Ника
Пик… Пик… Пик…
О, блин, какой же раздражающий звук. Бесит это пиканье. И запах лекарств раздражает. И тело все болит, словно меня отпинали.
— Ай! — в попытке повернуться на бок, потому что устала лежать в одном положении, резко кольнуло на сгибе локтя.
Открываю глаза, несмотря на то, что это очень сложно сделать, словно пудовые гири к векам приделали. Но все же справляюсь с этой невероятно трудной задачей. Яркий свет бьет в глаза. Приглядываюсь. Белые больничные стены, в вену, там где было больно, введена игла, от которой по тонкой трубочке бежит жидкость. Так, понятно. Я в больнице под капельницей. Но как я сюда попала?
Тело затекло, во рту пустыня Сахара, но я из последних сил приподнимаюсь на одной руке, стараюсь рассмотреть все, что вокруг меня, в поисках вожделенной жидкости. Первое, что замечаю, букет на тумбе рядом с кроватью. Теперь понятно, почему в типичный “больничный” запах примешивались цветочные нотки. Графин с водой обнаруживаю на столике в углу, что стоит рядом с небольшим креслом для посетителей, в котором сипит Костя. Прикидываю, смогу ли встать и дойти до столика. Надо, потому что и в туалет очень хочется.
Так стоп!
Костя??? Что здесь делает мой брат?
— Костя? — зову брата. Не слышит. — Кот! — громче.
— Ника? — брат открывает глаза, резко поднимается с кресла и подходит к кровати, притягивает к себе, обнимает. — Ника, сестренка, как же ты меня напугала. Я думал, свихнусь к чертям, пока ждал, что ты проснешься? Ты как? — отстраняется, заглядывает в глаза.
— Если честно, не знаю, — хриплю в ответ. — Я не знаю, что произошло и как я сюда попала.
— Тебе… — Костя мнется, отводит взгляд, словно что-то скрывает. Замечаю у него на скуле большую ссадину. — Тебя отравили, Ник. Подсыпали, как выяснилось, в воду один препарат, который вызвал у тебя сильное кровотечение. Если бы… Блядь. Даже думать об этом страшно, Ник.
— Как кровотечение? Нет, нет, нет! Боже, нет! — истерика набирает обороты, паника захлестывает. В голове пульсируют слова брата: “Отравили”, “Кровотечение”… Нет, только не мой малыш. — Нет, нет! — из глаз брызгают первые слезы. Обхватываю свой живот и сотрясаюсь в рыданиях, покачиваюсь на кровати, словно сумасшедшая.
— Ника! Ника! — Костя трясет меня за плечи, — успокойся! Ну же! Услышь меня, Ника! Все хорошо!
— Нет, нет, ты не понимаешь, Костя, — поднимаю на него свои зареванные глаза, — ты не понимаешь, — шепчу. — Его больше нет?
— Понимаю я, сестренка, — Костя снова прижимает крепко к себе, утыкаюсь ему в грудь и продолжаю всхлипывать. — Все хорошо, — поглаживает по голове и спине. В его объятиях было бы так уютно, если бы не было так больно. Эта самая боль потери сейчас рвет мне сердце и выворачивает душу наизнанку. Я ведь уже привыкла к мысли, что у меня будет малыш. А теперь его нет.
— Теперь его нет, понимаешь, — хриплю, давясь слезами. — Его нет.
— Тише, девочка, он с тобой, — успокаивает Костя. Услышав его слова, замираю, даже не дышу. Прислушиваюсь. Вдруг мне послышалось. — С тобой. С ним все хорошо. Твой малыш с тобой, Ника.
— Ты врешь мне!
— Когда я тебе врал? — возмущается Кот. — Я же тебе всегда говорил, что ты можешь верить только мне! Только мне, Ника! Всегда! — отстраняюсь от него, смотрю в глаза, надеясь там разглядеть то, что позволит мне поверить ему. И нахожу! — С твоим малышом все хорошо, угроза миновала. Все хорошо! — слышу это и, обхватив живот руками, снова начинаю рыдать. Только теперь уже от радости, что врачам удалось спасти моего ребенка. — Не плачь, родная, не плачь. Я с тобой.
— Спасибо! — тараторю быстро, — Спасибо, спасибо, спасибо!
— Да мне-то за что?
— За то, что здесь. За то, что не оставил одну. За то, что спас…
— Оставить тебя? Никогда! Так что за это даже не благодари.
Мы молчим несколько минут. Костя подает мне стакан воды и я, попив, наконец начинаю чувствовать себя немного лучше. Костя снова садиться рядом со мной на кровати, а потом и вовсе укладывается, устраивая и меня на своем плече.
— Как ты узнал?
— О случившемся с тобой или о том, что ты беременна? — спросив, немного отклоняется в сторону, заглядывая мне в глаза. Краснею. Как-то мне неловко обсуждать тему моей беременности с братом.
— И то, и другое интересно, — выдавливаю глухо.
— По первому пункту Аврора позвонила. Почти сразу, как тебя привезли в больницу. Она умница. Если бы не она… — брат прикрывает глаза, его голос срывается от волнения. — Блядь…
— Не матерись! — ругаю его.
— Прости, — целует меня в лоб и улыбается. — Ты права, при детях не матерятся. Ай! — тыкаю его локтем в бок, — не дерись! Так вот, Аврора позвонила вся в слезах, из того, что она мне сказала в трубку, я мало, что понял. Только то, что тебя увезли в больницу и ты истекаешь кровью. — Костя замолкает, дышит глубоко. Да уж, переволновался он сильно. Бедненький мой. Прижимаюсь к нему теснее, стараясь в эти объятия вложить всю ту любовь, что испытываю к родному, самому близкому человеку. — Я чуть не сдох, Ник… Пока несся в аэропорт, пока летел сюда… А уже здесь, когда увидел тебя… Мне не полегчало, а, наоборот, накрыло еще сильнее. И, кстати, тогда я и познакомился с твоим… — Костя бесшумно ругается, — с отцом твоего ребенка.
— Дамир был тут? — приподнимаюсь и удивленно спрашиваю.
— Шутишь? Да он тут чуть половину клиники не разнес, пытаясь прорваться к тебе. Потом, когда его уже охрана пришла успокаивать, прежде чем раскидать их, он врачам крикнул, чтобы спасли и тебя и вашего ребенка.
— Так ты и узнал о беременности?
— Ага, — соглашается Костя, — ну, а потом мы поговорили с ним.
— Оу! — неожиданно… — Ссадина появилась после разговора, надо полагать?
— Я бы сказал, в процессе.
— Ясно, — капец! Вот и познакомились, называется… Хотя, это раньше мне стоило бы переживать, как будут складываться отношения между братом и моим мужчиной. Сейчас же… Сейчас это уже неважно, ведь Дамир — не мой мужчина и никогда уже им не будет.
— Он мне все рассказал…
— Все-все? — переспрашиваю в надежде, что под “всем” подразумеваются наши отношения и беременность, а не спор и разрыв.
— Да, Ника. И, на удивление, Дамир твой оказался настоящим мужиком, — слышу в голосе брата оттенки уважения к Дамиру. С чего бы это?
— Он не мой!
— Хорошо, не-твой-Дамир оказался мужиком. Потому что, когда я съездил ему по роже за тему спора, он даже не защищался. Просто подставился под удар, опустив руки.
— Тогда откуда ссадина?
— А это проявление его несогласия с тем, что я сказал ему держаться от вас подальше, — хмыкает. — Зарядил мне кулаком с яростным криком о том, что ты и ребенок— его и он от вас ни за что не откажется. Ах, да, и что плевать ему на мое мнение.
— Понятно, — говорю едва слышно, стараясь скрыть дрожь волнения в голосе. Предательское тепло растекается в душе от того, что Дамир отстаивал свое право на нас. Нас…
Дальше лежим в полной тишине. Через какое-то время в палату заходит медсестра, убирает капельницу, дает несколько таблеток, объясняя что и для чего, видя панику в моих глазах. Прослушав небольшую лекцию о веществах, что содержатся в этих препаратах и о пользе их в моем положении и состоянии, все же кладу четыре таблетки в рот и запиваю водой. Медсестра измеряет мне давление, записывает какие-то данные с приборов и уходит. Затем в дверь снова стучат и после короткого “Войдите” в палату сначала заезжает тележка с контейнерами, в которых расфасована еда, и лишь потом появляется милейшая бабуля с доброй улыбкой на лице. Она оставляет на столе обед для меня, Костя покупает для себя сэндвич и чай, бабуля уходит. Едим молча. Аппетита у меня нет, но я все равно съедаю все, что мне принесли. Я должна заботиться о своем малыше.
После обеда клонит в сон. После посещения ванной, ложусь в кровать. Костя все также ложится рядом и я снова устраиваюсь у него на плече.
— Кот?
— М? — не открывая глаз. Устал, наверное, очень.
— А давно я тут? — совсем потерялась во времени.
— Два с половиной дня, — отвечает. — Двое суток ты была без сознания. Слишком много крови потеряла.
— Ясно… — снова молчу. — Костя? — спустя пару минут опять зову брата.
— Что, Ник?
— Можно я перееду к тебе в Прагу?