«Надо спросить Новодворскую» — была первая мысль, посетившая проснувшуюся Юлию Ильиничну Белкину. И это не было вопросом политики. Просто только её подруга Лера могла подсказать, что делать, когда просыпаешься в одной кровати с мужчиной, с которым провела безумную ночь. Вот именно сейчас, в тот момент, когда лучи солнца штурмуют неплотно закрытые занавески, засылая диверсантов в спальню, а птицы под окном мужественно встают крылом к крылу в борьбе за пробуждение вместо пропавшего без вести будильника, тараканы в голове начинают свои победные марши. Из-за таких моментов Юля не смогла бы вести образ жизни Новорядской. Она могла понять и активность подруги в вопросах секса — сам процесс и Юля тоже очень любила, монашкой не числилась. И стремление Леры к разнообразию научилась не осуждать и даже относиться с любопытством. Но ведь после секса что-то надо делать! Говорить, смотреть в глаза, как-то общаться. А как? Когда сзади в шею размеренно дышит человек, которого не отправишь на такси с милой улыбкой и благодарностью за пару-тройку оргазмов. Белочки-целочки! На такое бы у Юли смелости не хватило, неужели нет какой-нибудь кнопки, чтобы нажал — и всё, проблема решена, проблема сама молча оделась и ушла, забыв последние несколько часов. Что теперь? Имеет ли право Юля сейчас повернуться и зацеловать, как очень-очень хочется, этому человеку небритые щёки и сонную улыбку, пробежать пальчиками по его рёбрам и каменному прессу, вызывая смех и недовольное ворчание, опрокинуть его на спину, залезть сверху и… И чёрт. Вчера было темно, а сейчас, при всей этой яркой солнечной честности, будет видно все юлькины складки и объёмы… А если пока ещё спящий в спокойном неведении человек откроет глаза и всё это рассмотрит и разочаруется… Нет, не скажет ничего, конечно. Но Юля же просто сгорит на месте, если увидит в его взгляде это разочарование, сожаление, стыд, что вот «это» он всю ночь… Но он же… И правда всю ночь! Он же всё-всё общупал и повертел. Да так, что мышцы ноют как после забега на дальнюю дистанцию. Да и что-то в тусклом свете с улицы было же видно. И он не ушёл, как только… Мамочка драконья! Юлька же совершенно голая лежит, и даже одеяло скомкано где-то в стороне.
Белкина осторожно потянулась к одеялу, надеясь прикрыться хотя бы частично. Успеть, пока Мирослав спит. И снова замерла, когда тяжёлая рука на её животе на секунду напряглась, а кончики пальцев очертили горячую дорожку, по которой тут же заметалась толпа бешеных мурашек. Очень смелых мурашек, не имеющих ничего против повторения ночного комплекса упражнений. Но тараканы в голове — насекомые покрупнее, посильнее и поживучее. И хотя мурашек было много, демократией в отдельно взятом беличьем теле и не пахло. Паническая тараканья тирания затаилась только под потяжелевшим дыханием в затылок. Юлька не шевелилась и, кажется, не дышала сама, пока Мирослав снова не расслабился и не засопел.
Через несколько минут таких коротких «перебежек между окопами» Юля всё же смогла завладеть стратегическим объектом и прикрыла одеялом ноги и живот. Конечно, лучше было бы завернуться полностью, желательно с головой. Но слишком активные движения точно были бы замечены. А будить спящего медведя Юля была не готова. Это и в прямом смысле, с реальным зверем, чревато. Но сейчас Юля была готова даже в лесу оказаться — в мягкой удобной кровати ей было ещё страшнее, чем под каким-нибудь кустом в сибирской тайге. Жаль, белки не кролики — не умеют исчезать под яркой тканью и умелой рукой фокусника. А руки у одного конкретного «фокусника» очень даже. Юлька вспомнила, какие именно фокусы они выделывали, отчего бесстыжие мурашки снова заинтересованно заметались по коже под ладонью спящего мужчины и сложились в сигнальную стрелку, указывающую на юг от живота. Юлины мысли скакали между желанием провалиться сквозь кровать, перекрытия, этажи и, желательно, земной шар, и стремлением повернуться и направить пальцы Мирослава в заданном направлении. И не только пальцы. Но уместно ли это будет? Прилично? Как вообще надо вести себя?
Одно Юля знала точно — прямо сейчас она не готова ни к одному из вариантов, пушечными ядрами проносящихся в её голове. Ещё хоть немного, ещё несколько минут передышки. А потом… А потом будет потом. Может, сделать вид, что вообще ничего особенного не произошло? Ну а что? Они взрослые люди, никто никого не принуждал. Никто ничего не обещал. Мирослав, конечно, наговорил вчера такого, от чего Юля впала в полную прострацию и не нашлась, что ответить. Но мало ли, что готов наплести мужик под влиянием алкоголя, стресса, утомления на работе и желания получить физическую разрядку. Точно. Просто он сейчас проснётся, увидит спящую Юлю и уйдёт готовиться к презентации. А там снова дела, заботы, при свидетелях необходимость разговаривать отпадёт, а потом уже будет поздно и нелогично возвращаться к этой теме.
Приняв хоть какое-то подобие решения, Юля почти успокоилась, даже дыхание выровнялось и мышцы расслабились. Если получится, можно успеть снова заснуть до прихода визажиста.
— Ну, до чего додумалась? — Хитрый и сонный голос сзади чуть не заставил Юльку подпрыгнуть и заорать. Видимо, помог шок — вместо акробатического припадка она замерла. И старательно засопела, изображая глубокий и крепкий, как у заплатившего налоги человека, сон.
— Трусиииха, — ласково постановил голос, и тело сзади отстранилось. Мирослав аккуратно поправил одеяло, пробежал пальцами по юлькиному плечу и шее. Потом собрал вещи и тихо вышел. Вот так, да? Просто ушёл? Юля даже забыла, что минуту назад именно этого и хотела. Но он-то! Он же понял, что она не спит! И всё равно ушёл! Или не понял? Поверил? Или сделал вид, что поверил? Аааа!
Юлька ещё немного полежала, изображая диснеевскую принцессу с самым скучным приключением, проспавшую весь замут вокруг собственной персоны, потом села, прислушалась к происходящему в доме и осмотрелась. Её вещи в беспорядке валялись вокруг кровати, а часы…
— Да ёёёёж колючий! — Юлька бросилась натягивать на себя первую попавшуюся одежду. Визажист! Лерка! Нет, сначала Лерка, потом визажист! Телефон вчера остался внизу, поэтому и будильника она не услышала. А вдруг подруга звонила? Вдруг ей нужна была помощь?
Спускалась Юля быстро, уже даже не думая, что делать, если Мирослав окажется где-нибудь на кухне. Но вместо Мира там её встретила тишина, кувшин с апельсиновым соком и тарелка аппетитных рулетиков с шоколадной прослойкой и ягодами. А рядом, в высоком стакане — три огромных цветка, похожих на пионы, только огненного жёлто-оранжевого цвета. И записка. Юля улыбнулась — почему-то Мирославу нравилось писать записки. От руки, на обычной бумаге. Не смс-ки, а простые вот такие приветики из какого-то тёплого давнего далёка, где главной задачей было — незаметно подсунуть записку на соседнюю парту, а потом делать равнодушный вид и одновременно сгорать от нетерпения, когда её прочитает адресат.
«Я похитил твоего визажиста. Верну только после того, как ты отдохнёшь, позавтракаешь, дождёшься подругу и перетрёшь все кости мне и Ивану.
P.S. Тараканов своих не трогай. Я сам. Готовься к вечеру.
P.P.S. Да, я всё помню. Каждое своё слово. И каждый твой стон. И больше всего хочу отменить все планы и продолжить то, на чём мы остановились. А потом начать сначала».
Белка опустилась на стул, прижимая ладони к горящим щекам. Вот тебе и сделала вид, что ничего «такого» не произошло. Пока она, умирая от слишком сильных и разнонаправленных эмоций, лежала и решала, что делать, за неё уже все решили.
Телефон, обнаружившийся на зарядке, пиликнул сообщением.
Медведь с балалайкой: «С Лерой всё в порядке, помощь, похоже, нужна Ивану».
Дальше шло пересланное с другого номера видео, где сонная Лера, не открывая глаз, отбивалась подушкой от мужской руки, пытающейся стащить с девушки одеяло и, судя по закадровому голосу, принадлежащей Ивану. Голос убеждал, что пора просыпаться, иначе леркины церберы ему руки оторвут и закрутят туда, откуда он их потом ни в жизнь не выкрутит. А Лерка отбрыкивалась и обещала, что если один вредный дятел не отстанет, то проблема рук его не будет волновать, когда она ему оторвёт клюв, которым он всю ночь ей спать не давал.
Belka_juls: «Напиши Ивану, чтобы он напомнил этой соне, что её платье здесь, и нам ещё собираться. Это должно подействовать».
Belka_juls: «И спасибо за цветы и завтрак. Отменять ничего не смей — я уже почти не боюсь. И хочу увидеть, что получилось».
Belka_juls: «И моё платье тоже надо выгулять. Хочу быть красивой».
И, шалея от собственной смелости, Юля дописала и почти не глядя отправила:
Belka_juls: «Для тебя».
Ответ пришёл через секунду:
Медведь с балалайкой: «Для меня ты самая красивая».
Банально? Безусловно! Но для Юли в этот момент такой незамысловатый комплимент был чуть ли не самым главным, что она хотела услышать. Даже не знала, что хотела, ровно до «сейчас». Даже не мечтала. Не предполагала. Не могла сказать хотя бы самой себе — «вот было бы здорово, если бы…». Было страшно и непонятно, и вдруг стало так радостно и легко. И счастье озорно и шало проскакало на одной ножке где-то внутри, по рёбрам — слева вверх, через сердце. И вниз, и затаилось где-то в животе, будто раздумывая — рассыпаться прямо здесь на сотни золотых лучиков или двинуться ещё дальше вниз. Туда, где сладко сжималось и тянуло что-то такое яркое, такое густое и солнечное, чему Юля ещё не могла или боялась дать определение.
Валерия появилась только спустя два часа, напевая под нос матерные частушки. Юля уже успела понежиться в ванне, оценить внешние повреждения в виде уже немного заметных синяков и засосов на шее, рёбрах, бёдрах и даже в подмышке («Здесь-то откуда?»). Успела поругаться мысленно на хищного медведя, который, видимо, ночью замещал серенького волчка и решил отжевать часть юлькиного тельца, а ей теперь думать, достаточно ли платье закрыто. Хотела поругаться в реальности, но, подержав телефон в ладошке, отложила в сторону. И засмеялась — внезапно захотелось не прятать засосы, а показать их всему миру. И Миру. И посмотреть на реакцию. Смотри, смотрите все — этот потрясающий мужчина ко мне прикасался! Да так, что до сих пор от воспоминаний о ночи пальчики покалывает и губы немеют.
Так же смеясь и пританцовывая, Юля разложила на кровати их с Лерой вечерние наряды и аксессуары, перебрала все привезённые украшения. Расстроилась, что ничего подходящего к платью в запасах у неё нет. Успокоила себя тем, что к такой красоте украшения не очень-то и нужны. И теперь валялась на кровати, щёлкая телевизионными каналами, даже не пытаясь вникать в картинку и незнакомую речь.
Новорядская рухнула рядом и несколько минут просто молча таращилась в потолок.
— Привет. — Решилась нарушить тишину Юля.
— Привет. — Отозвалась Лерка.
— Ты в порядке?
— В случайном, — отозвалась Новорядская. — Я бы даже сказала, в хаотическом.
— Беркутов ничего тебе не сделал? — Настороженно уточнила Юля, хотя видимых повреждений на Лерке было меньше, чем у самой Белкиной.
— Чего он только не сделал! — Хохотнула Лерка. — Я бы сказала, что ты даже представить не можешь. Но судя по записке на столе, можешь.
Юля сползла на подушку ближе к подруге и тоже вперила взгляд в потолок. А интересный он такой. Белый. Ровный.
— Тебе дрова нужны? — Вдруг спросила Новорядская.
— Что? — Не поняла Юля. — Какие дрова?
— Да я, похоже, нарубила… — Пояснила подруга.
— А! Не, Лер, у меня своих — вагон и маленькая тележка! — Вздохнула Юлька. — Всю ночь рубила. Может, с китайцами договор заключить? На постоянную и бесперебойную поставку древесины. Лер, я такая дура.
— Это не новость. Но хотелось бы знать, по какому поводу сейчас такая самокритика? Дура, что переспала с Медведевым? Или дура, что не сделала этого раньше?
— Лерка! — Возмутилась Юля, но не удержала серьёзный тон и захохотала. А через секунду уже обе подруги, скатившись с подушки друг другу в объятия, хохотали до слёз, до икоты, до шума в ушах. Что бы ни было в их жизнях, у них рядом была та, с которой любая проблема становится решаемой.