Я полезла в сумку, которую оставил мне Джейшторм, нащупала телефон, включила его и проверила время.
Семь тридцать.
Я вздохнула, заставляя свои ноги продолжать двигаться, несмотря на невыносимую боль.
И как раз в тот момент, когда я подумала, что было бы лучше незаметно проскользнуть обратно в лес и немного прилечь, я увидела неоново-зеленую вывеску мотеля.
Со стоном облегчения я ускорила шаг, чтобы сократить расстояние, распахнула дверь и помолилась, чтобы там было свободно.
— Привет, дорогая, — приветствовал меня мужской голос из-за стола.
Я подошла, положила руки на стойку и, оглянувшись, увидела, что кто-то сидит в старом кресле, задрав ноги, и смотрит игру по телевизору. Он был средних лет, с редеющими темными волосами и пивным животом, его круглое лицо было немного маслянистым. Именно такой мужчина выглядел так, словно управлял захудалым мотелем в самом центре какого-то захолустья.
— Привет. Есть свободные комнаты? — спросила я, залезая в сумку, которую оставил мне Джейшторм, вытаскивая наличные и поддельные удостоверения личности.
— Конечно, — сказал он, поднимаясь с кресла и подходя к стойке. — Ты будешь одна? — спросил он, его взгляд скользнул по моему телу так, что у меня во рту появился кислый привкус.
— Нет. Мой парень просто пошел перекусить.
На это он кивнул, отворачиваясь, как будто это его не интересовало. И у меня возникло смутное подозрение, что если бы я только что не соврала, то был шанс, что он появился бы у моей двери позже. С ключами. И рукой, полной рогипнола (прим. перев.: Рогипнол относится к ряду транквилизаторов-гипнотиков. Препарат назначают для лечения различных симптомов расстройства сна, так как он имеет явно выраженное снотворное действие).
Противно.
— Ну, вы двое можете остаться в седьмом номере. Это в самом конце, — сказал он, протягивая мне ключ. Как… настоящий ключ. Не ключ кредитная карта. Настоящий металлический. Странно, — ты оплачиваешь картой или…
— Наличными, — тут же ответила я.
— Семьдесят за ночь или пятнадцать за час.
Вдвойне противно.
Я даже не знала, что на самом деле существуют места с почасовой оплатой.
— Семьдесят, — сказала я, отсчитывая деньги и протягивая ему восемьдесят.
— Если тебе что-нибудь будет нужно, дорогая, всё что угодно… ты просто подойди сюда и скажи Бобу, хорошо?
Мне потребовались все силы, чтобы не поморщиться. — Спасибо, — сказала я, взяв десятку, которую он протягивал, убедившись, что наши пальцы даже не соприкоснулись, сунула деньги в сумку и скорее вышла.
Уроды были уродами, и уродами оставались.
Но Боб, который управлял мотелем с почасовой оплатой и использовал ключи (что означало, что, скорее всего, были дубликаты), и говорил о себе в третьем лице? Да, это было так… супер жутко.
Я направилась к комнате в конце коридора, остановилась у торгового автомата, чтобы взять закуски и напитки, затем схватила кучу выброшенных пивных бутылок с боку, прежде чем вставить ключ в замок и войти в свою комнату.
Все мотели были отвратительны. Не имело значения, где они были, они были отвратительными. Старые обои. Грязные ковры. Древние телевизоры. Покрывало и простыни, которые, вероятно, не стирали неделями.
Вонючее, жуткое место.
Но это был мой единственный выход. Поэтому я старалась не смотреть на облупившиеся коричневые обои. Я старалась не смотреть на испачканные ковры. И я даже близко не подошла к кровати. Я бросила все свои вещи на складной столик, который знавал лучшие времена, но выглядел относительно чистым, затем направилась в ванную, чтобы проверить раковину на наличие тараканов. К счастью, ни одного. Затем подошла к кровати, приподняла матрас и принялась искать постельных клопов. Опять же, никого. Но я все равно не собиралась рисковать.
Я схватила пустые бутылки со стола, подошла к двери, закрыла замок и цепочку, затем поставила одну на ручку, а остальные поставила на пол перед дверью. Там был ковер, так что бутылка на ручке не разбилась бы, если бы упала, но, если бы она упала и приземлилась на другие бутылки, я бы это услышала. Даже если бы у Жуткого Боба был ключ, он никак не мог проникнуть внутрь без моего ведома.
Я вымыла руки и принялась за еду, хотя у меня не было аппетита. Я подключила свой ноутбук и подключилась к незащищенной сети, которую предлагал мотель, проверяя все в даркнете.
Ничего от Джейшторм.
Ничего в сообщении о смерти Гленна.
Просто… ничего.
Я вздохнула, ввела название мотеля и посмотрела, где я нахожусь. Что было вокруг. Чтобы разобраться где я была, и куда мне идти. О чем, ну, я еще понятия не имела.
По-видимому, городской автобус останавливался прямо перед входом, он вез меня через весь город и мог высадить на вокзале, где я могла купить билет в любом направлении.
У Джейшторма был конкретный план.
Мне просто нужно было выполнить все необходимые действия.
Я вздохнула, выключила ноутбук и подтащила второй складной стул поближе, чтобы я могла поднять ноги. Я никогда не была одним из тех людей, которые «могут спать где угодно». Мне нужна была кровать, одеяло и подушка. Мне нужно было иметь возможность вытянуться. Но с нависшей угрозой Лекса, Жуткого Боба и очень возможной неизлечимой болезнью, которую я могла подхватить, оказавшись в трех футах от этой кровати, что ж, мне просто нужно было научиться спать сидя.
Дверь в соседнюю комнату открылась и захлопнулась. Я услышала смех, низкий мужской голос, высокий женский. Затем кровать громко скрипнула один раз. Затем, не прошло и двух минут, начала скрипеть быстро и неистово.
Очевидно, в шестом номере был гость с почасовой оплатой.
Прекрасно.
Я включила телевизор, позволив религиозному каналу без умолку вещать о грехе и прочем дерьме, которое ни хрена не значило в мотеле «спи и трахайся». Или в той жизни, в которой я жила в целом.
Пара в соседней комнате издавала мяукающие и стонущие звуки. Кровать перестала скрипеть. Послышалось шарканье. А потом дверь закрылась. Очевидно, все, что им было нужно — это двадцать минут.
Сон был неуловим, несмотря на мое ноющее тело.
Я решила, что это было связано, в значительной степени, с болью где-то в другом месте.
Такая боль, которая, казалось, никогда не перестанет болеть.
Одна из тех, что становилась только хуже от игнорирования ее.
Поэтому я опустила стену и позволила мыслям прийти.
Я думала о нем.
А потом я заплакала, пообещав себе, что это был первый и последний раз. Не потому, что я думала, что чудесным образом перестану страдать. А потому что я собиралась пережить все это прямо здесь и сейчас, а затем запереть все, что осталось, в сундуке где-то глубоко внутри с запиской, чтобы его никогда не открывали.
Я бы никогда этого не забыла. Не совсем.