Ника
— И что теперь ты думаешь делать? — мы с Авророй сидим на кухне в нашей с Костей городской квартире, пьем чай. — Правда хочешь переехать с концами?
— Если честно, то да, — отвечаю подруге, ковыряя вилкой в тарелке лимонный кекс. От теплого кекса исходит просто нереальный аромат и он безумно вкусный, но из-за тошноты я могу лишь наслаждаться его запахом. Потому что стоит только проглотить хоть маленький кусочек этого десерта, сразу вывернет желудок.
Врачи говорят, что тошнота и токсикоз — это нормально, но я с ними не согласна. Это тяжело. Привычные продукты вызывают спазмы желудка, провоцируя тошноту. Любимые яблоки больше не приносят удовольствия, а шоколад вообще табу. Про запахи лучше мне промолчать, потому что слишком уж долго буду перечислять от чего меня воротит.
Меня выписали из больницы через четыре дня после того, как я пришла в себя. Врачи заверили, что угрозы ни для меня, ни для моего малыша нет, но все же понавыписывали кучу таблеток и витаминов, а также постельный режим. Я попросила Костю привезти меня сразу в эту квартиру, потому что ни Дамир, ни его брат и друзья этот адрес не знают. А, значит, вероятность встретиться в нашем районе минимальна. Это меня более чем устраивает. До отъезда в Прагу хочется покоя и тишины.
Кстати, о Праге. Костя уговорил меня не горячиться и подумать хорошенько, прежде чем принимать решение о постоянном проживании там. Мы долго спорили, он с пеной у рта доказывал, что несмотря на то, что произошло между мной и Дамиром, он имеет право быть рядом с ребенком. Меня удивило, конечно, почему это Кот так проникся симпатией к этому гаду и предателю, но именно это его отношение к Дамиру заставило меня задуматься о правильности моего решения. В итоге мы поговорили и остановились на том, что пока я поеду к нему в Прагу на все Новогодние праздники. Аврора тоже будет там со мной. Погуляем, отдохнем, а потом уже и решать буду что делать дальше. Но Костя договорился с ректором университета о том, что я не буду посещать занятия до следующего семестра, учиться буду дистанционно. Так что времени пожить с братом и бабуленькой в Праге у меня будет предостаточно. А дальше… Посмотрим.
— Но ты же понимаешь, что это неправильно? — подруга пытливо заглядывает мне в глаза, — Дамир… Он же…
— Нет! — выставляю перед собой руку, прерывая попытку Авроры заговорить о нем. — Не нужно. Я не хочу о нем говорить. Запрещать ему видеться с ребенком я не стану, но между нами больше ничего никогда не будет. Он сам в этом виноват! Что сделано, то сделано. Никто его не заставлял спорить на меня!
— Вообще-то это не так, — ворчит себе под нос Ро, затем поднимает голову и уже увереннее продолжает. — Слушай, ты сейчас злишься, тебе обидно, я понимаю. Но ты многого не знаешь. Он не виноват, понимаешь?
— Все! — подскакиваю со стула и уже шагаю в сторону выхода с кухни, как Аврора хватает меня за руку и разворачивает к себе, вынуждая остаться и дослушать. Не стану отрицать, что зерно сомнений во мне уже прорастает.
— Нет, не все! Ника, ты сейчас сядешь, выслушаешь меня, а потом уже будешь обмозговывать полученную информацию. Можешь злиться на меня, кричать и ругаться, но ты меня знаешь, Ника! Я ни за что не желаю тебе зла. А потому ты меня сейчас спокойно выслушаешь, потому что Дамира ты слушать не хочешь!
— Ладно, — говорю тихо, понимая, что подруга настроена весьма решительно. — Рассказывай.
И она рассказывает…
Ну что сказать? Я в шоке. Версия совсем не совпадает с той, что я услышала в туалете от той самой Оли. Но почему-то я все время цеплялась именно за нее, принимая ее за истину в первой инстанции. Даже после того, как Костя мне рассказал, что именно Оля меня отравила, подсыпав абортивный препарат, растворенный в воде, которой она меня “угостила” в тот злополучный день.
Дамир все узнал. Просмотрел записи с камер наблюдения в университете. Сопоставил все факты и, как оказалось, даже подключил своего отца для помощи в решении этого вопроса. Теперь Оля под следствием за покушение. С ее слов она не хотела вредить мне, только лишь хотела спровоцировать выкидыш. Но к счастью Аврора вовремя вернулась в комнату и вызвала скорую помощь и Дамира. Боже, когда она рассказывала, что происходило тогда, у меня мурашки по коже бежали размером с кулак. Получается, что я реально прошлась по грани.
С Дамиром мы так и не виделись больше после той ссоры в комнате в общежитии, не считая момента, когда он меня нес к машине скорой помощи. Я тогда была в каком-то бреду. Вроде и слышала многое, но осознать все происходящее и глаза открыть так и не смогла. Но и Костя, и Аврора говорили, что он практически не покидал стен больницы все дни, что я провела там. За это я ему, на самом деле, очень благодарна. У меня бы просто не хватило сил на разговор с ним. Да и сейчас вряд ли хватит. Слишком… Для меня все это слишком.
Аврора заканчивает рассказывать ту версию событий, что ей поведал Дамир. И, вроде, все складно и логично, но…
А что “но”? Я не знаю.
— Слушай, — беру подругу за руку, потому что пока она так эмоционально говорила, ее начало трясти. Конечно, она ведь тоже сильно перенервничала. — Спасибо тебе.
— За что? — удивляется подруга.
— За все, Ро! Если бы не ты, то…
— Нет, не думай об этом! — решительно прерывает она. — Главное, что все закончилось хорошо.
— Да, — киваю и улыбаюсь. — Хорошо. Я очень благодарна тебе за то, что ты сейчас рассказала. И ты права, мне есть над чем подумать.
— Поговори с ним.
— Нет, — отрицательно качаю головой, — пока я не готова к этому разговору. Если все было так, как он тебе сказал, то это, конечно, меняет дело и нам, действительно, стоит поговорить. Но не сейчас, — на мгновение прикрываю веки, переживая приступ дичайшей тоски по любимому мужчине. Себя-то можно не обманывать — я по-прежнему до дрожи люблю Дамира и бесконечно скучаю по нему, но так просто отойти от этой ситуации, словно ничего и не было, я не смогу. — Не сейчас, Ро. Мне нужен тайм-аут. Все эти эмоциональные качели меня вымотали и новые встряски мне ни к чему. Моя главная задача — это беречь его, — поглаживаю свой плоский живот. В груди разливается невероятное тепло от ощущения, что мой малыш со мной.
— Ладно. Может, ты и права. Но пообещай, что хорошенько все обдумаешь, прежде чем рубить сгоряча?
— Хорошо.
Мы обнимаемся, украдкой утирая слезы. Этот разговор вымотал нас, выжал все силы и нам необходима передышка. Именно в таком положении, обнимающихся и в слезах, нас и застает Кот.
— Не понял! Что опять за сырость, девчонки? — стоит в дверном проеме и улыбается улыбкой голливудской модели.
— Все нормально, это… просто… — Аврора подскакивает со стула, отворачивается и спешно принимается поправлять макияж “на ощупь”, так сказать. — Я… я, наверное, пойду.
— Что? Нет! — возмущаюсь, — А как же ужин? Мы же собирались поесть суши. Ты мне обещала.
— И правда, — подключается брат, — останься, — голос Кота как-то просаживается и становится каким-то хриплым, что ли. Интересно, что это у нас тут за реакция? Я чего-то не знаю? Что произошло между этими двумя, пока я валялась в больнице? — Пожалуйста, Аврора, останься.
Что??? Мой брат сказал “пожалуйста”? Вот так дела…
— Пожалуй, — Ро смотрит брату в глаза, — я могу задержаться ненадолго.
— Супер! — радостно заявляет Кот и выходит с кухни.
— Я одна ни черта не понимаю что тут происходит? — отвлекаю подругу от молчаливого созерцания дверного проема, в котором скрылся Костя.
— А? Что? — теряется Ро.
— То! Что у вас?
— Ничего, ты что! Ничего нет! — она в момент заливается краской.
— А ты бы хотела?
— Чего?
— Ну, чтобы “было”? — спрашиваю и, затаив дыхание, жду ответа. Я ведь сразу подумала, что было бы круто, если бы Костя и Аврора сошлись. Они очень подходят друг другу.
— Не знаю…
— Знаешь ты все, — легонько толкаю подругу в плечо, разряжая тем самым напряженную обстановку.
— Знаю, — кивает, — хочу…
— Загадай желание на Новый год и оно обязательно сбудется! Тем более, что объект твоего желания будет ну очень близко к тебе! — подмигиваю Авроре. — Кот отменил все свои дела и поездки и будет встречать Новый год с нами.
После ужина, проводив Аврору и приняв душ, закрываюсь в своей комнате, ложусь в кровать. Время уже позднее, но сон не идет. В голове крутится столько мыслей, одна цепляется за другую, вторая — за третью и в итоге в голове такой хаос, что она начинает кружиться. Но среди всего этого хаоса отчетливо пульсирует одна: Дамир не виноват. Да, спор был, но вынужденный. Я, наверное, даже благодарна должна быть, что он вступился за меня, когда мы еще были не знакомы. Но ему, все же, нужно было мне обо всем рассказать. Так было бы правильнее. У меня не было бы чувства, что меня использовали.
Я скучаю по Дамиру. Скучаю по его объятиям, по его хриплому шепоту по утрам, когда он, находясь еще в дреме, прижимал меня к себе и начинал целовать. Я скучаю по нашим совместным обедам и ужинам, а особенно по нашим завтракам. Ведь каждый завтрак был знаком того, что и ночь мы провели вместе. Мне нравилось засыпать с Дамиром в обнимку, нравилось проваливаться в сон под мерный стук его сердца, нравилось быть окутанной его аурой, запахом. Боже, так хочется услышать его голос.
Смотрю на часы — пятнадцать минут первого. Ночь на дворе, а я беру телефон и открываю наш чат. Сейчас он пустой. Я удалила всю нашу переписку тогда… Потом очень об этом жалела, ведь там было столько всего… “нашего”…
Пишу сообщение, особо не надеясь на ответ, ведь Дамир наверняка спит.
Зеленоглазка: “Привет. Спишь?”
Но, к моему удивлению, спустя мгновение телефон сигнализирует о пришедшем сообщении:
Дамир: “Нет. Поговорим?”
Дамир: “Я скучаю, Ник. Подыхаю без тебя. Если позвоню, ответишь?”
Буквально через секунду телефон в руке оживает и на всю комнату начинает играть музыка. Я смотрю на экран, вижу имя абонента, моего родного и любимого абонента, и не знаю что делать. Телефон звонит минуту, затем звонок обрывается, комната вновь погружается в тишину. Вокруг ни звука, мир будто замирает и затихает. Слышен лишь звук моего колотящегося сердца. Первые звуки мелодии нового звонка просто взрывают эту гнетущую тишину.
Ответить? Готова ли я? А, будь что будет!
— Алло…