рассказать тебе обо всем.
Например, о том, что живу в машине.
Но я не рассказываю, хотя чувствую, что все в моей жизни становится более управляемым, когда я делюсь с ней. У Сьюзи есть способ превратить проблемы размером с гору в булыжники… мелкие неровности на дороге.
— Да, — говорит она. — Мне кажется, мы были… кем-то. Но давай вернемся к тебе. Хорошо? Не позволяй себе двигаться по изъезженной колее. Думай о совершенных мной ошибках, обо всем, что я хотела бы сделать по-другому. И у тебя получится лучше. Когда сомневаешься в своей цели или не видишь, в каком направлении двигаться, соберись и смени обстановку. Я сожалею о времени, которое потратила, пытаясь перекрасить один и тот же холст.
Сьюзи вздыхает.
— На сегодня ты закончила. — Она поворачивается, и я ее отпускаю. — Никакой уборки.
— Но я еще не закончила.
С уверенной улыбкой стараюсь стоять на своем. Я знаю, что она готовится предложить что-то, что помешает мне выполнить мою настоящую работу, что вызовет затруднение, когда Зак вручит мне зарплату с искренней благодарностью. Сколько боссов благодарят своих сотрудников каждую неделю? Один.
Только один.
Зак Хейс.
Когда он благодарит меня, создается впечатление, что эта благодарность за нечто большее, чем просто уборка пыли тряпкой и пылесосом.
— Сегодня нечего чистить, и рака не существует.
Мои глаза сужаются, и на несколько секунд я чувствую вину.
— Ну… мне определенно нравится та часть, где у тебя нет рака, но возвращение Зака в получистый дом звучит не так привлекательно.
— В задницу Зака.
Я хихикаю.
— Как бы привлекательно это ни звучало…
Глаза Сьюзи расширяются, губы приоткрываются в непонятном выражении.
— Шучу… это всего лишь шутка. Пожалуйста, скажи мне, что ты поняла, что я шучу.
Захлопнув рот, она прикрывает его ладошкой и фыркает от смеха.
Слава богу. Она поняла, что я шучу.
— Уверена, Заку сейчас не помешало бы хорошенько потрахаться. Это было давно.
Мои щеки заливает румянец. Мы не разговаривали о сексе — точнее, о ее сексуальной жизни, — что удивительно, потому что мы говорим обо всем на свете.
— Он все еще считает, что может мне навредить. Я слабая, но не настолько. И я не могу придумать лучшего способа уйти, чем умереть во время секса.
С моих губ срывается смешок, хотя эта тема кажется немного неуместной и болезненной.
С еще одним мечтательным вздохом она продолжает:
— Трудно объяснить, как потеря груди раздавила меня, не потому, что одежда больше не подходила мне по размеру. Не потому, что я беспокоилась о том, что люди заметят. Нет… это потому, что та часть меня, которая доставляла Заку столько удовольствия, исчезла… словно рак украл кусочек нашей близости. Не то чтобы он когда-либо смотрел на меня с чем-то, кроме абсолютной любви и желания. Но этот вид рака отличается от других, после которых остаются внутренние шрамы, но они скрыты в местах, не видимых невооруженному глазу. Нет. Мы не можем быть близки и не видеть — не чувствовать — этого самым физическим образом.
— Я так беспокоилась о нем. Боялась, что ему будет не хватать моей груди, и из-за этого он будет считать себя плохим человеком. Затем однажды, после душа, я посмотрела в зеркало в нашей ванной и сказала: «Я скучаю по своей груди». Он поднял глаза, застегивая джинсы, и ответил: «Я тоже, но не так сильно, как скучал бы по тебе». И о, боже… я чуть не умерла. Совсем не ожидала, что он это признает. Но его признание — его честность со мной — и последовавшие затем слова… — Она снова качает головой, в ее глазах стоят слезы. — Я влюбилась в него сильнее, чем в первый раз.
Сьюзи несколько раз с трудом сглатывает, пытаясь сдержать эмоции.
— Ну… — Я кривлю губы и морщусь. — Это самая большая глупость, которую я когда-либо слышала от мужчины.
Слова Зака были эпичны. И мы обе это знаем.
Сьюзи стонет и закатывает глаза.
— Да знаю я. Ну, бросьте. Кто так говорит? Постарайся быть немного оригинальнее, Зак. Это суперизбито. — Ее улыбка говорит: спасибо, что подняла настроение. Ее улыбка напоминает о нашей договоренности, что сегодня я не горничная, а у нее нет рака.
— Кино. Кофе с сахаром… — Я постукиваю пальцем по подбородку.
— Маникюр, педикюр?
Я медленно киваю.
— Мне нравится ход твоих мыслей.
— На моей машине или на твоей?
О-оу…
— Моя машина завалена чистящими средствами. Там бардак, и мне придется убраться в ней, чтобы ты там поместилась. Может, стоит взять твою машину, или я совершенно не против оплатить Uber.
Сьюзи встает и медленно шаркает ногами в сторону спальни.
— Возьмем мою машину.
Слава богу…
После незабываемого дня с моей новой лучшей подругой я тренируюсь в спортзале, принимаю душ и встречаюсь с Брейди в его квартире для обещанного сюрприза. В последние несколько недель в наших отношениях возникла некоторая напряженность, и я виню Зака и Сьюзи в том, что они показали мне, чего не хватает в моей жизни… жизни.
Ладно, я больше виню себя. Просто мне надо честно всем признаться в своем жизненном и финансовом положении и посмотреть, кто меня поддержит. Ответ я уже знаю. Брейди со мной порвет, а Сьюзи попытается приютить, как брошенного щенка. Все, что мне действительно нужно, это душ. Может, мне удастся убирать ванные комнаты клиентов с запертой дверью и принимать душ.
Брейди — не лучший вариант для моей самооценки. Секс хорош, и нам есть о чем поговорить. Тем не менее, я не могу отделаться от ощущения, что делаю все это ради абонемента в спортзал, то есть права иметь шкафчик в раздевалке. Делает ли это меня ужасным человеком? Или просто выживающей?
— А вот и моя девочка.
Брейди заключает меня в объятия, как только открывает дверь квартиры. Целуя меня, он тискает мою задницу, и я надеюсь, он не думает, что я снова позволю ему смазать меня и впустить с заднего входа.
— Итак, что за сюрприз? — Я выскальзываю из его объятий и опускаю сумочку на диван. — Ты сказал, что у тебя для меня сюрприз.
Я смотрю на него с любопытством, молясь, чтобы это не была новая поза в сексе. Мое воображение рисует его с пакетом секс-игрушек, типа анальных пробок, зажимов для сосков… и кляпа, чтобы ему не пришлось выслушивать мои вопросы о каждом его движении.
— Помнишь наше первое свидание? Чего ты хотела?
Нет. И мне не верится, что он помнит.
— Хм… — Я зажимаю нижнюю губу между пальцами. — Уверена, что на нашем первом свидании я много чего наговорила, например, что хочу путешествовать по миру и создать портфолио своих фотографий. Ты узнал о ком-то, кому требуется фотограф?
— Нет, Эм. Я имею в виду другое.
Я медленно киваю.
— Ладно…
Он улыбается, как мальчишка. Я нечасто вижу эту сторону Брейди, и это в меру мило. Я рада, что мне достается такой уровень счастья. Тем не менее, понятия не имею, какой сюрприз он для меня приготовил.
— Оставайся здесь и закрой глаза.
Когда я закрываю глаза, по венам пробегает возбуждение. Я люблю сюрпризы.
— Хорошо. Держи глаза закрытыми и вытяни руки.
Вытянув руки, вздрагиваю от головокружения. Затем моей кожи касается что-то теплое и пушистое, и мои глаза распахиваются.
— Сюрприз! — Брейди ухмыляется, словно бог подарков.
— Ты завел котенка? — Я прижимаю к груди бело-черного пятнистого котенка, утыкаясь носом в его шерстку.
— Скорее, — усмехается он, — я завел его для тебя.
— Для меня? — Я больше не испытываю симпатии к котенку, потому что боюсь того, что он означает.
— На нашем первом свидании ты сказала, что любишь кошек и когда-нибудь хотела бы взять одну из приюта.
Да, я так говорила. Теперь давайте внесем поправочку. Я сама хотела взять кошку из приюта. И когда-нибудь, а не сейчас, когда моей нынешней резиденцией является машина. Нельзя покупать человеку живое, дышащее существо, только если вы не женаты или не живете вместе. Это огромная гребаная ответственность.
— Я… не могу поверить, что ты подарил мне кошку.
— Я чувствую себя скверно из-за того, какими стали наши отношения в последнее время. Я работал без перерыва и был засранцем, не позволяя тебе оставаться на ночь.
Я смотрю на него, медленно кивая и столь же медленно поднимая брови.
— Ты позволишь мне остаться? Этот котенок — наш?
— Боже, нет! На самом деле у меня легкая аллергия на кошек… вообще-то, на всех домашних животных. Я просто подумал, что, если у тебя будет кошка, так ты будешь чувствовать себя менее одинокой в своем доме. В смысле… ты ведь поэтому сказала, что хочешь ее завести, верно?
— Я…
Скажи это! Я изо всех сил пытаюсь набраться смелости, чтобы сказать ему правду, пока кошка обнюхивает мой подбородок, щекоча своими усиками. Кошка… не уверена, это девочка или мальчик.
— Потеряла дар речи? — Брейди так гордится собой. Я понимаю, что с его стороны это огромный жест и проявление любви.
— Полностью.
Я поднимаю котенка, чтобы проверить его пол, и вижу, что это мальчик. Он подарил мне кота? Я хотела кошку, но это не самая большая моя проблема. В Атланте сейчас середина лета. Чертовски жарко. Я живу в машине. Не знаю, смогу ли научить кота, как собаку, справлять нужду на улице. Кошачий туалет в моей машине — это перебор. И какого черта мне с ним делать днем, когда я работаю? Оставлять в машине — не вариант.
— Почему ты не выглядишь такой счастливой, как я думал?
Пожимаю плечами и нервно смеюсь.
— Извини. Наверное, просто ошарашена тем, что ты вспомнил такую крохотную деталь из нашего первого свидания. Вот и все.
Брейди хмурится.
— Я ожидал пронзительного визга, объятий, поцелуев, возможно, других формы благодарности. — Он виляет бровями.
Серьезно? Неужели он действительно ожидает сексуальных услуг за котенка? Надо купить ему подарочный сертификат на новую татуировку и ожидать, что он позволит мне переехать к нему. Как бы ему такое понравилось?
— Ну, теперь у меня есть кошка. Что мне с ней делать… — я морщу нос, — …с ним, пока я выказываю тебе другие формы благодарности?
Брейди открывает рот, чтобы ответить, но я перебиваю его:
— Думаю, будет лучше, если я отвезу этого мальчика домой, и мы повеселимся как-нибудь в другой вечер.
Никогда. Я расстаюсь с ним прямо сейчас; просто он еще этого не знает. Нах*й все это. Буду пользоваться влажными салфетками, пока не придумаю альтернативный план. Я не могу рисковать тем, что он купит мне диван или еще что-нибудь для дома, которого у меня нет. Позже, хорошенько подумав, я отправлю ему длинное сообщение с объяснением. Вроде такого:
Дорогой Брейди,
Спасибо за котенка и абонемент в спортзал. Я всегда буду помнить тебя как своего первого анального партнера. Думаю, сейчас у нас разные потребности. Желаю удачи в твоей карьере владельца спортзала. Было весело.
Эм
P.S. Я живу в машине уже почти три месяца, и у меня эпилепсия.
Это всего лишь набросок. Можно добавить еще пару строк, но для этого требуется немного поразмыслить. Я живу во лжи, жду, когда меня поймают, и больше так не могу. Что, если у меня случится приступ? Что, если Брейди придет в голову некая безрассудная идея, и он решит заявиться ко мне домой, в трейлер, где сейчас живет кто-то другой?
Все это слишком ради обычного душа.
— Я могу положить кота обратно в коробку, мы сделаем все по-быстрому. — Он тянется к котенку.
У меня отвисает челюсть.
— Ты держал его в коробке? Серьезно? Что с тобой не так? — Не утруждаю себя объяснением, что путь к сексуальной части души женщины не идет через слова: «мы сделаем все по-быстрому».
Закатив глаза, Брейди упирается рукой в бедро.
— В коробке дырки. Я не идиот, Эм.
— Я просто не могу. Слишком взволнована. — В моем тоне нет никакого волнения, поэтому уткнувшись носом в шею кота, лепечу ему: — Ты же не хочешь обратно в коробку? Нет. Не мой мальчик. Нам нужно вернуться домой и дать тебе имя.
Стрельнув в Брейди извиняющейся улыбкой, вздыхаю.
— Извини. В другой раз?
Нос Брейди дергается, и он шмыгает.
— Да, наверное, так будет лучше. Аллергия уже дает о себе знать.
И этот момент действительно подводит черту под серьезностью наших отношений и их одностороннем пути в никуда. Что, если этот кот проживет лет десять, плюс-минус? Что, если мы с Брейди продолжим встречаться, то так долго будем жить отдельно? Или если мы съедемся или поженимся, мне придется избавиться от кота, которого он мне подарил?
— Еще раз спасибо. — Делаю шаг вперед, чтобы поцеловать его, но он отступает, его глаза краснеют. Стараюсь не рассмеяться над безумной иронией всей ситуации.
— До скорого, — отвечает он с натянутой улыбкой. Неужели тоже сомневается в своем решении?