Дамир
Блядь!
Да ну нахуй!
Как?! Вот как вся эта херня могла с нами произойти?
Еще утром Ника стонала и извивалась в моих объятиях, пока я вколачивался в ее податливое, гостеприимное тело, принадлежащее только мне.
А что сейчас?
Сейчас у нас глобальный пиздец!
Когда увидел по метке геолокации, что она в общаге, сразу понял, что что-то случилось. На душе заскребли кошки. Ну не ушла бы Ника из универа, не предупредив меня. Тем более, если бы стало плохо. Да, даже если бы и ушла, то домой. К нам домой, а не в общагу. А то, что она там, могло означать только одно — какой-то лютый треш произошел именно в наших отношениях, между нами. Но что могло спровоцировать этот звездец?
Я помнил только об одной причине…
Но как? Нет, она не могла узнать! Я же только несколько часов назад все решил по этому поводу. Отвалил кучу бабла той суке, что затеяла все это, договорились, что она свалит из универа и города. С пацанами порешали, что они все молчат, потому что поняли, что я по-серьезному влип… Влип в отношения… Влип в чувства… Влип в Нику… Парни, хоть и безбашенные и иногда творят такую дичь, что хоть за голову хватайся, но тут все отнеслись с полным пониманием.
Так что все было улажено! Тогда как? Еще на подъезде к общаге надеялся, что я ошибаюсь, что это просто, как это называется у девчонок, ПМС какой-нибудь. И тогда было бы не страшно. Тогда бы все можно было уладить. Извинения, подарки, ласки, знакомство с моими родителями, чтобы Ника понимала всю серьезность моих намерений по отношению к ней. Поездка в горы на Новый год, в конце концов! Можно было бы придумать еще кучу разных способов, как вымолить прощения у Ники, пусть даже и не понимал в чем накосячил.
Но, когда увидел ее в комнате, когда поймал ее взгляд… Холодный, чужой, полный слез и боли… Понял тогда, что нет, никакой это не ПМС. Это пиздец! Она откуда-то узнала.
Когда подходил к ней, прикасался, чувствовал ее отклик. Моя девочка не понимала реакций своего тела, она продолжала ко мне тянуться. А надрыв в ее хриплом голосе, сорванном от слез, криков и рыданий, когда она кричала о том, что я ее предал… Боль в ее глазах… Это все давало мне надежду на то, что я могу еще исправить все. Могу! Мне надо в это верить, потому что иначе это все! Иначе я сорвусь.
Ушел тогда только чтобы не делать своей любимой девочке больнее. Понимал, что сейчас она не готова меня услышать и понять.
Ненавидит она меня… Смешная. Она меня любит. Любит также сильно, как и я люблю ее. Пусть она этого не говорила еще ни разу. Но все это видно в каждом ее жесте, в каждом взгляде, в каждом крике. Да даже том, с каким надрывом, сжимая кулаки, впиваясь ногтями в свои ладони до крови, она кричала как сильно меня ненавидит.
Вылетел из комнаты, чтобы дать ей возможность дышать. Остановился в коридоре, услышал рыдания. Блядь, как она кричала. Хотелось разнести к херам гребаные стены, лишь бы вернуться, схватить, унести, защитить, только бы унять ту боль, что сейчас с каждым ее болезненным воплем вырывалась наружу, разрывая попутно и меня в клочья. Но, осознавая, что именно я — причина такого ее состояния, ушел прочь.
Сейчас у меня есть дела поважнее. Пора бы выяснить имя того смертника, который рассказал Нике про спор, умолчав о важных деталях. Например, о том, что пошел я на это только лишь для того, чтобы мою девочку не тронул никто из пацанов. Знаю я, как они, порой не желая напрягаться и ухаживать за девушками, угощают их коктейлями с “секретным” ингредиентом. Ничего запрещенного. Просто смесь трав, усиливающих либидо. Но в купе с алкоголем — это мощнейший афродизиак. И здесь, зная характер Ники, точно бы не обошлось без него.
Но как это все объяснить ей? Она ведь и слушать не станет.
Так! Выдыхаю!
— Серый, дома? — набираю брата.
— У родителей.
— Скоро буду. Не уходи никуда.
— Брат, ты в норме? — беспокоится младший.
— Нет, — хриплю в ответ и отбиваю звонок.
Срываюсь с места. Надо подумать. Понять, как все узнать и действовать дальше. А брат поможет. Заодно и отвлечется от своего треша, что творится в его жизни тоже, кстати, из-за девчонки, разгребая мой.
Пиздец. Вот это мы с ним попали…
Подъезжаю к дому родителей, паркуюсь. Смотрю н асвои руки, покоящиеся на руле и замечаю, как пальцы дрожат. Пиздец, надо успокоиться. Заглядываю в зеркало заднего вида. Да уж, ну рожа, перекошенная яростью. С таким лицом перед матерью появляться стыдно. Закрываю глаза, пытаюсь выровнять дыхание. Не помогает, потому что стоит только прикрыть веки, как всплывают картинки нашего с Никой утра: нежность, поцелуи, ласки, ее тихий шепот мне на ухо, хриплые стоны и бархатная кожа под моими губами. А потом вспышка и ничего, кроме боли и ее слез больше не мелькает.
— Ничего, Зеленоглазка, — говорю сам себе, — мы со всем справимся. Все будет хорошо. Просто ты пока об этом еще не знаешь.
Делаю пару глубоких вдохов и, наконец, выхожу из машины.
Входная дверь открывается, на пороге стоит мама.
— Дамир, сынок, здравствуй, — мама тепло улыбается и тянется ко мне, чтобы обнять. — Что случилось? — чувствует, как меня колотит. Черт, не могу успокоиться!
— С чего ты взяла, мам? — обнимаю в ответ, — и привет!
— Ты проходи, проходи, — отходит в сторону, пропуская меня в дом. — Я только пирог из духовки достала. Твой любимый, кстати, с грушей. Чай тоже горячий. Иди мой руки и проходи на кухню.
— Мам, я не…
— Ничего не хочу слышать! — строжится, но при этом в глазах плещется безграничная материнская любовь. — Ты и так редко бываешь дома. выпьем чаю и поговорим.
— Серега…
— Тоже его позову. Все, иди умывайся, — подталкивает меня в сторону ванной на первом этаже. Может, действительно, стоит выдохнуть и взять паузу, чтобы не наломать дров.
Сдаюсь и топаю мыть руки. Мама всегда умела меня уговаривать. В отличие от отца, она всегда видела во мне сильный характер и понимала, что меня нельзя заставлять. Упрусь и сделаю все иначе, чем мне велят. Даже если и во вред себе. Благо, мама вовремя уловила эту черту моего характера и всегда очень мудро направляла меня. Когда я вырос, она предоставила мне возможность самому принимать решения. Но и за последствия отвечать тоже. Очень уважаю ее за такой подход. И благодарен ей, что и отцу она в свое время тоже посоветовала такую модель поведения в воспитании меня. Наверное, только благодаря этому у нас и по сей день в семье сохраняются очень теплые отношения. Мы с Серым любим родителей, родители безгранично любят нас. Хочу, чтобы в моей семье тоже было также.
Пока в голове крутятся все эти мысли, подмечаю, что немного ярость отпускает. Голова начинает мыслить более трезво. Накидываю план действий. Сначала постараться узнать, как именно Ника узнала о споре и какая версия открылась ей. А дальше по ситуации. Такой вот недоплан, но другого у меня нет. Слишком много неизвестных в уравнении. Меня не волнует сколько трудностей придется преодолеть. Главное итог. А итогом будет то, что я верну себе свою девочку. Без вариантов!
Прохожу на кухню и словно в детство попадаю. Запах пирога, суетящаяся у плиты мама, Серый сидит на своем месте у окна и во главе стола отец.
— Привет, бать, — подхожу к отцу и протягиваю ему руку.
— Рад видеть, сын, — встает, обнимает и похлопывает по плечу. — Наслышан о твоих успехах на сборах. Горжусь.
— Спасибо.
— А в остальном как дела? — отец присаживается на свое место, приглашает меня к столу. Мама тут же ставит перед нами румяный пирог и кружки с чаем.
— Нормально, — не спешу посвящать родителя в свои проблемы.
— А теперь правду, сын, — батя приподнимает бровь и ждет ответа. Хмыкаю, отводя взгляд. Реально, как в детстве. Ничерта от него не утаишь. Любой косяк, а он уже в курсе.
— Хреново, бать, — признаюсь. Ну а что, он мужик мудрый. Может, посоветует чего. С Серым ведь помог разрулить. Ну, насколько это возможно было. Дальше брат там сам со своей пассией решает.
— Весь внимание, — отец отодвигает тарелку с пирогом и смотрит на меня в упор. Ждет, когда расскажу.
— Меня девушка бросила, — блядь, даже произносить эту фразу больно. Организм просто напрочь отторгает эту информацию. — Ну, точнее, она думает, что бросила.
— А это, стало быть, не так? — уточняет отец.
— Не так, — киваю.
— И что же заставило ее так думать?
И я рассказываю все, как было. От начала до самого конца. Умалчиваю только об интимных подробностях. Отец с братом внимательно слушают. Брат не в курсе только самых последних событий, связанных непосредственно с самой ссорой, так как на разговоре со всеми причастными к спору несколько часов назад он тоже присутствовал. Мама охает и ахает. Мне даже пару раз легонько прилетает от нее кухонным полотенцем по плечу. Первый раз за то, что не привел познакомить с родителями, когда она узнала, что мы с Никой уже какое-то время живем вместе. Второй раз за то, что девочку сильно обидел. И если по первому пункту я не согласен — тут всему свое время, Ника не была готова к знакомству. То по второму пункту без вопросов и возмущений принимаю наказание. Сам бы еще добавил.
— Вот, что я тебе посоветую сынок. Ситуация, конечно, дрянь, — отец косится в сторону мамы. Она очень не любит, когда за столом выражаются. Обалдеть можно! Матерый, брутальный мужик боится реакции маленькой, хрупкой женщины. Круто! Но вот как эти маленькие женщины, как мама и Ника, держат в своем малюсеньком кулачке нас мужиков? Магия просто… — Для начала нужно понять, в какой момент Ника узнала все. Ведь ей наверняка поведали очень и очень искаженную версию.
— Тоже так думаю, — соглашается брат. — Если ты говоришь, что утром повез ее в универ и все было хорошо, а в общагу она ушла даже не досидев свои пары, то итого мы имеем интервал с восьми утра до часу-двух дня.
— Надо просмотреть записи с камер наблюдения на этажах, согласно ее расписанию. Бать? — вопросительно смотрю на отца. Одна из его фирм занимается установкой и обслуживанием оборудования для видеонаблюдения. И именно его фирма обслуживает и наш университет. Все видеонаблюдение заменили где-то два с половиной года назад. Почти сразу после поступления Сереги в университет. Уж не знаю, за безопасность младшего сына отец переживал или все же хотел контролировать, чтобы тот ничего не натворил. Но не суть. Главное, что не придется ждать разрешения от ректора на просмотр записей.
— Позвоню ребятам. Они организуют просмотр записей. Езжай в офис. Там дальше видно будет, что делать. Но! — отец тормозит меня, буквально за руку хватает, когда я уже быстро поднимаюсь со стула и хочу рвануть в сторону выхода. — Первое — брат едет с тобой. Ты сейчас слегка на взводе.
— А второе? — спрашиваю.
— Смотришь, анализируешь и едешь сюда. Мы обсуждаем и думаем, что делать дальше. И я тебя прошу, сынок, не наломай дров!
— Отец, я…
— Ну что “отец-отец”? Я вижу, как эта девочка тебе дорога. И поправь меня, если я ошибаюсь, но у меня ощущение, что ты готов голову оторвать тому, кто виновен в вашем с ней разладе. — Отец выжидательно смотрит на меня, я киваю. С его словами не поспоришь — все по существу. — Вот и я о том. Поэтому, никаких отклонений от плана. Смотришь записи и обратно сюда. Ты, — указывает на брата, — отвечаешь за него.
— А ничего, что я, так-то, младший? — лыбится Серый, пытаясь немного разрядить обстановку.
— Из вас двоих ты сейчас самый адекватный. Все, идите. Вас в офисе встретят.
Получив одобрение отца, мы с Серым стремительно покидаем дом, прыгаем в мою тачку и едем в офис к отцу. Все же правильно я поступил, что рассказал отцу. У меня, конечно, тоже сразу в голове возникла идею просмотреть записи с камер наблюдения. Но без участия папы это было бы весьма проблематично — получить доступ к записям. Только через ректора, а он в отъезде. И все это затянулось бы на несколько дней. А несколько дней без своей девочки я не выдержу.
При въезде на территорию нас уже встречают.
— Дамир Русланович, Сергей Русланович, — к нам подходит высокий мужчина в костюме. Жмем руки. — Руслан Тимурович предупредил, что вы приедете и просил вам посодействовать. Меня зовут Виктор. Пройдемте.
Мы устраиваемся в небольшом кабинете с несколькими мониторами. Начинаем просмотр. Вижу, как Ника заходит в аудиторию на вторую пару. Через полчаса выходит и идет быстрым шагом в сторону женских туалетов. Так как мы смотрим ускоренную запись, сложно оценить сколько времени проходит, когда я вижу, как в туалет заходит компания из трёх девушек. Знакомых девушек. И после того, как они покидают туалет, выходит Ника и на ней просто нет лица. Глаза заплаканные, потухшие. Ставлю видео на паузу, прошу приблизить изображение. Да, это именно тот момент. Момент, когда она поверила в то, что я ее предал. И теперь я совершенно точно знаю, кто в этом виноват. И виновница ответит за каждую слезинку моей малышки.
Отмотав запись чуть назад, снова ставлю паузу, но уже глядя на совсем другое лицо. Одна из трех девок, что выходили из туалета — Оля. Та самая сука, которой я бабла отвалил нехилого, чтобы она свалила из универа. Видимо, мозгов у нее совсем нет, раз решила против меня пойти.
— Убью! — рычу и, с силой оттолкнув стул, на котором сидел, вылетаю из кабинета.