Мирослав.
Отвратительное ощущение — собственная беспомощность. Мирослав Медведев уже и забыл, когда ощущал нечто подобное. Видеть, как нервничает любимая женщина, было невыносимо. Но ещё хуже, что в этой ситуации ей нужна была помощь другого. Того, кто мог её оказать.
Разговор с мальчишкой пошёл не так, как рассчитывал Мир. Конечно, он понимал, когда забросил все дела и продумывал каждый шаг и каждое сомнение и возражение своей неугомонной Белки, что с её сыном не будет всё просто. Начиная от создания максимально комфортных условий для него и заканчивая самим знакомством. С детьми Мирослав общаться любил и умел. Особенно, как ни странно, с подростками. Уже взрослые люди, со своими суждениями и ещё не лишённые фантазии и энтузиазма детства. Хотя своих детей у Мира и не было, но племянники и дети знакомых и коллег сами к нему тянулись. Ещё бы — большой взрослый, который не против и лошадку изобразить, и о жизни пофилософствовать. А главное — умел слушать. И Илью он ведь тоже «услышал». И его страх за маму, и его нежелание впускать в их маленький уютный мир постороннего незнакомца. И. конечно, обида, что его, как главного и единственного мужчину в семье, сместили «с трона». Даже не поставили в известность, что у мамы могут планироваться изменения в личной жизни. Конечно, такие планы должны обсуждаться внутри семьи. Но Юля не виновата в том, что Мир уже всё для себя решил. И объяснить сыну, что она сама, мягко говоря, в шоке, не успела.
Да и не собирался Мирослав давить на пацана или отодвигать его на второй план. Не собирался и не смог бы. Юля в первую очередь мать. У неё уже есть семья. Полная, вопреки стереотипным фразочкам про «разведёнку с прицепом» или «согласился принять её с детьми». Смешно, как легко словами слабые люди принижают других. Тех, до кого не могут дорасти, поэтому проще обесценить, чем напрячься и заслужить право стоять рядом. Но это не мужчина при таком раскладе «соглашается» жениться на женщине с ребёнком. Это счастливая, полная, уже сложившаяся семья, пусть и только из двух человек, решает — впустить мужчину в их устоявшуюся жизнь или нет. Достоин ли он, потянет ли. Хотят ли его вообще подтягивать в свой круг.
Юля сказала, что хочет быть с Мирославом, и эти слова грели его изнутри, заставляя улыбаться, хотя ситуация вокруг не предполагала радости. Да, Белка ни разу не ответила прямо на его признания, да, сомневалась, не верила, ничего не обещала. Но Мир и не требовал. Он сильнее, он смелее, поэтому и не боялся признаться в любви. Белка же у него — зверёк осторожный, да ещё и раненый. А он готов ей дать время. Готов слушать её страхи, лечить раны, приручать. И пусть она боялась и убегала. Мирослав-то знал, что сам никуда от неё не денется. Уже никуда. Не потому что не сможет. А потому что свой выбор сделал. И хочет просто быть рядом с этой несовершенной, противоречивой, но такой желанной Белкой. И с сыном её готов искать точки соприкосновения. Не бороться и не навязываться в отцы, а быть на одной стороне ради женщины, которую они оба любят. Тем более, что отец у Ильи есть. И, как ни неприятно осознавать, отец хороший. С присутствием которого в жизни парня придётся мириться. А вот с его же нахождением рядом с Юлей Медведев мириться не собирался. И поэтому бесился сейчас, сжимая кулаки и пытаясь унять глухую ярость.
Умом Мирослав понимал, что Суворов сейчас был там, где должен быть. Он поднялся в квартиру сразу после звонка.
— Добрый день. Константин. — Не дожидаясь инициативы от Юли, представился сам и даже первым протянул руку, со сдержанным любопытством окинув взглядом Мирослава. Без назойливости и бесцеремонности, но внимательно и спокойно. Так смотрят на незнакомца, который не представляет угрозы, хотя и является чем-то непривычным, новым в уже знакомой картинке. Так смотрит человек, не видящий перед собой соперника.
— Мирослав. Медведев.
Лицо Кости на миг удивлённо вытянулось.
— Вы? Юлин… Начальник?
Юля бросила смущённый взгляд на Мирослава.
— Да, это Мирослав, и он не только начальник. — Начала она, и Мир уже хотел благодарно обнять свою смелую Белку, но она продолжила. — Мы… Друзья.
В очень далёком детстве Мир смотрел мультик, где кот, гоняясь за мышонком, постоянно получал травмы. Тогда маленькому Миру было очень жалко Тома, который на полной скорости врезался в наковальню и превращался в плоский «блинчик». И хотя он и не знал, каково это — получить по лицу наковальней, дверью или доской для сёрфинга, но сейчас готов был поклясться, что это — то самое чувство. Приплыли, называется. Ну ничего, подруга, как только найдётся пацан, поговорим. В ЗАГСе будешь рассказывать, кто тут друзья, а кто мимокрокодил.
Юля же на дёрнувшийся глаз и сжавшиеся кулаки Мира внимания не обратила. Она уже суетилась вокруг бывшего, расспрашивая подробно, когда и что точно говорил Илья, о чём они договаривались, сколько именно Костя уже стоял во дворе и точно ли сын не мог проскочить мимо или разминуться с отцом. Костя тоже мгновенно включился в обсуждение, не обращая внимания на Мирослава, только после слов про дружбу как-то странно хмыкнул. И всего на миг задержал взгляд на цветах, которые принёс Мир. Ну да, букет оказался не совсем презентабельным — не пережил бурного приветствия, о котором, конечно, Суворов не догадывался. Вёл себя Константин довольно спокойно, хотя сначала и пытался что-то сказать про то, что Юля «опять что-то натворила», но Белка тут же выпустила зубы и напомнила, что взаимные претензии не помогут понять, где Илья. Бывший муж удивлённо посмотрел на Юлю, но обвинять её сразу прекратил, и дальше разговор пошёл более конструктивно.
А вот Медведев похвастаться своим обычным хладнокровием не мог.
Мирослав не узнавал сам себя. Где тот собранный, хладнокровный бизнесмен, отсекающий любые эмоции и спокойно и непреклонно идущий к своей цели? Почему вместо обычной уверенности в себе он ощущает глухое чёрное желание сгрести в охапку эти чужие букеты и затолкать в глотку тому, кто их подарил? А потом вытащить Суворова на лестницу и запустить кубарем вниз. Не только за букеты и его присутствие — за всё. За то, что встретил Юлю раньше. За то, что она любила его, прикасалась, ложилась в постель, родила от него сына. За то, что разочаровал её, заставил сомневаться в себе и людях. За то, что не оценил, какое сокровище было в его руках, сломал, выключил её свет. Только от одной мысли, что самая лучшая на свете женщина плакала, хотелось крушить и ломать всех, кто посмел погасить огонь в её глазах. Уничтожить, прогнать, стереть из её жизни, не давая шанса сидеть тут, держать Юлю за руку и решать проблему — что особенно гадко, их общую проблему. Потому что это они — родители. Это они знают все привычки сына, его возможности и порывы. Это они обзванивают друзей, одноклассников и каких-то общих знакомых, договаривая друг за другом предположения. Это они знают, кого и как спросить, чтобы не поднять панику среди родителей и узнать как можно больше информации. Это они то и дело касаются то плеча, то ладони друг друга, подбадривая простыми фразами «всё будет хорошо», «он умный мальчик и не натворит глупостей». И не спустит Мир с лестницы того, кто действительно может помочь найти Илью. А вот он, Мирослав Медведев, не может. Он ничего не знает о мальчишке, ничего не может предложить. И, как назло, знакомого генерала в этом городе не подтянешь. А в полицию Юля сама звонить пока отказалась.
Мирослав всё же набрал номер Игната Вереницкого. Не столько за помощью, сколько для того, чтобы отвлечься и не прислушиваться к разговорам в комнате. А когда положил трубку, заметил замершую в дверях кухни Юлю.
— Не поможет? — Почти неслышно, одними губами, прошептала Белкина. Мирослав покачал головой и потянулся было к Юле, но та словно не заметила его жеста, кивнула, принимая ответ, и снова скрылась в коридоре. Ещё через час ожидания и поисков Мир понял, что точно начнёт крушить мебель, если не найдёт себе применения. Попытался связаться с заместителями в Будве, но отбросил это занятие после первого же звонка, когда поймал себя на том, что собирается спросить подчинённого, куда мог деться парень-подросток, психанувший из-за нового ухажёра матери. Потом полистал сайты с доставкой готовых обедов, но вовремя догадался заглянуть в холодильник. Разогрел три порции горячего и отнёс две в комнату. Даже удержался от желания плюнуть в одну из тарелок, за что мысленно вручил себе пару медалей за мужество и силу воли. Чуть было не отказался от медалей, когда, уже возвращаясь на кухню, услышал за спиной голос Суворова:
— Юля. У тебя хорошие друзья, на твоей кухне как у себя дома ориентируются. Но может не задерживать человека?
Ответа Юли Мир не услышал, от души захлопнув за собой тонкую дверь, даже стекло в ней звякнуло. А когда в квартире раздался долгий и настойчивый звонок, даже не выглянул из кухни. Если это вернулся Илья, то лучше ему не видеть, что чужак ещё здесь. По крайней мере до того момента, как его заобнимают родители или надерут ему уши — это уж им решать. А если не Илья, то какое ему, Мирославу, дело до гостей.
— Киснешь? — В двери появилась беззаботная ярко-оранжевая голова. — Так и знала, что ты здесь.
Лерка деловито прошлась по кухне, окидывая взглядом и хмурого Мирослава, и букеты, и грязные тарелки. Щёлкнула чайником, достала огромную пивную кружку и начала накидывать растворимый кофе. На четвёртой ложке обернулась и приподняла бровь в ответ на недоумение на лице Мирослава.
— Что не так, господин Медведев? — Лера добавила ещё пару ложек кофе и принялась за сахар. Потом махнула свободной рукой в сторону комнаты. — Там ещё надолго. Этот «семейный», мать его, совет засел крепко. Зная Илью, ему ещё часа три нужно, чтобы остыть. А мне нужен кофе. Очень нужен.
— Тебе Юля позвонила? — Мир был рад появлению этого огненного вихря. Лерка своей энергией и безбашенностью помогала отвлечься от разрушительной ярости и нервной беспомощности лучше любого алкоголя и транквилизатора.
— Ага. — Озвучила очевидный ответ Новорядская. — А ты чего тут один застрял? Тебя в песочницу не берут?
— А зачем я им там? — Как будто беззаботно отмахнулся Мир, через силу принимая непринуждённую позу. Вроде как сижу тут, отдыхаю, насаждаюсь одиночеством. Лера снова обернулась и сощурила свои кошачьи глаза.
— Ага, ясно-понятно, миграция тараканов в действии. И что уже напридумывал?
— Забейся, миссис Фрейд, а? — Не удержал раздражение Мирослав, выплёскивая его на назойливую собеседницу.
— Яяясно. Всё ещё хуже, чем я думала. — Лера сделала глоток чёрного напитка из громадной кружки и мурлыкнула, а потом высунулась в коридор и крикнула. — Белка, как мама? Запас корвалола в городе ещё есть или она уже под присмотром бригады кардиологов?
В комнате что-то со звоном упало, потом хрустнуло, грохнуло, а затем раздался громкий полурык-полустон.
— Мама!
Лерка сделала круглые глаза и ошарашено уставилась на Мирослава.
— Вот только не говорите сейчас, что эти два идиота ей не позвонили!
Мирослав пожал плечами — мол, я ни при чём, я вообще никому не звонил и не собираюсь. Там своя ярмарка. Лерка развернулась и с силой приложилась затылком об стену.
— Феерические дебилы!
Из комнаты донеслись обрывки разговоров и ругани:
— Сама знаю. — Нет. — Попробуй, но у неё не абонент! — А то ты не знаешь!
Через минуту Юлька вбежала в кухню, схватила стакан, налила в него воды и залпом выпила.
— У неё телефон отключен! — В глазах Белки блестели слёзы, а руки мелко подрагивали, когда она ставила стакан на место. — А она его никогда не выключает, это до паранойи доходит. Не пойдёт никуда, если заряда меньше половины. А значит либо что-то случилось уже с ней, либо Илья у бабушки. Убью паршивца! Мы поехали. Вы как, дождётесь?
— Тебя отвезти? — Мирослав поднялся, но Юля быстро покачала головой и буквально бегом выскочила из кухни.
— Нет, мы с Костей. Будет лучше…
— Будет лучше, если Илья увидит свою семью, а не чужого мужчину. — Продолжил за Юлю Константин. — Мирослав, приятно было познакомиться, спасибо за поддержку. Лер, тебя подбросить?
— Ну уж нет, Костик. — Скривилась Лерка. — Я тебя, конечно, стала больше любить в последние несколько месяцев, но наблюдать твою рожу ещё полчаса я даже ради Ильи не готова. Юльк, передай своему мерзавцу, что желаю ему как минимум пятерых детей. Чтобы они ему весь мозг выполоскали в отместку за тебя.
Юля слабо улыбнулась и открыла дверь. Костя замер на пороге, выжидающе глядя на Леру и Мирослава, но не уходя. Юля уже спустилась на пару ступенек, когда поняла, что дверь не закрылась и что бывший муж не спешит за ней.
— Ой, Мирослав. Ты… — Она замялась, посматривая на Суворова. — Ты здесь подождёшь? Или? Ты вообще где остановился?
— В гостинице…
— Отличное решение! — Отреагировал Константин. — Юль, ну ты как всегда. Предлагаешь постороннему остаться в своей квартире?
— Мирослав… — Юля заметалась взглядом между мужчинами, снова глянула вниз по лестнице, всем сердцем стремясь к своему ребёнку.
— Я всё решу. — Лера помахала ключами перед носом Юли, отвлекая и как будто гипнотизируя её разбушевавшихся тараканов. — Идите уже. Родители!
Когда шаги стихли, Лера затолкала Мирослава вглубь квартиры и захлопнула дверь.
— Идиоты! — Ещё раз устало диагностировала она, прислоняясь спиной к двери и закрывая глаза. — Какие же вы все идиоты!
В четыре руки Мир и Лерка убрали тарелки, навели порядок на кухне и в комнате, пощёлкали каналами в телевизоре, полистали мессенджеры и соцсети в своих телефонах, обсудили что-то из новостей. Говорить не получалось. Оба замолчали и периодически кидали отвлечённые, ничего не значащие фразы. Мирослав для себя решил, что даст Юле час. Этого времени должно хватит, чтобы доехать до матери, заобнимать и выпороть сына, а потом хотя бы прислать сообщение, что нашлась пропажа. И что дальше в планах. Но через час новостей не было. В эфире стояла тишина, напрягающая и так натянутые нервы. Ещё один оборот — и лопнут. Когда и через два часа ситуация не изменилась, Мирослав не выдержал. Длинные гудки в телефоне спокойствия, правда, не добавили. На леркины попытки дозвониться Юля тоже не стала отвечать. Да что ж такое! Мир в ярости саданул кулаком по стене, и Лерка испуганно втянула голову в плечи.
— Псих! — Диагностировала она. — Ты совсем что ли?
— Может, и совсем. — Огрызнулся Мирослав. — Вот скажи, неужели это так сложно — просто написать пару слов, что у них там всё нормально? Просто ответить на звонок и сказать — я в порядке, Илья со мной, позвоню позже! Это бл. ть так сложно???
— Во-первых, не ори на меня! — Лерка сама нервничала, и теперь нашла, на кого сорвать раздражение. Ей тоже было до сжатых кулаков обидно, что подруга уехала и пропала, и вопросы в рыжей голове мелькали те же. Хотелось сделать кому-то больно. Чтобы не одной вариться в обиде и страхе за подругу. — Тоже мне! Большой босс явился и затмил солнышко! Тут ты не начальник. И отчитываться перед тобой никто не обязан, понял? У нас тут своя жизнь, свои семьи, дети, работа, мужики и проблемы! Иди вообще отсюда. Мне надо домой, квартиру я закрою.
— Прекрасно! — Мир скривился и выскочил из комнаты. — Передай подруге, как появится, что номер мой знает.
На телефоне звякнуло сообщение. Мирослав прочитал его и громко, рассмеялся, поворачивая экран к Лерке.
— Прекрасно! — Повторил он и манерно откланялся. — Не буду больше задерживать. Семья, значит.
— Стой! — Лерка попыталась схватить Мира за рукав и остановить. Она уже пожалела, что сорвала свои нервы на человеке, которого и так расшатало без её участия. — Давай просто остынем, а? Я уверена…
— А вот я не уверен. — Мир вырвал руку и шагнул в подъезд. Сообщение от Юли «Не жди меня, я остаюсь с семьёй» просто стало последней каплей на фоне того, что только что наговорила Новорядская. Остыть? Неплохая идея. Но остывать Мирослав планировал один. Здесь он точно что-то сломает, если останется ещё хоть на минуту. — Всё, Лер. Удачи.
Медведев уже заходил в свой номер, когда телефон пиликнул снова. На этот раз номер оказался незнакомым, и Миру пришлось перечитать сообщение несколько раз, прежде чем до него дошёл смысл написанного. И только какой-то очень ответственный участок мозга, громко сигнализирующий, что в этом маленьком и хрупком гаджете кроме личных решаются ещё и рабочие вопросы, не дал запустить телефон в полёт до ближайшей стены. Мирослав что-то прошипел сквозь зубы и быстро набрал ответ. Потом пометался по номеру, отправил ещё одно сообщение и подошёл к так и не разобранному чемодану, в одном из отделений которого лежало кольцо. И только тогда он громко, зло и болезненно закричал, сжимая в руках телефон, экран которого начал покрываться мелкой сеткой трещин.