чем потребуют обстоятельства и чем она сама найдет
нужным. Короче говоря, она из тех женщин, о которых
более слабые представительницы ее пола иногда говорят:
это штучка! Трудно представить себе зрелище более
трогательное, чем ее появление и поцелуй, которым она,
здороваясь, награждает Рэмсдена. Покойный мистер
Уайтфилд был бы удовлетворен - а может быть, и выведен
из терпения - вытянувшимися лицами мужчин (за
исключением неугомонного Тэннера), безмолвными
рукопожатиями, сочувственным пододвиганием стульев,
сопением вдовы и влажными глазами дочери, которая явно
не может справиться со своим сердечным волнением.
Рэмсден и Октавиус берут кресла, стоящие в простенке, и
предлагают их дамам; но Энн подходит к Тэннеру и садится
в его кресло, которое он подставляет ей резким толчком,
после чего дает выход своему раздражению, усевшись на
край письменного стола в нарочито небрежной позе.
Октавиус уступает миссис Уайтфилд место рядом с Энн, а
сам садится на свободное кресло, которое Рэмсден
поставил под самым носом у изваяния мистера Герберта
Спенсера. Миссис Уайтфилд, кстати сказать, - маленькая
женщина с блеклыми льняными волосами, напоминающими
солому, приставшую к яйцу. У нее растерянно-хитрое
выражение лица, в голосе слышится писклявая нотка
протеста, и она словно постоянно старается оттеснить
локтями кого-то более рослого, затолкавшего ее в угол. В
ней легко угадать одну из тех женщин которые сознают,
что их считают глупыми и незначительными, и хотя не
имеют достаточно силы, чтобы отстоять себя, тем не менее
упорно не подчиняются своей участи. Есть нечто рыцарское
в безупречном внимании, с которым относится к ней
Октавиус, хотя вся душа его заполнена Энн.
Рэмсден торжественно возвращается в свое судейское
кресло за письменным столом и открывает заседание
Рэмсден. Мне очень неприятно, Энни, в такую тяжелую минуту заставлять вас
заниматься делами. Но в завещании вашего незабвенного отца есть один
весьма серьезный пункт. Вы, вероятно, уже читали завещание?
Энн, слишком взволнованная, чтобы говорить, подтверждает
его предположение кивком и судорожным вздохом.
Признаюсь, я весьма удивлен, что опекуном и попечителем вашим и Роды
назначен совместно со мной мистер Тэннер.
Пауза. Вид у слушателей глубокомысленный, но сказать им
нечего.
(Слегка озадаченный отсутствием какого-либо отклика на его слова,
продолжает.) Едва ли я сочту возможным принять полномочия опекуна на
таких условиях. Насколько мне известно, у мистера Тэннера также имеются
возражения; я не хочу и не могу вникать в их смысл, он, несомненно,
выскажется на эту тему сам. Однако мы оба сошлись на том, что не можем
ничего решать, пока не выясним вашу точку зрения. Боюсь, что мне