— Ах ты тварь! — кидается он на меня.
— Помогите! — кричу, надеясь, что меня услышат, и кидаюсь в сад, полный людей в самых разных нарядах и десятков мужчин в черных костюмах с проводами в ушах — охрана. Они не дадут мне уйти.
Да, верно. Пока гости пребывают в шоке, оглядывая мое потрепанное платье и опаленную щеку, громилы готовы меня сцапать и только ждут приказ.
— Остановить ее! — рычит охране Антон, едва я пытаюсь сделать шаг.
Идет ко мне, как разъяренный зверь. Его даже не смущает куча свидетелей.
Он словно спятил.
Он меня убьет?
Рев мотора заглушает возгласы и приметный серый “Мустанг” выскакивает на газон, прокатывая Антона на капоте.
Кирилл? Живой!
Да, он. Выходит из машины. Весь в ссадинах, но идет на своих двоих. Идет ко мне с горящими глазами, не замечая вообще ничего вокруг.
Касается щек, осматривает с головы до ног, будто я самая большая ценность на свете.
— Девочка моя, прости, — шепчет он мне, а мне не за что его прощать.
Я плачу. Потому что счастлива. Он — жив! Как так? А тормоза?
— Сукин сын! Все не сдохнешь! — орет Антон, вставая с земли и кидаясь на Кирилла. Не успеваю вздрогнуть, как мой спаситель одним ударом ломает году нос, а затем добавляет по ребрам так, что в толпе визжат:
— Охрана! Охрана!
И бугаи рыпаются в сторону Кирилла.
— Назад! — командует он, и все застывают. Даже не дышат, и тишину разбавляет лишь гул сирен полицейских машин.
— Ты за все ответишь! — истерит несостоявшаяся свекровь, подбегая к побитому сыночку.
— Нет, тетушка. Это вы ответите. И за махинации со счетами, и за смерть моих родителей.
— Что? — охает она.
— От Гоши вам привет, — передает Кирилл, берет меня за руку, и тепло его тела скользит невидимыми лентами в мое онемевшее сердце, вновь заставляя его биться и верить.
— Пошли домой, — говорит он мне и уводит меня из этого ада.
***
— Не плачь, — просит меня Кирилл, протягивая чашку ароматного горячего чая.
Я сижу в его квартире, в его белой рубашке, как когда-то давно, и смотрю на его ссадины на его прекрасном, по-мужски красивом лице. На новые и на старые.
— Лучше поколоти меня, — горько усмехается он.
— На тебе уже живого места нет.
— Тело заживет. С твоим сердцем сложнее. Знала бы ты, как хочется тебя отчитать за то, что не рассказала правду. Но если кого и отчитывать, то меня.
— Я ждала, когда Варе сделают операцию, — шепчу я, глядя на телефон. Мама полчаса назад сообщила, что операция прошла успешно. Слава богу. Как гора с плеч. Целый Эверест.
— О ней не беспокойся. Я все возьму на себя. А если хочешь утром мы полетим к ней.
— Мы?
— Мы, — кивает Кирилл. — Если ты не хочешь прогнать такого идиота. Но предупреждаю, я все равно поеду за тобой.
Не знаю почему, но от его слов мне становится радостнее на душе.
— Как же ты все тут оставишь?
— Полиция сама разберется. Там есть нужные люди. Компания за пару дней не рухнет. Плюс, врачи дают хорошие прогнозы. Ее истинный хозяин скоро придет в себя, — сообщает Кирилл новости, от которых теплеет в душе.
— А мне нужно замаливать грехи перед одной прекрасной женщиной. Хочу начать с моря солнца и полного антистресса. Что скажешь?
— Звучит заманчиво. — соглашаюсь я.
— Все для тебя, — смеется он, но я чувствую, что на душе у него все еще не спокойно.
— Как ты?
— Мм?
— И у несокрушимых есть сердце. Что чувствует твое? — шепчу я, а Кирилл улыбается и как-то странно смотрит на меня. Будто прямо в душу.
— А я все думал, почему меня так к тебе тянет.
— Почему? — хмурюсь я.
— Ты видишь во мне то, что не видят другие. Чувствуешь меня.
— И всего-то? — смеюсь я. — А я то думала, тебя моя красота привлекла.
— Что есть, то есть. Но красавиц много, а ни одна из них не такая, как ты, — говорит он, и все внутри замирает. — Знаешь, как сложно было выкинуть из головы?
— Да уж. Кем ты только меня не считал, — грустно усмехаюсь я и тут же замираю. — И все равно кинулся под колеса из-за меня.
— А ты сбежала со свадьбы, чтобы меня спасти.
— Я не знала, что ты в коме.
— Отдохнуть не дали. Не мог же я спокойно спать, когда ты замуж выходишь, — подкалывает он, а я злюсь.
— Я думала, что ты умрешь.
— Исключено, — шепчет Кирилл, касается своими теплыми пальцами моих щек, вынуждая посмотреть в его бездонные глаза, и все внутри замирает. — Все было схвачено, и рано или поздно я бы поймал их. Прости, что не рано. Прости, что позволил тебе через это пройти.
Он говорит, а у меня на глаза наворачиваются слезы. Он тянется ко мне, чтобы поймать одну такую беглянку губами, опаляя щеку невинным поцелуем.
— Я сделаю все, чтобы ты никогда это не вспоминала. Я сделаю тебя самой счастливой, если ты мне поверишь еще хотя бы раз.
Боже, что за слова он говорит. Как пара предложений может заставить сердце так прыгать внутри?
— Я не переставала верить, — шепчу ему.
Он отстраняется и смотрит мне в глаза так, что весь мир угасает. Все теряет смысл, кроме нас двоих
— Ты будешь со мной самой счастливой, — обещает он, и я верю.
Я уже чувствую себя счастливой. И впервые в безопасности, как за каменной стеной. Вот бы это чувство никогда меня не покидало.
Кирилл касается моих губ поцелуем, и все тревоги, все мысли растекаются. Есть я и он и пламя, которое разгорается в каждом нас с каждой секундой.
Как же давно я его хочу.