возвышенным литературным жанром считается трагедия - пьеса,
оканчивающаяся убийством всех действующих лиц. Старинные хроники
повествуют о землетрясениях и эпидемиях чумы, усматривая в них знак
могущества и величия бога и ничтожества человека. В современных
хрониках описываются бои. В бою два скопища людей осыпают друг друга
пулями и снарядами до тех пор, покуда одни не побегут; а тогда другие
на лошадях мчатся в погоню за ними и, настигнув, изрубают в куски. И
это, говорится в заключении хроники, доказывает мощь и величие
победивших держав и ничтожество побежденных. А после таких боев народ с
криками ликования толпится на улицах и требует, чтобы правительство
ассигновало новые сотни миллионов на бойню,- в то время как даже
влиятельнейшие министры не могут истратить лишний пенни на борьбу с
болезнями и нищетой, от которых страдает этот самый народ. Я мог бы
привести еще тысячу примеров, но смысл тут везде один: сила, которая
правит миром, - Сила Смерти, а не Жизни; и движущим импульсом, который
привел Жизнь к созданию человека, явилось стремление не к высшей форме
бытия, а к более совершенному орудию разрушения. Действие чумы, голода,
землетрясений, ураганов было чересчур непостоянным; тигр и крокодил
были недостаточно жестоки и слишком легко утоляли свой голод, нужно
было найти более устойчивое, более безжалостное, более хитроумное
воплощение разрушительной силы. И таким воплощением явился Человек,
изобретатель дыбы, виселицы, гильотины и электрического стула, меча,
пушки и ядовитых газов, а самое главное - справедливости, долга,
патриотизма и всех прочих измов, посредством которых даже того, кто
достаточно разумен, чтоб быть человечным, убеждают в необходимости
стать неутомимейшим из всех разрушителей. Дон Жуан. А, старые песни! Вы всегда были простаком, мой адский друг, в этом
ваша беда. Вы смотрите на человека его же глазами Ваше мнение о нем
несказанно бы ему польстило. Он очень любит мнить себя существом злым и
дерзким. На самом деле он не зол и не дерзок, - он просто трус.
Назовите его тираном, убийцей, разбойником - он станет обожать вас и
гордо задерет нос, воображая, что в жилах его течет кровь древних
завоевателей. Назовите его обманщиком и вором - он в крайнем случае
возбудит против вас преследование за клевету. Но попробуйте назвать его
трусом - и он взбесится от ярости, он пойдет навстречу смерти, лишь бы
уйти от этой жалящей истины. Человек находит любое объяснение своим
поступкам, кроме одного; любое оправдание своим преступлениям, кроме
одного; любой аргумент в свою защиту, кроме одного и это одно - его
трусость. А между тем вся цивилизация основана на его трусости, на его
жалком малодушии, которое он прикрывает названием респектабельности.
Есть граница покорности осла и мула, но человек готов терпеть унижения
до тех пор, пока самим угнетателям не сделается настолько противно, что
они почувствуют себя вынужденными положить этому конец. Дьявол. Совершенно правильно. И в этой жалкой твари вы умудрились обнаружить
то, что вы называете Силой Жизни? Дон Жуан. Да. Потому что здесь-то и начинается самое замечательное. Статуя. Что же? Дон Жуан. А то, что любого из этих трусов можно превратить в храбреца,
внушив ему некоторую идею. Статуя. Вздор! Я как старый солдат допускаю трусость: это такое же
распространенное зло, как морская болезнь, - и такое же несущественное.
Но насчет того, чтобы внушать людям идеи,- это все чистейший вздор.
Чтобы солдат пошел в бой, ему нужно только иметь немного горячей крови
в жилах и твердо знать, что поражение опаснее победы. Дон Жуан. Вероятно, потому-то бои столь бесполезны. Человек только тогда
способен действительно превозмочь страх, когда он воображает, что