— Я их отвлеку, а ты уходи огородами, — зловеще прошептала Лерка на ухо подруге, делая круглые глаза и отступая на шаг. — Надо бежать сейчас, иначе не спастись. Передай маме, что я её люблю.
— Сама передашь, — кивнула Юля. — И надеюсь, нескоро. Рано нам ещё…
— А, точно, — досадливо сморщила нос Валерия. — Это из другой роли. Но незаметно улизнуть всё равно надо. К такому меня жизнь не готовила.
— Чего застыли? — Подруги чуть не подпрыгнули, потому что вопрос Мирослава из-за спины раздался совсем неожиданно. А ещё — громко. Его голос стал тем фатальным выстрелом, запустившим сумасшедшую карусель.
Все, абсолютно все взгляды повернулись на них. Спасаться было поздно! Хотя Лера всё же успела обречённо прошептать «Бегите, глупцы»*.
От толпы разновозрастных, шумных и суетливых людей, собравшихся вокруг длинного стола, занимающего всё пространство под навесом между хозяйским и арендованным для подруг домами, отделились двое. Петара подруги узнали сразу. А рядом с ним неотвратимо и непреклонно, как ледокол «Ленин», приближалась невысокая плотненькая женщина с короткой тёмной стрижкой-пикси и с улыбкой во весь рот. Широкие мешковатые джинсы и белая футболка с нарисованным на всю внушительную грудь ртом с высунутым языком и надписью «TheRollingStonesEurope’82 Tour» делали её похожей на тумбочку, но при этом смотрелись так задорно, что улыбка сама наползала на губы. Такая мамаша рыжего семейства из «Гарри Поттера», только интегрированная в немагический мир и маскирующаяся под девушку старшего сына.
— Девочки мои! — С ударением на последние слоги восторженно воскликнула хозяйка. — Наконец-то! Только ждём вас! Моё имя Ирэн. И Петар про вас мне уже всё говорил. Юлья и Валерья, правильно я помнила? Мирко, мальчик мой, не застрянивай на пороге. Бери своих красавиц у стола. Все уже засобирались.
Не переставая говорить на русском языке, хотя и забавно путая слова и используя неправильные формы, Ирэн обняла всех по очереди, целуя в щёки и не замечая, как у гостей вытягиваются лица. А потом цепко схватила Леру и Юлю за руки и как маленький, но мощный буксир потащила за собой. Петар шёл рядом с Мирославом, что-то оживлённо рассказывая ему на английском. Сопротивляться этой бьющей через край энергии было совершенно невозможно, поэтому уже через минуту все трое обнаружили себя сидящими во главе длинного стола и окружёнными пёстро наряженными говорливыми незнакомцами. Гостей оказалось больше двадцати, Ирэн быстро представляла их и рассказывала что-то, так что примерно к десятому имени Юля совершенно потерялась среди Зоранов, Милошей, Драганов, Елен, Милен и Марий. Кто-то из них были родственниками, причем с одинаковой гордостью гостям могли представить и родных детей — Марию и Никола, их Юля запомнила, так и троюродного племянника жены сводного брата или что-то в этом роде. Кто-то оказался соседом, кто-то владельцем молочного магазина, где делают самый лучший сыр, и этот сыр тут же возник прямо перед носом растерявшихся подруг. Кто-то из этих людей в детстве упал с велосипеда, и теперь ему нельзя делать МРТ, потому что у него металлическая пластина в ключице. А надо бы срочно ехать и делать, ведь «говорю тебе, Дохан, неспроста у тебя голова всё время болит, и твоя Елена тут совсем не виновата, хотя и голос у неё противный, но причём тут она и твоя голова». У кого-то собака недавно сбежала и пропадала почти три месяца, а потом явилась, да ещё и щенков привела, «а я говорила тебе, давно забор надо было чинить, а ты всё никак, вот она и пролезла в дыру»…
Вся эта информация подавалась на лютой смеси языков и голосов — говорила сначала Ирэн, потом к ней подключался Петар, потом ещё кто-то с другого края стола, и вдруг вклинивался Мирослав, помогая с переводом в совсем непонятных местах. Юля только кивала и улыбалась, наблюдая за этим ярким и шумным Мумми-долом. В голове оставалось всё меньше и меньше места, так плотно имена и факты, эмоции и впечатления укладывались в гудящее пространство, а оставшиеся тараканы, кто ещё не успел окуклиться и раскуклиться в бабочек в животе, теснились и прятались, сдавая позиции и оставляя вместо себя свободу, лёгкость и удовольствие. Юле хотелось слушать и слушать, вдыхать свежий вечерний воздух с ароматом цветов и вкуснейших блюд на столе. А ещё — обязательно кого-то обнять. Вот до зуда от кончиков пальчиков до локтей. И как-то удачно и естественно под рукой оказалась ладонь сидящего рядом Мирослава. И кто из них первый двинулся навстречу и переплёл их пальцы, было не понятно. Да и не важно. Мирослав никак не прокомментировал этот жест, даже не выдал себя ни мимикой, ни улыбкой — всё с таким же интересом и участием слушал щебет Ирэн и её гостей, вставлял свои реплики и даже задавал уточняющие вопросы.
Леру вообще рассказ не сильно волновал — она хищно осматривала стол. А посмотреть там было на что. По центру стола на подставке из дерева с металлическими штырями возвышался свиной окорок, от которого Петар, не переставая что-то говорить, отрезал огромным ножом тонкие, почти прозрачные, нежно-розовые полоски и раскладывал их красивыми волнами вдоль края деревянной основы.
— Хамон? — С удивлённым шёпотом Лера склонилась к Мирославу. Что ещё больше её поразило, так это то, что во всём шуме и гвалте голосов Ирэн расслышала её вопрос.
— О, нет, нет, слада моя. Пршут. Повторки за мной — прррршут. Да?
— Да, — смирилась Лера. — Пршут так пршут.
По бокам от «хамона-пршута» стояли два круглых котелка, какие рисуют у ведьм и волшебников, а в них угадывалась золотистая картошка с крупными кусками мяса, помидорами, кольцами лука и ещё какими-то овощами. Аромат от котелков поднимался просто умопомрачительный. Чуть дальше высилась горка из рубленых колбасок, и больших круглых котлет, правда настолько больших, что Юля скорее назвала бы их мясными лепёшками. А ещё прямо перед девушками одна из соседок или родственниц водрузила блюдо с лежащей на листьях салата огромной жареной рыбиной и выложенными по кругу маслинами, черносливом и яблоками. По всему столу были расставлены блюда поменьше со свежими овощами, оливками, зеленью, сырами, орехами, большие миски с салатами и крошечные мисочки с соусами и мёдом, корзинки с разными видами хлеба и лепёшек. А ещё кувшины с разноцветными напитками и бутылки вина. Окинув батарею бутылок предвкушающим взглядом, Лера снова наклонилась к Мирославу.
— Большой босс, а завтра у нас есть рабочие планы?
Мирослав проследил направление взгляда Новорядской и понимающе усмехнулся.
— Думаю, даже если б были, трезвыми мы отсюда уже не уйдём.
Рядом обречённо вздохнула Юля. И тут же Ирэн подхватилась в сторону домика:
— Я совсем забыл! — А через минуту вернулась с ещё одним блюдом, на котором дымилась гора, похожая на ризотто с мидиями, креветками и кое-где виднеющимися щупальцами кальмара. — Так, да. Мирко, мальчик, похаживай по девочкам. Я много не готовилась, тут того, тут этого. Сегодня Александр уехал к дочени, потому на повара меньше. Но хоть перекушать будем. Девочки мои тоненькие. Кушайте, просим.
— Это пока тоненькие. — Снова прошептала Лерка обалдевающей от такого «немного» Юле. — Боюсь, перекушать — это слишком правильное слово. Завтра мы по горкам будем не ходить, а катиться.
Как поняла потом Юля, организм человека очень и очень эластичен. Иначе объяснить себе то, что в неё поместилось столько еды и информации, Юля бы не смогла. Мумитролльная толпа не замолкала ни на секунду. Разговоры на трёх языках перетекали из одного в другой, кто-то смеялся, кто-то переводил, кто-то выкрикивал тосты и пожелания, кто-то даже пел. И Юля, вслушиваясь в речь и не переставая улыбаться, даже не замечала, как в её тарелке возникают всё новые и новые вкусности. Ей и самой хотелось попробовать всю эту источающую божественные ароматы красоту, но поначалу было страшно от одного вида такого количества еды. Но глаза боятся, а челюсти делают. Лёгкое сухое вино расслабляло и веселило. А когда часть блюд убрали, Ирэн вынесла новые — со сладкими пирогами, свёрнутыми блинчиками с ягодным джемом, шоколадом и сливками, рифлёными пирожными, пропитанными мёдом…
Лера закатила глаза, а Ирэн, увидев этот жест, засмеялась и, подталкивая блюда ближе к подругам, с мягкой улыбкой сказала:
— Если на ночь не скушать совсем сладкого, то и сладких снов не увидишь.
И снова закружился водоворот смеха, шуток, разговоров, угощений. Сколько Лера бы ни ворчала про то, что если завтра они доберутся всё-таки до моря, то оно выйдет из берегов, а становиться причиной цунами в какой-нибудь Италии ей не хочется, но руки сами тянулись за новыми порциями сладостей. Юля не отставала, краем глаза наблюдая за сидящим рядом Мирославом, которому вся суматоха тоже явно доставляла удовольствие. Настороженный в начале вечера, он всё больше расслаблялся, и теперь активно участвовал в разговорах, поддерживал тосты и довольно жмурился, надкусывая сладкие пирожные.
— Всё! — Лера откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. — Я довольна как слон, но недовольна как женщина — такими темпами мне прямо здесь придётся покупать новый гардероб, потому что в старый я не влезу.
Тут к ней подошёл молодой медноволосый мужчина и с очаровательной улыбкой и поклоном протянул руку.
— Танцевать? Он издевается? — Заныла Лера, но Белкина уже увидела, что её глаза загорелись озорным огоньком. — Надеюсь, он не против, если я просто постою, пока он об меня трётся?
— Лера, думаю, он не против потереться об тебя в любом формате, — подмигнула подруге захмелевшая и осмелевшая Белка.
— Ой, нет уж, нет уж. Не сегодня. — Отмахнулась, принимая руку, Новорядская. — Брачный сезон бегемотиков ещё не начался.
Она ещё несколько раз выходила танцевать с кем-то из гостей, причём музыки не было, а танцевали они под ритм, отбиваемый ладошками по столу и коленям. А потом этот ритм резко ускорился, и сидящие за столом девушки и женщины всех возрастов вскочили со своих мест и выстроились в длинную цепочку. И вдруг «поплыли» вдоль стола, поворачиваясь и взмахивая руками. Изящно и плавно, несмотря на резкие и динамичные хлопки и выкрики оставшихся за столом мужчин. Девушки шагали и легонько подпрыгивали, закручивались в два хоровода и снова сливались в одну линию, весело смеясь и поднимая руки над головой. А потом разделились на две группы — те, кто постарше, и совсем дети вернулись за стол, а к оставшимся молодым девушкам присоединились мужчины. Их оказалось меньше, поэтому Ирэн и ещё одна дама, высокая и худая, с тёмным, уложенным волосок к волоску каре, подскочили к Мирославу и, подхватив его под руки, вытолкнули в круг. Юля хохотала до слёз, наблюдая, как он сначала сделал суровое лицо, которым наверняка привык пугать подчинённых, а потом понял, что на смелых мумми-мам его фирменный взгляд не подействовал от слова «совсем», и попытался вырваться из цепких рук. Ирэн и её подруга или родственница, Юля не запомнила, даже не заметили сопротивления. Видеть, как серьёзный Мирослав Андреевич неловко топчется среди остальных танцующих, добросовестно пытаясь повторить движения, было так забавно и уморительно, так хотелось его подбодрить, что Юля, поймав его умильно-растерянный взгляд, не удержалась и послала ему воздушный поцелуй. И Мир тоже улыбнулся в ответ и вдруг по-мальчишески подмигнул. Лерка тоже заметила эти их переглядки и наклонилась к юлиному уху:
— Мне кажется, он будет мстить. Но не бойся, — Лера кивнула на телефон в своей руке. — У меня теперь есть, чем его шантажировать.
Подруги рассмеялись, а вокруг них весёлые, лёгкие и влюблённые в жизнь люди отплясывали какой-то яркий коктейль из сиртаки с канканом или лезгинки с кантри и приправой из ирландской чечётки. Они кружили, разбиваясь на пары и сплетая руки, отступая и выстраиваясь друг напротив друга, сливаясь в общий хоровод и снова становясь парами, разрезая тишину вечера громкими выкриками и ударами каблучков по камню. Под звонкие ритмичные хлопки подстраивалось сердце, а в голове шумело море и вино.
* — фраза Гэндальфа из фильма «Властелин колец. Братство кольца», 2001 год, реж. Питер Джексон.