Когда со второго этажа начали стягиваться сонные одноклассники, Юля уже успела позавтракать и всё убрать по местам. Дана с Сергеем сонно шептались около кофемашины. Мужчины шумно и громко переговаривались, копошась в холодильнике, открывая все коробки и контейнеры и выбирая, что из их содержимого подойдёт к завтраку. Светка хмурилась и молчала, внимательно озираясь по сторонам.
— Юль, а ты что будешь? — Отвлеклась Дана от своей чашки, в которую устремилась тёмная горячая струйка бодрящего напитка.
— Я уже позавтракала, спасибо. Омлет жарила.
Димка вскинул голову и заржал:
— То есть тут у нас мидии, фуа-гра с авокадами, утки-рябчики, а Белка жарит себе омлет? Юльк, ну ты даёшь! Надо пользоваться халявой, пока кормят. Не тормози.
Дана от таких слов даже поморщилась, но тут же взяла себя в руки и с милой улыбкой повернулась к Диме:
— Так может для тебя это всё экзотика, а Юльке захотелось чего-то необычного, простого, а?
Димка тут же перестал смеяться и как-то сдулся. Конечно, он не поверил про юлькин рацион, что он наполнен почками заячьими верчёными и головами щучьими под чесноком*, но хотя бы понял, что ляпнул глупость.
— Юльк, сорян. Чёт меня от всего этого понесло.
— Ладно, проехали. — Юля и сама устала от непривычной обстановки и хотела вернуть ту лёгкость, с которой они общались на встрече выпускников, без условностей и заглядывания в чужие кошельки. — Ну, так какие у нас сегодня планы? Погода явно решила извиниться за вчерашнее, так что…
— Так что сегодня гуляем! — Радостно подхватила Дана. — Я тут уже сто раз была, но с вами могу хоть сто первый пройтись по всем достопримечательностям. Ребят, вы что вчера успели посмотреть?
Гоша усмехнулся:
— Бары мы вчера смотрели!
— И всё? Это главное, что вы решили заценить в первый вечер в Питере?
— Ну а что тут ещё делать? — Почти искренне удивился Женька. — «В Питере пить, в Питере пить. В Питере — тире — пить!».** Ну и по Невскому погуляли, Казанский собор… До Исакия дошли и приехали.
— Тааак, то есть обязательную программу первого дня вы, считай, выполнили. Юль, ты как? Пожелания какие?
Юлька хотела всё и сразу. Пока она перечисляла все точки на карте, которые хотела бы осмотреть, Дана только глаза закатывала, а Сергей сначала покашливал в кулак, скрывая смех, а потом уже вовсю веселился, загибая пальцы и подсчитывая вслух: «три дня, четыре, шесть, вторая неделя в Питере пошла». Через полчаса весёлых споров, перекрикиваний друг друга и ироничных комментариев «семеро самураев» решили начать с прогулки по самому Каменному острову, раз уж оказались среди этих особняков и усадеб, потом поехать к великому крейсеру, которому вот уже много лет что-то снится***. Потом искать, где пообедать. И уже после решать, куда дальше идти, и гулять ли вместе или разделяться, потому что Юля обязательно хотела посетить Петропавловскую крепость и непременно сосчитать всех до единого зайцев на Заячьем острове, а остальные хотели в Кунсткамеру, от одной мысли о которой Белкину начинало мелко и противно трясти. И хотя все, особенно Сергей, изо всех коллективных сил убеждали Юлю, что там кроме «младенцев в пробирках» есть интереснейшие экспозиции, посвящённые истории и быту разных народов мира, она так и не согласилась «прикоснуться к истории», и этот спор было решено отложить как минимум до обеда.
Если спросить Юлю, что было потом, она вряд ли смогла бы сразу ответить что-то вразумительное, все впечатления смешались в калейдоскоп восхищения, удивления и восторга. Питер как будто и вправду просил прощения за вчерашнюю погоду и всерьёз вознамерился влюбить Юлю в себя. Нет, сначала он, конечно, присматривался к весёлой компании. Решал, кого он отпустит домой в спокойствии и с лёгкими воспоминаниями о небольшой поездке в обычный город, каких много. А кого он закружит, заморочит, влюбит в себя и уже никогда не отпустит. Город не вмешивался, пока компания друзей гуляла вдоль Большой Невки или смеялась над «Улицей Лунных кошек». Пока толкалась в метро. Пока шла через парки, гоняя голубей, или ненадолго умолкала у памятника миноносцу «Стерегущему», представляя, смогли бы они осознанно утопить корабль и себя вместе с ним, лишь бы не отдать его врагу. Пока перекрикивалась на палубе «Авроры» и брызгалась из фонтана на берегу, чтобы освежиться. Когда друзья спорили, перекусить по-быстрому фастфудом или оценить один из ресторанов, город только усмехался и дразнился отзывами с гугл-карт. Когда фастфуд победил, даже не обиделся, поверив в объяснения, что хочется успеть побольше увидеть, а не съесть. Только совсем немного пытался пошалить и проверить целеустремлённость гостей, их жадность до новых впечатлений — нагнал тучек и устроил быстрый дождевой душ. Но добился только того, что компания разделилась. Вчерашняя четвёрка решила всё же идти в Кунсткамеру, а потом гулять по Васильевскому острову — они ещё вчера вычитали про несколько пивных баров, которые хотели обязательно посетить, устроив себе вечером что-то типа алко-экскурсии. В это время Дане позвонил Мирослав, и они с Сергеем скомкано распрощались со всеми и уехали, объяснив, что нужно срочно помочь братишке. Он так быстро убегал утром из дома, что забыл важные документы, а их неудобства завтра окупятся, потому что Славка организовал всей компании такой сюрприз, который они точно не забудут. Юля же от своих планов отказываться не собиралась — её ждали зайцы и Петропавловка. При этом она с удивлением понимала, что ей совершенно не сложно настоять на своём, не поддаваясь чужому мнению и не присоединяясь к чужим планам. Раньше она точно либо напросилась бы с Даной, потеряв кучу времени впустую, катаясь с ними и документами до Петергофа и обратно, либо присоединилась бы к большинству, и, закрыв глаза, ждала, когда они насмотрятся на представляемых ею одноглазых младенцев и заспиртованных сиамских близнецов. А теперь ей было даже не страшно остаться одной посреди чужого города. Во-первых, попасть в беду в центре цивилизации человеку, вооружённому интернетом, практически невозможно. Во-вторых, короткий дождь напомнил, что лето в Питере довольно условное, а куртка так и лежит дома на тумбе у двери, поэтому неплохо было бы заскочить в пару магазинов и купить хотя бы временную простенькую замену. А в-третьих, Санкт-Петербург, похоже, выбрал свою жертву и уже начал пробираться в сердечко Белкиной. И как только Юля осталась одна, он включил своё обаяние на полную. Закружил, обнял, напрыгнул, налетел, обрушился на неё всеми красками сразу. Узкими улицами и широкими проспектами, старинной архитектурой и современными витринами, мостами и фонтанами, широкими арками и узкими дворами-колодцами.
Сначала Юля, как и собиралась, дошла до Петропавловской крепости. Её первой и главной целью был «Арсений» — небольшая скульптура зайчика, «спасшегося от наводнения». Юля была уверена, что ей придётся его поискать — по описанию зайчик был совсем небольшой, да ещё и в стороне от берега, на одной из импровизированных свай, торчащих из воды. Но всё оказалось намного проще — достаточно было не зайца высматривать, а толпу азартных туристов, которые громко спорили, раздавали советы, подбадривали друг друга, метали монетки и спешили загадать желание, если их снаряд не падал в воду, а оставался лежать у ног пушистого талисмана. Юля и сама пристроилась к толпе поближе. Сначала просто наблюдала, постепенно заражаясь общим азартом, а потом достала кошелёк и выудила небольшую монетку. Протиснулась поближе к зайчику, прицелилась… Монетка попала прямо под лапы «Арсения» и … отскочила в воду. Но ведь попала же! Это не сложно! А значит, точно получится в следующий раз. Юля достала ещё одну монетку. А потом ещё и ещё. Мелкие рублики, которых не жалко, закончились быстро. В ход пошла более крупная артиллерия — пятачки и десятки. А Белкина ещё злилась на всю эту мелочь, делающую кошелёк неудобным и раздутым. А вот — пригодилась.
Юлька никогда не считала себя азартной — не делала глупости на спор, легко переживала проигрыш в картах или настольных играх, не интересовалась даже популярными среди ровесников компьютерными играми. А тут её как повело. Стало вдруг очень важным попасть. Во что бы то ни стало попасть монеткой на сваю. И ведь даже какого-то конкретного желания она не придумала. Просто где-то внутри ярким лучиком зрела уверенность, что если она сможет метнуть монетку так, чтобы та не ускакала в воду, то всё непременно будет хорошо. Юля не знала, что именно и как это — хорошо. Просто хорошо, и всё тут. И до слёз обидно стало, когда очередная монета, сверкнув жёлтым боком, исчезла под водой.
— Барышня, позвольте-ка. — Вдруг рядом с ухом раздался негромкий глубокий голос, и кто-то почти ласково обхватил Юльку за локоток и оттеснил на шаг в сторону. Белкина уже набрала в грудь воздуха, чтобы возмутиться. Но все слова застряли где-то в районе горла. Рядом с ней стоял… Троцкий.
Именно так сначала и подумала Юлия Белкина, во все глаза рассматривая «интеллигентные» круглые очки, треугольную острую бородку, аккуратные усики, густые, но уже как будто присыпанные солью волосы, светло-бежевый брючный костюм-тройку и… Тросточку? Серьёзно? Стоящий рядом мужчина был немолод, на вид ему явно было около шестидесяти лет, ну или чуть больше. Но трость в его руках была нужна совсем не для опоры — ровной спине и уверенной позе «Троцкого» мог бы позавидовать любой. А вот в образ этот аксессуар вписывался просто идеально. Как и держащая мужчину за другую руку спутница. Она сошла, видимо, с той же старой фотографии. По крайней мере, из того же века. Маленькая, сухонькая, в длинном, до щиколоток, бледно-жёлтом платье с тонким пояском и высоким воротником с кокетливым бантиком на шее. Полностью седые, почти серебряные волосы собраны в высокую ракушку на затылке и прикрыты крошечной белой шляпкой, а маленькие ручки спрятаны в белые кружевные перчатки. Юля, хлопая глазами, рассматривала странную парочку и пыталась вместить себя и их в одну реальность, хотя бы в одну эпоху, но всё не получалось. Может, они тут как аниматоры, и с ними просто фотографируются? Но нет — отпустив юлькин локоть, «Троцкий» забрал монетку из ладошки своей спутницы и, подмигнув ошарашенной Белкиной, подвинулся ещё ближе к «месту обстрела». — Пропустите, будьте так любезны.
Юля захлопнула рот и подвинулась, давая парочке больше места. Ругаться с этими персонажами совсем не хотелось. Наоборот, отчего-то губы сами растянулись в улыбке. И ещё это обращение «барышня»… Тем временем «Троцкий» протянул руку и сделал какой-то хитрый жест, похожий на «щелбан», отправляя монетку в полёт. Она описала дугу, стукнулась об край сваи, подпрыгнула на месте и упала ровно между лапок зайца. Толпа захлопала, а «Троцкий» подтянул к лицу ладошку своей спутницы и поцеловал её прямо через перчатку.
— Загадывай желание, любушка моя.
«Любушка» в ответ совсем счастливо и как-то по-девичьи рассмеялась, поднося маленькие ладошки к щекам.
— Ты же попал, ты и загадывай!
— Я же для тебя. Всё для тебя, голубушка.
— Лёвушка, соколик мой, у меня ты есть! Чего желать-то?
Юлька не знала, разрыдаться от просто осязаемой нежности вокруг этих двоих или расхохотаться от последней фразы. Лёвушка? Лев? Ну не могло быть такого совпадения! Один смешок всё же вырвался наружу и привлёк внимание «Лёвушки». Острый зеленоватый взгляд замер на её лице, а губы растянулись в открытой улыбке:
— Милая барышня, вы уж простите, что мы вас так… Подвинули. — Мужчина (а стариком его назвать даже мысленно никак не получалось) склонил голову. — Позвольте представиться. Лев Игнатьевич Ставицкий. А это — моя любушка, супруга моя, Любовь Николаевна.
— Юля. — Просто ответила Юлька, вкладывая в протянутую руку Льва Игнатьевича свою ладонь, на которой он тут же оставил невесомый и старомодный поцелуй. — Мне очень приятно с Вами познакомиться.
— Юленька, взаимно, абсолютно и бесповоротно взаимно! — Легонько сжав руку Юли, Лев Игнатьевич бросил хитрый взгляд в сторону «Арсения». — А что ж, у Вас есть желание, которое нужно загадать?
Юля почему-то совершенно не смутилась, хотя вопрос от незнакомого человека мог бы показаться слишком личным.
— Конечно, есть. — Вздохнула Белкина, тоже быстро обернувшись к статуе зайца и туристам. — Только вот везение сегодня не на моей стороне.
— О, милая Юля, везение тут, несомненно, играет определённую роль. Но гораздо важнее техника! Вот смотрите.
Лев Игнатьевич снова повернулся к зайцу, достал ещё одну монетку и показал Юле, как складывает пальцы, готовясь снова сделать «щелбан».
— Вот так, прицельтесь и бросаете. Главное, чтобы монетка закрутилась, но совсем чуть-чуть.
Монетка взлетела, описала дугу и оттолкнулась от сваи, исчезая в воде.
— Ну, вот! — Рассмеялся Лев Игнатьевич. — Фортуна на меня обиделась и наказала за самоуверенность. Но смысл примерно такой. Попробуете?
Юля с улыбкой кивнула и достала последнюю монетку из кошелька. Хотя она и была уверена, что снова ничего не получится, но очень уж хотелось попытать счастья ещё раз. Запустив монетку, Юля даже дыхание задержала, прижав ладошку к животу и мысленно повторяя «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Золотистый кружок тем временем долетел до скульптуры, стукнулся, подпрыгнул, отскочил от лапы зайца и отлетел в сторону, замерев на самом краю свай.
— Оооооо! — Воскликнула Юля, не веря глазам. Любовь Николаевна ласково потрепала её по руке, улыбаясь и как будто радуясь больше самой Юли.
— А я знала. Мой Лёвушка всем счастье приносит!
— Не сомневаюсь! — Легко согласилась Юлия, не смея спорить с таким неприкрытым проявлением любви в этой паре.
— Не смейтесь только, милая! — Погрозила пальчиком в белоснежной перчатке Любовь Николаевна. — Он мне как обещал в первый день знакомства, что я буду счастлива каждый день, так и произошло — ни на секунду не обманул.
Они все втроём уже отошли от края моста и шумных туристов и двинулись в сторону Иоанновских ворот. Лёвушка и Любушка так и шли, держась за руки, как будто отпустить друг друга не могли даже на секунду. А Юля брела рядом, слушая их и почти забыв про всех зайцев вместе взятых.
— Вот так сразу и обещал? — Улыбнувшись, поддела собеседницу Юля.
— Да! А чего тянуть? — Вмешался в разговор Лев Игнатьевич. — Я как увидел красавицу мою, на скамейке сидела и плакала…
— У меня ремешок на босоножках порвался, когда на экзамен бежала, — подхватила Любовь Николаевна. У них двоих вообще так естественно получалось договаривать друг за другом — дополняя, а не перебивая. — И я так расстроилась… То ли возвращаться, то ли идти так. И вообще плохим знаком мне это показалось…
— А по мне, так очень хорошим, Любушка моя. Если б не ремешок, ты бы так и пробежала мимо, а я бы тебя не увидел. — Лев снова потянул жену за ладошку и потёрся об неё щекой. — Как представлю, что могли бы не встретиться… В общем, увидел я её тогда и понял, что всё сделаю, а не позволю больше ей плакать. Ни дня не позволю.
— И как? Получилось? — Недоверчиво прищурилась Юля. Лев Игнатьевич засмеялся.
— Нет, конечно, Юленька. Совсем без слёз жизнь не только невозможна, но и пресна, и даже вредна! Но тогда я был юн и самонадеян!
— А сколько вы уже вместе?
— Пятьдесят четыре года…
Юля не удивилась бы, если бы услышала глухой стук от того, как её челюсть упала прямо на брусчатку.
— Сколько? Но…
— Да-да, Юленька! Моей Любушке было 19, когда мы познакомились. Мне 21.
Лев Игнатьевич только посмеивался, наблюдая за ошарашенным видом Юли. А она не могла уложить в голове, что вот этому мужчине, который только что ласковым котом тёрся о ладони своей любимой, уже 75 лет. И что больше полувека он влюблён в одну и ту же женщину, а она не скрывает восхищенных и счастливых глаз. Такое бывает? На глаза сами собой навернулись слёзы. Видимо, бывает, да не с ней.
— Ну-ну, барышня. — Засмущался Лев Игнатьевич, заметив влагу в уголках глаз новой знакомой. — Не стоит и слезинки, что бы вам там не удумали. Всё в наших руках. И только от нас самих зависит, схватим мы своё счастье или нет.
— А как же ремешок? Если б он не порвался, вы сами говорили… — Начала Юля.
— То днём раньше, днём позже, но я б нашёл мою Любушку. — Закончил Лев, и Юля поняла, что так и было бы. Нашёл и не отпустил бы. Не сомневаясь ни минуты. — А может и порвался этот ремешок, потому что пора нам было встретиться.
Так за разговорами они уже прошли ворота, палатки с сувенирами и сладостями, билетные кассы и мелкие магазинчики.
— А вы здесь живёте или приехали в путешествие?
— Я здесь родился, в Ленинграде. А Любушка учиться приехала. Из Таганрога.
— А я в первый раз вот приехала. Всего на несколько дней. — Призналась Юлия. — Зайцев пришла посчитать.
— Посчитать? — Удивился Лев Игнатьевич. — А что! Интересно! Позволите составить вам компанию, Юленька?
И Юля, ни секунды не сомневаясь, позволила. Ей и самой не хотелось расставаться, но и о цели не могла забыть. К тому же она уже увидела ещё одного зайца — большого, в человеческий рост, стоящего на задних лапах. Прямо посреди мордочки у него была прорезь для монеток. Вот такой вот заяц-копилка.
— Вот и первый. Точнее, второй уже. А вообще символично, Юленька, что вы начали знакомство с Санкт-Петербургом именно с Петропавловской крепости! Ведь именно с неё и сам город Петра начался.
Лев Игнатьевич оказался потрясающим собеседником. Было сразу понятно, как любит он родной город, как много он знает о нём. Блуждая по вымощенным камнями дорожкам, Юля с открытым ртом слушала его рассказы. Вот деревянные зайчики, лапки которых выставлены вперёд. На них гроздями повисла малышня, рискуя опрокинуть неустойчивую фанерную конструкцию. Оказывается, их использовали как указатели — на лапки можно было ставить любые таблички, и переносить лёгких зайцев с места на место несложно. Вот два зайца из толстой металлической проволоки, а внутри заполнены булыжниками. И это тоже не просто скульптура, а габион. Юля и слова такого не знала, пока Лев Игнатьевич не рассказал, что такая скульптурная композиция — сетка из толстой проволоки, заполненная камнями — использована не случайно. Есть версия, что она напоминает туристам о том, как Петр I издал указ, где потребовал от снабженцев того времени бесплатно доставлять в растущий город по 10–30 крупных булыжников для строительства.
Особенно Юле понравилась группа из пяти зайчиков, «спасающихся от наводнения». Четверо из них уже забрались на берег и теперь, держась друг за друга, помогают выбраться пятому косому. Это было так мило и трогательно, что Юля даже дёрнулась к ним, чтобы помочь, подсадить маленького зайчишку. И ещё один заяц — в костюме петровской эпохи, восседающий на скамейке, закинув ногу на ногу, если так можно сказать о задних лапах животного, и сложив из пальцев знак победы — букву V. Лев Игнатьевич фотографируя присевшую рядом с крутым зверьком Юлю, рассказал, что у скульптуры есть народные названия — «Так держать» и «Жизнь в кайф». Оба варианта Белкиной очень понравились. И они так шли и зайцу, и сегодняшнему дню. И городу в целом.
Были на острове и живые представители заячьей семьи. Точнее, это были кролики, живущие в избушке за сетчатым забором — толстые, деловые и тоже вполне довольные жизнью, хоть и без пиджаков. Юля так и не смогла решить, считать их или нет. С одной стороны, уши, лапы и хвост есть. С другой — это всё же не зайцы, а кролики.
Некоторые зайцы были известны и популярны — вокруг них крутилась толпа туристов, которые ждали своей очереди для фотографии. Другие — как семейка из мелкой проволочной сетки — прятались в кустах. И если бы не чета Ставицких, Юля бы ни за что их не нашла. Лев Игнатьевич рассказывал не только про зайцев. Он то обращал внимание на лежащие у дороги пушки («А вы знаете, Юленька, что Петропавловская крепость не участвовала ни в одном сражении!»), то дополнял информацию на вывесках у входа в музеи («Юленька, это ведь уникальный музей космонавтики и ракетной техники — его история берёт начало ещё в тридцатые годы прошлого века, когда здесь был открыт первый отечественный конструкторский отдел по разработке ракетных двигателей»). Он даже указал тростью на низко пролетающий вертолёт и рассказал не только о том, что здесь же можно совершить вертолётную экскурсию над городом, но и об истории создания конкретно вот этого МИ-8. А ещё Лев Игнатьевич рассказал, что иногда на острове появляются новые зайцы, например огромный деревянный арт-объект, который возник как часть фестиваля современного искусства, но потом его разобрали. Или зайцы-матрёшки из папье-маше.
В настоящий момент зайцев на острове оказалось восемнадцать, если всех нашли. Кроликов единогласно решили не считать в общий заячий зачёт, так как их количество недолго бывает стабильным. Купив по десерту и напитку в магазинчике, троица ещё некоторое время провела на скамейке в тени деревьев, после того как Юля вернулась со стен Нарышкина бастиона, куда поднималась одна. Было заметно, что, несмотря на всю бодрость, Лев Игнатьевич всё же устал для такого подъёма. Да и по самой крепости он ходил, чаще опираясь на тросточку, чаще останавливаясь у очередного музея или галереи, чаще переводя дыхание. Его Любушка всё чаще крепко-крепко сжимала его руку, как будто незримо показывала ему свою поддержку, а может быть, и какой-то только им двоим понятный знак. Юля видела это, и на душе у неё бурлил целый коктейль из разных эмоций — и вина за то, что из-за неё эта пара, возможно, поменяла свои планы и теперь оказывает ей услуги экскурсоводов, и умиление их отношениями, пронизанными взаимной нежностью, любовью и бережной заботой. Добавить сюда грусть от того, что придётся расставаться, радость, что вообще посчастливилось столкнуться с этой чудесной семьёй, смущение и неуверенность, будет ли наглостью предложить обменяться номерами телефонов. В итоге прощаться всё же пришлось, и это было как-то неуклюже, неловко — совершенно не так легко, как до этого складывалось общение. Как будто все трое не хотели прощаться (Юля так точно в этом была уверена) или не знали, что сказать. Про телефоны так никто и не сказал. Юля предложить постеснялась, не желая быть навязчивой. А Ставицкие… Уже позже Белкина сообразила, что они, скорее всего, просто не подумали об этом, как многие пожилые люди, которые крайне редко пользуются гаджетами.
* — Цитата из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» (реж. Леонид Гайдай, 1973 год)
** — Песня группы Ленинград «В Питере — пить», 2015 год.
*** — Крейсер «Аврора» — песня, написанная в 1973 году на музыку В. Шаинского и слова М. Матусовского.