Можно было бы сказать, что у него все еще были какие-то проблемы с папой.
И он был, во всех смыслах и целях, единственной семьей, которая у меня была. Младший брат. Кто-то, на кого мне было не наплевать.
И Лекс Кит удерживал его.
— Он хотел, чтобы я похитил кого-то по имени Алекс Миллер, — сказал я Пейну, вырываясь из своих воспоминаний. — Сказал мне, что вернет Шотера в целости и сохранности, если я это сделаю. Поэтому я согласился. И черт возьми, он не сказал мне, что Алекс Миллер — гребаная цыпочка.
На это у Пейна опустились плечи. — Черт.
— Да, — сказал я. — Пока мы разговариваем, она уже сидит на складе. Я не очень-то разбирался в инструкциях. Захватить ее. Удерживать ее. Он не сказал до каких пор. Похоже, он хочет… сделать всю грязную работу сам, — сказал я, мои слова казались ядовитыми на языке.
— Я не могу позволить ему заполучить ее, — сказал Пейн, удивив меня.
Пейн, в отличие от нас с Шотом, происходил из хорошей семьи. Бедняга. С слишком большим количеством детей в квартире с двумя спальнями в дерьмовом районе. Но хорошая семья. С сильной матерью и бабушкой. Крутые тетки. И две младшие сестры. У него была сильная, укоренившаяся потребность уважать и защищать женщин. Так что, да, хотя он использовал их много раз для секса, он никогда даже не повышал на них голос и не давал обещаний или заявлений, которые не собирался выполнять.
Он точно знал, что Лекс приготовил для Алекс.
И он ни за что не согласился бы с тем, чтобы это произошло, когда этого можно было избежать.
Проблема была в том, что я не знал, как это сделать.
— Я согласился дать ей немного героина, чтобы она могла покончить с собой до того, как он доберется до нее.
Пейн оторвал взгляд от моих глаз, глядя в окно, где солнце начинало пробиваться сквозь небо.
— Послушай, ты же знаешь, что я люблю Шота, — начал он, и я знал, что это правда.
Мы с Пейном стали близки только потому, что знали друг друга, часто посещали одни и те же бары, делали ставки на то, кто из нас посадит самую горячую цыпочку ночи себе на колени (до нынешнего времени мы были довольно равны). И когда Шотер стал большой частью моей жизни, он стал большой частью жизни и Пейна. И Шот потратил большую часть своего дохода на поддержание татуировочного бизнеса Пейна. Шот был большим поклонником модификации тела — пирсинга (огромные заостренные в ушах, пирсинг языка, затем иногда губы, иногда носа). Это было по-разному. Потом были чернила. Он был покрыт ими, почти полностью: руки, грудь, спина. У него даже была татуировка орла на передней части шеи, крылья были расправлены назад к ушам. Шот провел много времени в кресле Пейна. Эти двое были близки.
Когда Пейн сказал, что любит Шота, именно это он и имел в виду.
— Но он взрослый мужик. Он занялся этим бизнесом. Он, как и ты, знал обо всех рисках. И он посмотрел им в лицо и сказал: «Да пошло оно, мать вашу». Так вот, эта девушка… эта девушка не делала такого выбора. Как бы она ни связалась с Лексом, это ни в коем случае не будет честной борьбой. Она невинна.
Он был прав.
Блядь.
— Я знаю это, — сказал я, наливая себе еще. Повисло молчание, мы оба не были уверены, какие границы мы готовы пересечь. Я заговорил первым. — Она хакер. Вот что она сделала. И она призналась, что пыталась уничтожить его.
— Уничтожить его с помощью компьютера? — спросил он, в его голосе смешались удивление и недоверие. — Мини-армии не смогли его уничтожить. С оружием и бутылками с зажигательной смесью.
— Да, — согласился я. Те первые дни были сплошным беспорядком. Повсюду были копы. В бизнесе каждого. Я уехал из города на год, устроился на работу на другом побережье, просто чтобы моя задница не попала в поле зрения. Шот пошел за мной, все еще пытаясь создать клиентскую базу, поэтому он работал на меня неполный рабочий день, а остальное время на себя. Много солнца, денег и сучек. Это были хорошие времена. Внезапно мне захотелось, чтобы мы никогда не возвращались.
Шот был бы свободен. У меня бы не было этой сексуальной штучки, сидящей в том вагоне поезда. И я бы не столкнулся с невозможным выбором между ними.
— Если я перейду Лексу дорогу, я тоже труп, — размышлял я вслух. Он бы не остановился, просто убив Шота. Это было бы просто для того, чтобы помучить меня, прежде чем он придет и убьет меня тоже. Вероятно, заставляя меня смотреть, как он насилует и мучает Алекс, прежде чем прикончить меня, просто чтобы доказать, что он одержал верх. — И Алекс тоже, — добавил я.
Пейн вздохнул. — Просто спрячь ее где-нибудь, чувак. Дай ей немного еды, денег и одноразовый телефон, и скажи, что, если она не получит от тебя вестей через две недели, пусть убирается. Она хакер… она может найти себе новую личность. Она может исчезнуть.
— Тогда что, чувак? Ждать, пока Лекс придет и убьет меня?
Пейн пожал плечами. — Или найти способ убить его.
— Что? В одиночку? Ты сам сказал, что преступные вооруженные формирования пытались и потерпели неудачу, чувак.
— Да, но девушка, которую ты удерживаешь… она наблюдала за ним… у нее, вероятно, много на него есть. Информация, которую ты можешь использовать. Попроси у нее доступ к ней. Посмотри, сможешь ли ты использовать что-нибудь из этого, чтобы найти способ убрать его.
— И ты ожидаешь, что я смогу сделать все это, блядь, хладнокровно, зная, что у него Шот, и не известно что он делает с ним?
— Ты помогаешь ему, стоя здесь и разговаривая со мной сейчас?
Что ж, он был прав.
— Иди домой. Поспи немного. Принеси этой бедной девочке немного еды. Затем заставь ее согласиться позволить тебе просмотреть ее файлы.
— Да, — согласился я, ставя свой стакан, внезапно почувствовав, как усталость проникает в мои кости.
Я не мог заставить себя пойти домой, вместо этого схватил спальный мешок и лег спать на верхней площадке лестницы, ведущей в вагон поезда. Когда я вернулся, чтобы проверить ее, то нашел ее зарывшейся под одеялами, которые я ей дал, лежащей на боку, с поднятым капюшоном, руками под лицом в молитвенной позе, мертвенно спящей.
На холодном, твердом, грязном, окровавленном металлическом полу.
Чувствуя себя, как самый худший дикарь, я провалился в измученный сон.
Глава 6
Алекс
Пробуждение было похоже на то, как будто я умерла. Каждая косточка в моем теле казалась хрупкой. Моя кожа замерзла, и весь бок на котором я лежала на полу, болел. Я шмыгнула носом от холодного утреннего воздуха, медленно принимая сидячее положение, ворча, когда все тело сводило и оно сопротивлялось движению.
Я подняла руку и прошлась по телу, массируя ноющие мышцы плеча.
— Извини за пол, — донесся до меня голос Брейкера, и я вскинула голову, обнаружив, что он наблюдает за мной стоя возле двери, прислонившись к стене, было похоже, что он был там некоторое время.
— Ты смотрел, как я сплю, ты, чудик? — спросила я, мои слова прозвучали более чем немного угрюмо. Я ни в коей мере не была утренним человеком. Тем более, когда я провела ночь ворочаясь на холодном, твердом полу.
— Сейчас полдень, — сказал он, пожимая плечами.
— Это не ответ, — сказала я, медленно поднимаясь на ноги и расправляя плечи.
— Иди сюда, — позвал его голос, звучавший почти мягко.
Моя бровь поползла вверх. — Это что, приказ?
— Господи, женщина, почему ты такая мрачная через секунду после того, как проснулась?
— Может быть, это как-то связано с тем, что меня удерживают против моей воли, — сказала я, скрестив руки на груди.