Ника
— Промышленные здания по объемно-планировочным и конструктивным решениям классифицируются следующим образом… — преподаватель по архитектуре зданий и сооружений монотонно читает свою лекцию, а я чувствую, что где-то не здесь.
Странное чувство тревоги не покидает меня с момента, когда я проснулась сегодня утром. Сначала списала это на недосып, потому что болтала и переписывалась сначала с Авророй, потом с Костей, а уже поздно ночью — с Дамиром, и заснула только около трех часов ночи. Но, приняв душ и выпив утренний кофе, поняла, что я держусь бодрячком и эта тревога вовсе не от того, что я мало спала.
Следующая моя версия заключалась в том, что это вовсе и не зудящее чувство ожидания чего-то нехорошего, а простое банальное волнение. Ведь уже сегодня вечером возвращается Дамир и эту ночь я буду спать не одна. Хотя, поспать мне вряд ли представится возможным, судя по тем “грозным” обещаниям, какими меня закидал Дамир в своих пошло-развратных сообщениях. Так что никакое это не предчувствие, а предвкушение.
День приближается к обеду. Решаю, что с последних двух пар отпрошусь, так как у меня там уже достаточно баллов для допуска к зачету, да и с преподавателем сложились вполне дружелюбные отношения. Я ни разу не пропустила его лекцию. А потому он с легкостью меня отпускает, даже не спросив, по какой причине буду отсутствовать.
Остается отпроситься только с пары по физкультуре. Ох, это будет непросто.
Бреду по университетскому коридору, придумываю что же такое сказать Александру Петровичу, нашему физруку. В голове, как назло, пусто. Что ж, будем импровизировать. Не в первый раз…
Спускаюсь в цоколь, где находится его кабинет и…
Мне сегодня однозначно везет, ведь кабинет закрыт, а на дверях записка от преподавателя, что все пары на сегодня у него отменяются, так как его дочь родила ему долгожданного внука. Да! Это судьба! Значит, смогу нормально подготовиться и встретить своего любимого.
Я ведь так и не смогла сказать ему, что тоже люблю его. Он не позволил. Попросил сказать, когда он вернется. Наверное, сегодня и признаюсь ему, хотя мне немного страшно…
По пути домой забегаю в супермаркет, покупаю нужные для вечера продукты, фрукты и вино. Хочу устроить романтический ужин. Красивое бельишко уже прикупила накануне. Мысленно потираю ручки в предвкушении его реакции.
Дома первым же делом бегу в душ, после натираюсь потрясающе вкусно пахнущим молочком для тела, от запаха которого у Дамира, с его слов, текут слюнки и он хочет меня съесть. Что же, сегодня ему будет позволено все!
На часах девять часов вечера, в духовке запекается мясо с овощами в сливочном соусе, которое так нравится Дамиру. В гостинной накрыт стол, на блюде лежат нарезанные фрукты, стоят бокалы. Вино охлаждается в ведерке со льдом. Вместо свечей для создания нужной атмосферы горят гирлянды. Свет мягкий, приглушенный, тихо играет музыка. Все располагает к романтике и интиму. Красота.
Стою возле зеркала в спальне, разглядываю себя в неприлично-красивом, но столь же развратном бледно-розовом белье и чулках. Низ живота уже слегка ноет в ожидании — с минуты на минуту я, наконец, увижу своего любимого. Так сильно соскучилась по нему.
Вздрагиваю от щелчка замка входной двери. Сердце ускоряется и начинает грохотать с невероятной силой. Стою, не могу даже шага сделать. Стараюсь выровнять дыхание. Да, черт, хотя бы вспомнить, что вообще дышать умею. Горячая волна желания прошивает от макушки до самых пяток, стекая по позвоночнику, задерживаясь импульсами у меня между ног. Чувствую, что там, внизу, скапливается влага. Прикрываю глаза, чтобы прочувствовать этот момент. Слышу шумный выдох. Распахиваю глаза и встречаюсь в зеркале с темным взглядом Дамира.
— Ну, привет, Зеленоглазка, — говорит невероятно хриплым голосом, словно он простужен, и надвигается на меня.
Дамир
Заходя в квартиру, знал, конечно, что Ника меня ждет, но уж точно не ожидал увидеть то, что сейчас открывается моему взору.
Ника, моя зеленоглазая ведьма, стоит перед зеркалом в каком-то просто нереально бомбическом и в то же время развратном белье и поглаживает свою грудь. Понимаю, что она это делает не с целью меня раззадорить, потому что пока еще не видит меня. У нее это, скорее всего, выходит машинально, словно ощупывает нежность кружева. А меня прет. Прет так сильно, что я осознаю себя уже двигаясь к ней. Смотрю на нее не отрываясь. Наши взгляды встречаются в зеркале. Она резко вздыхает и замирает. Подхожу к ней, что-то говорю, сам даже не понимаю. Голос свой не узнаю. А руки сами тянутся к ней, к моей девочке.
Обнять. Сватить. Прижать. Не отпускать! Мое!
Блядь, как же я скучал. На стены лез. Столько раз хотел сорваться с этих гребаных сборов, лишь бы только прижать Нику к себе, погрузиться в нее, пометить свое! Особенно остро это ощущалось, когда видел, что она грустит. Но моя мудрая не по годам девчонка на раз-два меня успокаивала и просила остаться там и довести сборы до конца. И за это я ей очень благодарен.
Отец всегда говорил, что за спиной мужчины должна стоять подходящая женщина. Правильная. Чтобы она была его силой во всех его начинаниях. И его же слабостью. Раньше понять не мог, что именно он имел ввиду. Раньше… Пока не встретил Нику. Сейчас в полной мере понимаю и осознаю весь сакральный смысл его слов. Моя Ника именно такая. В моменты, когда хотел сорваться к ней, она мягко и аккуратно приводила такие важные доводы и аргументы, подчеркивая значимость сего мероприятия для меня и моего, нашего будущего, что я понимал — нужно терпеть и ждать. А уж от того, насколько сладкую встречу я представлял и озвучивал Нике свои фантазии, отчего у нее так мило краснели щечки, я готов был ждать и терпеть эту вынужденную разлуку.
Дождался!
Дорвался!
Сжимаю хрупкое, нежное тело своей девочки, прижимаю к себе и вгрызаюсь в ее шею. Жадно! Намеренно оставляю след, как клеймо принадлежности. Потому что МОЯ! Ника ахает от неожиданной резкости и даже жесткости моего поступка. И я сначала думаю, что перегнул и сделал больно. Но потом возвращаю взгляд в зеркало и натыкаюсь на поплывший от возбуждения взгляд Ники. Нет, все моей красавице нравится.
— Смотри на меня, — приказываю. Сам же даю волю своим рукам. Провожу ими по плечам Ники, перехожу на живот. Нежно поглаживаю, поднимаясь к груди. Взвешиваю каждое полушарие в ладонях. На мгновение кажется, что она стала больше и тяжелее. Но похоть настолько затуманивает разум, что не остается возможности концентрироваться на какой-то определенной мысли. Сейчас меня ведут животные инстинкты. Хочу трахнуть свою самку! — Блядь, как же я скучал! Мммм… Сладкая… Вкусная… Моя… — провожу языком от плеча до розового ушка. Малышка тихо стонет в моих руках. А я хочу больше. Громче. Веду рукой по груди, животу и ниже. Ныряю пальцами в трусики. — И ты, похоже, скучала. Мокрая такая. Для кого ты такая мокрая, м? — поглаживаю ребром ладони между нежными складочками, растирая влагу. У нас тут в трусиках прям потоп! — Для меня? — одна рука у Ники между ног, другой придерживаю ее за шею, контролируя дыхание. Снова кусаю бархатную кожу.
— Ах! Еще, Дамир… Пожалуйста… — словно в бреду шепчет.
— На вопрос ответь: для кого мокрая такая? — останавливаю движения пальцев. Ника резко замирает, распахивает глаза, словно мигом протрезвела. Разворачивается в кольце моих рук, кладет свои ладони мне на грудь, а меня будто дефибриллятором шарахают — так остро ощущается ее прикосновение.
— Для тебя, Дамир! — заявляет со всей серьезностью. — Я мокрая для тебя! Только для тебя. Всегда. Потому что твоя! — говорит, а потом поднимается на цыпочках и целует. Сама. Чувство, будто вкладывает в этот поцелуй всю себя. Закрепляет и подтверждает каждое свое слово, сказанное мгновением раньше.
Меня ведет.
Подхватываю Нику под попку, заставляя обхватить меня ногами. Послушно выполняет. Смотрит неотрывно. Сжимаю ее нежные булочки своими мазолистыми ручищами, не задумываясь, что, может, царапаю ее. Сейчас мне на все похуй! И похоже, что не только мне. Ника также плывет от нашей близости.
— Ну, раз так, малыш, то держись крепче, — поворачиваюсь, прижимаю Нику к стене. Пальцами сдвигаю тонкое кружево трусиков. Придерживаю свое сокровище одной рукой, другой освобождаю себя от штанов. Но не снимаю даже. Так, приспускаю, высвободив на волю уже до боли стоящий член. Прикасаюсь головкой к влажному входу, Ника протяжно стонет. — Сейчас будет быстро и грубо, Ник, — предупреждаю. — Потом наверстаем.
— Да-да, давай. Я гото… Ааааа…
Не успевает договорить, я врываюсь в нее одним жестким толчком. Сразу. На всю глубину. Слышу, как тяжелые яйца, налитые спермой под завязку, глухо бьются о бедра Ники, выдавая пошлый влажный шлепок.
— Блядь! — рычу, — Сукааа… Мммм. Какая же ты мокрая… горячая… узкая… — хриплю, перемежая каждое слово жесткими поцелуями и толчками члена в ней. — Кричи, малыш. Кричи громче, любимая.
И Ника кричит. Не сдерживается. Впивается своими ногтями мне в плечи, наверняка оставляя на них красные полосы. Плевать! На все похуй сейчас, когда я внутри своей малышки. Пусть хоть в кровь раздерет меня, только бы это не прекращалось.
Удовольствие дурманит. Ощущение, что вообще ничего вокруг не существует. Только зеленые изумруды напротив, сладкая кожа, тесный шелковый плен для моего члена. Походу, пожизненный. Никому не отдам свою девочку. Из груди вырывается не то стон, не то рык. Ускоряюсь. Одной рукой крепко держу Нику за талию, другую же не убираю от ее горла. Пальцами чувствую, как бьется ее пульс. Жестко вбиваюсь в податливое тело. Ника двигается мне навстречу, стараясь вобрать меня еще глубже. Даааа! Моя девочка.
Целую ее, языком повторяя каждый толчок своего члена. Словно имею ее сразу и членом, и языком. В голове шум. Слышу лишь, что Ника начинает жалобно всхлипывать. Резко торможу, пугаясь, что сделал больно.
— Нет-нет-нет, пожалуйста, не останавливайся! — бессвязно шепчет. — Еще… еще хочу… — и насаживается сама на твердый ствол. Охереть! Так моя малышка голодна не меньше, чем я.
Сжимаю сосок, кусаю шею, на которой уже отчетливо виднеются красно-бордовые следы моей страсти, и беру просто бешеный темп. Раз уж моей девочке не больно, то и сдерживаться нет смысла. Трахаю Нику так, словно впервые до женского тела дорвался. Чувствую, как по ногам текут соки Ники. Вокруг нас витает стойкий запах страсти, секса, возбуждения.
— Укуси… — едва слышно просит Ника. — Укуси еще…
Охренеть! Ей даже эта моя неконтролируемая дикость зашла!
Прикусываю нежную кожу, кайфуя от сладости вкуса. И в это же мгновение Ника начинает пульсировать внутри, содрогаться в агонии своего наслаждения. Кричит. Громко, хрипло, надсадно, продолжая сокращаться на моем члене. А я двигаюсь, не сбавляя темпа и силы толчков. Наращиваю дальше. Продлеваю удовольствие своей любимой девочки.
Как только Ника затихает, сдергиваю ее с себя под недовольный всхлип, ставлю на ноги, разворачиваю к себе спиной.
— Упрись ладонями в стену, — командую и Ника снова послушно делает так, как я ей говорю. Миг и она стоит с оттопыренной попкой, на которой виднеются съехавшие в сторону, не без моей помощи, кружевные трусы. На ножках — чулки. Блядь, чулки-то я и не заметил. Грубо сжимаю яйца, чтобы не слить от одного лишь соблазнительного вида своей крошки, что призывно крутит полуголой попкой передо мной, желая снова быть заполненной.
— Ай! — вскрикивает, когда отвешиваю ей смачный шлепок.
— Доиграешься! — через секунду комнату снова оглушает звук шлепка. — Для симметрии! — заявляю и снова врываюсь в желанное тело.
Нику выгибает дугой. Она стонет, подаваясь навстречу. Наматываю волосы на кулак и трахаю так, что в ушах звенит от хлюпающих, пошлых звуков, что издают наши тела в месте соединения. Понимаю, что долго не выдержу. Сперма уже бурлит в яйцах. Ускоряюсь, чтобы поймать свой кайф, но тут Ника издает протяжный вопль и снова кончает. Бля, как же красиво и страстно она кончает. Любая порнозвезда просто нервно курит в сторонке. Это просто нереально красиво.
Пульсация внутри Ники затихает и я, наконец, позволяю удовольствие и себе. Делаю несколько жестких толчков и резко выхожу и своей малышки, щедро забрызгивая ее покрасневшую от моих шлепков попку своей спермой. Вязкие белесые капли, что покрывают нежную кожу — зрелище просто сногсшибательное.
Выжимаю и стряхиваю остатки спермы, размазываю свое семя по телу своей чистой девочки, помечая ее собой. Хочу ее! Хочу ее всю. Чтобы вся она была моей. И чтобы даже пахла мной. Я, блядь, просто животное сейчас и понимаю это. Но к своему охреневанию, также осознаю, что не испытываю за эти свои порывы никакого стыда.
Ника продолжает стоять в том же положении. в котором трахал ее. Лишь лбом упирается в стену. Дышит. А я смотрю на нее и у меня опять стояк. Словно не кончил минуту назад. Тело снова охватывает дикий голод по своей малышке. Подхватываю ее на руки, несу на кровать.
— Дамир… — прижимается ко мне, целует шею, языком слизывает капли пота с моей кожи. — Такой вкусный…
— С ума меня сводишь, Зеленоглазка.
Аккуратно укладываю ее на кровать, стягиваю с нее белье и чулки.
— Стой… Я же… для тебя его надела… чтобы понравиться, — сопротивляется.
— Поверь, малыш, я заценил. Белье улет! А ты — просто за гранью! Сам себе завидую и сам к себе ревную! — рычу, стягивая с Ники трусики зубами. — И именно поэтому я снимаю его сейчас с тебя. Второго раунда оно точно не выдержит — порву. А я хочу потом еще полюбоваться. А теперь раздвинь ножки и впусти меня.
— Погоди… мы же только что… ты же…
— Мы только начали! — с протяжным погружаюсь в мокрое и нереально горячее лоно своей любимой.