Лиза
В холодильнике нахожу продукты, делаю себе омлет с беконом и гренки. Варю кофе и устраиваюсь за барной стойкой. Вид из окна впечатляет, но чувствую я себя так паршиво, как давно уже не чувствовала. С детства боюсь закрытых пространств, даже в лифте мне некомфортно. И это не классическая клаустрофобия, это страх ограничения передвижения — любого, хоть в пределах маленькой кабины лифта в случае застревания, хоть в большом закрытом помещении без возможности выйти в любой момент. Пусть здесь огромная территория, шикарные условия, не представляю, как я проведу здесь неделю. А неделю ли? Найдет ли дядя эти деньги? И, если нет, что будет делать, чтобы закрыть вопрос? То, что нам придется его закрыть, не вызывает сомнений. Этот Макс ждать не будет. Его, похоже, не трогают чужие проблемы.
В невеселых раздумьях, выхожу в сад. Легкий ветерок обдает теплом, свежая зеленая листва и проросший салатовым ковром газон, напоминает, что лето полностью вступило в свои права. А я не понимаю, где и у кого нахожусь, и что вообще будет дальше. Прохожу в беседку, усаживаюсь на широкое перило и наблюдаю за ласточками, низко кружащими над землей и что-то выискивающими среди зеленых травинок.
Почему-то, это состояние переносит меня в воспоминания о моем неудавшемся браке. Последние полгода я чувствовала себя вот так же — будто меня закрыли, и выхода из депрессивного состояния нет.
Сергей был с виду мечта любой девушки. Высокий, смазливый, перспективный. Только спустя время я поняла, что после своей работы, он любил сначала себя, потом маму, сестру, а меня определил где-то в конце этого списка. Просто выгодная партия. Оказалось, перед знакомством он навел справки и узнал, что я единственная наследница Всеволода Разумовского. Смешно, но я никогда не рассчитывала на это наследство, дядя не олигарх, не знаменит, просто не бедный человек, каких в столице пруд пруди.
Он постоянно пропадал на работе, пять дней в неделю приходил поздно, порой в девять-десять вечера, заваливался спать, потому что очень устал. В выходные поездка к его маме в подмосковье, где я вот так же бродила по саду, не вынося их интеллектуальных разговоров на веранде за чаем. Я, конечно, не глупа, много читала, часть зарубежных авторов — в оригинале, особенно в студенческие годы, могу обсудить и классиков, и современную литературу, могу поддержать разговор на большинство тем. Но, в моем понимании семейные посиделки — это когда искренне и весело, это общие воспоминания или планы, это когда все любимы, все свои. А у Беловых — это собраться и поумничать. Я совершенно не вписывалась в их идиллию выходного дня. Со временем стала отказываться от поездок и оставалась дома. Снова одна. Альбина долго терпела такой расклад, не вмешивалась, приходила редко, не напрягала частыми звонками, общались в основном на работе. Но однажды «Остапа понесло».
Это было в день годовщины нашей свадьбы. Я решила устроить сюрприз, утром ничего мужу не сказала, просто пригласила гостей, накрыла стол. Пришли его родственники, дядя Сева, пара наших друзей с женами и Дорофеева. Мы прождали его больше часа, потом я начала звонить, но абонент был недоступен. А когда оказался в сети, выяснилось, что он просто забыл и пошел посидеть в ресторан с новым коллегой по работе.
Подруга не выдержала, рассказала при всех, что о нем думает и потащила меня в клуб. Я первый раз в жизни напилась и разрыдалась прямо за столом:
— Я так больше не могу, мне душно в этих отношениях. Понимаешь, с каждым днем мы должны притираться, лучше узнавать друг друга, а мы, наоборот отдаляемся. Я для него вывеска, атрибут респектабельности.
— Нафига он тебе? Ты ему — понятно, а он тебе зачем? — Дорофеева отпивает глоток очередной порции вина.
— У меня нет ответа, Альбин, живу по инерции. Стыдно самой, что сразу не рассмотрела человека, все чаще думаю подать на развод.
— Еще думаешь? После сегодняшнего пора приступать к действиям. На хрена тебе его закидоны, мамаша эта чопорная до тошноты, сестричка — цены себе не сложит? Интеллигенция, блин, а сын дерьмо редкое.
Обида накрыла с головой. Не только за испорченный праздник, за все, что было с ним. За его требования быть идеальной женой и хозяйкой, которым я даже пыталась вначале соответствовать, за его постоянное отсутствие, его отношение, как следующей в очереди после всего, что для него свято. В конце концов, за отсутствие нормального секса. Все наши нечастые моменты близости заканчивались в течение десяти-пятнадцати минут, когда Белов достигал своей цели. За все время брака я ни разу с ним не испытала оргазма. Об этом даже подруге стыдно сказать.
Сейчас мне двадцать шесть, а я не знаю, что такое оргазм.
В этот вечер я все для себя решила. Потом были несколько месяцев выяснения отношений, просьбы дать ему шанс, раскаяние, разговоры о том, что он все понял и нужно проводить вместе больше времени и тому подобное. Но у меня уже что-то сломалось и рассыпалось. Последний месяц до развода мы жили в разных комнатах и даже не разговаривали. А сейчас, я уверенна, если бы встретились, Сергей бы сделал вид, что меня не знает. Хотя, для меня это лучше, чем делать вид, что мне интересно, как у него дела.
И вот снова это душное чувство. Только теперь я не выбирала мужчину, этот меня просто украл и заставил сидеть в четырех стенах за высоким забором.
Прогулявшись по двору, около бассейна и в саду, понимаю, что нужно менять картинку, иначе сойду с ума.
Захожу в дом с заднего входа и обнаруживаю двух горничных. Молодые девушки тщательно натирают мебель в гостиной. У босса реально помешательство на чистоте, здесь и так все блестело.
— Добрый день, — останавливаюсь в нескольких метрах.
— Здравствуйте, — почти одновременно отвечают они, отворачиваются и делают вид, что очень заняты своими делами.
Именно делают вид, потому что обе с интересом зыркают на меня невзначай.
— Девушки, у меня телефон разрядился, дайте, пожалуйста позвонить, — озвучиваю странную по всем меркам просьбу, но другого шанса может и не быть. Нужно позвонить дяде, сказать, что у меня все нормально. Пусть спокойно занимается главным вопросом.
— Они испуганно поднимают глаза, одна удаляется к двери, ведущей в комнату напротив лестницы, другая берется красными пятнами и произносит несмело:
— Нам запрещено с вами общаться, извините.
Приехали. Досада комом сворачивается в горле, я даже теряюсь на секунды.
— Кем запрещено?
— Охранник передал, когда заступили. Приказ хозяина.
Девушка озирается по сторонам и снова берется за работу.
В полном расстройстве поднимаюсь наверх, падаю на кровать и борюсь с подступившими слезами. Как же я сейчас ненавижу, этого Макса. Кто же ты такой и где взялся на мою голову?
Вечером, после ужина, закутываюсь в плед и с чашкой какао устраиваюсь на террасе. Делать совершенно нечего, половину дня провела с телевизором, для меня — целое достижение, я вообще не смотрю телевизор. Хозяин домой не являлся, горничные, после уборки, ушли часа через два и больше в этом доме, равно как и во дворе, не появилось ни души. Охранник находится в небольшом помещении у ворот. Так и вижу, как он сидит напротив множества экранов и наблюдает за мной весь день, камеры на территории повсюду.
Через какое-то время меня охватывает невыразимая тоска. Я хочу домой, в свою кровать, хочу встретиться с Альбиной, поболтать, посмеяться, а вместо этого сижу и пялюсь в темноту чужого сада. Чувствую, что за мыслями, не поняла, как успела замерзнуть.
Возвращаюсь в дом, проходя к лестнице на второй этаж, натыкаюсь взглядом на дверь, туда сегодня заходила горничная. Любопытство берет верх, заглядываю туда — хозяйская спальня. Минимум мебели, черно-белые тона, на отделанной белым камнем стене встроен большой электрический камин. Проем за этой стеной, скорее всего, гардеробная, а дверь напротив — ванная. Закрываю дверь, не дай Бог явится домой и застанет меня за этим занятием. Прохожу дальше, открываю и следующую дверь. Комната оказывается просторным кабинетом в стиле интерьера первого этажа — рабочая зона, зона с диваном и креслами, между которыми размещен низкий столик из черного металла и стена, вдоль которой стоит большой шкаф со множеством документов и книг. Подхожу ближе, рассматриваю, отличная подборка литературы. Интересно, этот мачо читает или это предметы декора? В единственном шкафчике со стеклом по центру гарнитура, замечаю много всякой всячины, открываю. Из одной рамки с фото на меня смотрит Макс. Он стоит рядом с пожилым человеком и мужчиной лет сорока, похожими между собой. Скорее всего, отец и старший брат, заключаю для себя. На втором фото, в такой же дорогущей рамке, брат с красивой женщиной и девочкой лет восьми. На верхней полке несколько статуэток, выполненных в виде дерущихся бойцов. «Победитель соревнований по дзюдо» далее название турнира, состоящее из аббревиатуры, ни о чем мне не говорящей. «Градову Максиму», читаю гравировку. Судя по году события на ней, это юношеские награды.
Значит, Градов. Рассматриваю ониксовые бокалы, коллекционные фигурки машин, позолоченные шахматы и прочую утварь благосостояния. Внизу чуть ближе к задней стенке замечаю пару журналов. На обложке верхнего красуется лицо того самого мужчины-брата. Пульс ускоряется, достаю его и судорожно начинаю листать, как человек, напавший на след. Журнал «Бизнес» пятилетней давности пестрит статьями и графиками об экономике, рынке, инвестициях и другой лабуде, в которой я совершенно не разбираюсь. Но ближе к середине я нахожу ту самую фотографию и статью о прорыве года в банковской сфере, о владельце банка Артуре Градове, его интервью: аналитика, прогнозы и прочее. Но больше всего меня шокирует: «сын депутата Государственной думы». Мне даже становится нехорошо. Куда влип мой дядя? Да они же его в порошок сотрут, и им за это ничего не будет. А если правда, поставят на счетчик? Нахлынувшая вмиг тревога сковывает, даже дышать становится трудно. Кладу находку на свое место, пробегаюсь взглядом по рабочему столу. На нем макбук, но я даже не допускаю мысли включить его. Выхожу из комнаты и почти бегом направляюсь в свою комнату.