Глубокий смешок Брейкера пробрал меня до костей, когда он подошел к краю кровати, схватил край моих штанов и стащил их с меня одним быстрым движением, которое заставило меня дернуться и ухватиться за простыни, чтобы я не соскользнула с кровати. Я посмотрела вниз и увидела, что он также стянул с меня трусики. И я не позаботилась о лифчике.
Я посмотрела на Брейкера. — Так не пойдет, — сказала я, нахмурив брови и пытаясь сосредоточиться.
— Почему нет? — спросил он, все еще улыбаясь.
— Потому что я голая.
— Я вижу это, — сказал он, окидывая взглядом мое тело, и от этого у меня между ног потекла влага, — не вижу в этом проблемы.
— А ты полностью одет, — продолжила я.
— Есть вещи, которые я могу сделать с тобой полностью одетым, — сказал он, подходя к кровати и опускаясь на колени в изножье. Он схватили меня за бедра и потянул вниз, к себе. Прежде чем я успела даже подумать о том, чтобы сдвинуть ноги вместе, его лицо оказалось между ними, его язык скользил вверх по моей плоти, пока не нашел мой клитор и не начал безжалостно работать с ним.
Мне не потребовалось много времени, чтобы подумать, что алкоголь имеет определенные преимущества в этом. Как будто тело, которое каким-то образом онемело везде, кроме тех мест, к которым прикасался Брейкер. Потому что, где бы это ни было, я чувствовала, что оно наэлектризовано. Он казался пульсирующим и живым.
Он лизал меня, пока я не кончила дважды.
Потом трахал меня, пока я не кончила еще дважды.
Потом он отошел в ванную, затем вернулся, отчего матрас показался водяным, так сильно он закачался. Он забрался рядом со мной, прижимая меня к своей груди способом, который был новым, но по прежнему каким-то глубоко знакомым. Он крепко обхватил мое бедро одной рукой, а другой перебирал мои волосы.
Я почувствовала, как сон окутывает меня.
— Гленн умер сегодня, — тихо прошептала я.
— Я знаю, детка, — сказал он, сжимая меня крепче.
— Мы напились, поделились историями и трахнулись.
— Да, куколка.
— Я думаю, может быть, теперь я смогу двигаться дальше, — сказала я, слегка поворачивая лицо, чтобы поцеловать его в центр груди.
Он обнял меня, крепко сжимая.
— Да, — согласился он. И я могла бы поклясться, что почувствовала его губы на своей макушке, прежде чем задремала.
Глава 16
Алекс
Четыре дня.
Четыре дня прошло с тех пор, как умер Гленн. С тех пор как я по-дурацки напилась и, вероятно, слишком во многом призналась, говоря бог знает, о чем.
Я говорю «вероятно», потому что ночью я была очень пьяной.
Я проснулась на следующее утро с отбойным молотком, вонзившимся в мой мозг, заставив меня застонать и перевернуться на бок, обхватив голову руками, когда Брейкер, посмеиваясь, встал с кровати.
— Это не смешно, — проворчала я, раскачиваясь всем телом, чтобы попытаться облегчить боль.
— С того места, где я стою, это выглядит смешно, — сказал он, возвращаясь и положил мне в руку три таблетки ибупрофена и дал мне бутылку воды. Я запила таблетки глотком воды, и он покачал головой, приподнимая донышко бутылки, — допей все это. Тебе нужна жидкость.
— Мне нужно, чтобы меня оставили в покое, чтобы я умерла, — возразила я, но выпила воду залпом. В конце концов, он знал о похмелье больше, чем я. Я швырнула пустую бутылку в изножье кровати, приподнимаясь, пока не села у изголовья. Я случайно взглянула на Брейкера, который выглядел слишком веселым и не страдающим похмельем, — я сказала что-нибудь глупое прошлой ночью?
— Да, — немедля сказал он, выглядя на грани смеха.
— Отлично, — сказала я, проводя рукой по волосам.
— Это было мило.
— Что бы это ни было, — возразила я, — оно не было милым. Неловким? Конечно. Милым? Нет.
— Откуда ты знаешь? Ты даже не помнишь, — логично сказал он, и я уставилась на него. Что только рассмешило его еще больше, — я пойду приготовлю тебе яичницу и тосты. С маслом. Иди прими душ и встретимся на кухне, выпьем немного кофеина.
С этими словами он ушел.
И я последовала инструкциям.
После того, как звон в моем мозгу превратился в постоянный, но терпимый стук, я подошла к ноутбуку и провела возле него весь день, отвечая на сообщения, которые я получила о Гленне. В посте о Лексе по-прежнему ничего не было.
И та часть меня, которая знала подземный мир даркнета, знала, что шансов на это было очень мало или совсем нет.
Следующие два дня рассказали меня больше о Брейкере. Не о Брейкере — куче мускул. Или о Брейкере — боге секса. А о Брейкере — человеке.
Он вставал рано. Он пил слишком много кофе. Он тренировался (да, с таким телом!). Он принимал душ. Он готовил. Он смотрел фильмы. Он занимался домашними делами. Он брал тайм-ауты, чтобы трахнуть меня.
Он был просто… нормальным человеком.
Это было странно осознавать. Такие мужчины, как он, казались выше мелких повседневных вещей, таких как вынос мусора или мытье кофейника. Но я не раз видела, как он делал это.
Что каким-то образом делало его более близким мне.
На третий день ему позвонили с работы. Я не спросила, кто это был, но он подтвердил, что это был не Лекс, тем самым заставив меня успокоиться.
На четвертый день он подошел ко мне, когда я, прислонившись к кухонной стойке, пила кофе.
— Мне нужно убегать, — сказал он будничным тоном, не утруждая себя тем, чтобы облегчить мне что-либо. Эта привычка показалась мне почти странно успокаивающей. Я никогда не была такой девушкой, с которой нужно было обращаться как с ребенком. Я ценила, что он уважал это во мне.
— На работу?
— Да. И мы почти съели всю еду, — сказал он, забирая мою кружку и целуя меня в шею. Я издала горлом бормочущий звук, когда мое тело ожило. Это было все, что ему потребовалось. Иногда мне даже не требовался поцелуй. Накануне вечером его мизинец случайно задел мое бедро, и я была готова. Он усмехнулся, как будто понимая, что происходит, и отодвинулся от меня, — у меня нет времени трахнуть тебя сейчас, — сказал он, подходя к кладовке с оружием и протягивая руку. Он засунул пистолет за пояс, где, как я узнала, он был всегда, если он выходил из дома. Затем вернулся, держа в руках еще один пистолет.
— Зачем это?
— Пистолет. Для тебя, — сказал он, вкладывая его мне в руки, — не думаю, что у тебя возникнут какие-либо проблемы, но тебе нужно быть готовой. Это предохранитель, — сказал он, снимая его, — ты что-то слышишь, что-то видишь, снимаешь предохранитель и прицеливаешься. Положи палец на спусковой крючок и нажми. Не думай об этом. Не медли. Здесь никому не место. Если здесь будет кто-нибудь, кроме меня? Они означают неприятности. Ты стреляешь в них, а потом звонишь мне, — сказал он, доставая из кармана один из одноразовых телефонов, которые держал вместе со своим оружием. Он открыл его и что-то набрал, — мой номер там есть. Поняла?