говорят в таких случаях. Почему Крестоносцы были отважнее пиратов?
Потому что они сражались не за себя, а за христианство. В чем была сила
противника, не уступавшего им в доблести? В том, что воины его
сражались не за себя, а за ислам. Они отняли у нас Испанию, хотя там мы
сражались за свой кров и дом; зато когда мы в свою очередь пошли в бой,
окрыленные мощной идеей всесветной религии, мы разбили их и прогнали
назад в Африку. Дьявол (иронически). Так вы, оказывается, религиозны, Дон Жуан? Святоша?
Поздравляю! Статуя (серьезным тоном). Полно, полно! Мне, как солдату, не подобает
слушать, когда о религии говорят непочтительно. Дон Жуан. Не тревожьтесь, командор. Идея всесветной религии переживет ислам,
переживет христианство, переживет даже то сборище гладиаторов-недоучек,
которое вы называете армией. Статуя. Жуан! Я должен буду призвать вас к ответу за эти слова. Дон Жуан. Стоит ли? Ведь я не умею фехтовать. Все идеи, за которые станут
умирать люди, будут всесветного значения. Когда испанец поймет наконец,
что он ничем не лучше сарацина, а его пророк ничем не лучше Магомета,
он восстанет, вдохновленный всеобъемлющей идеей, перегородит баррикадой
грязную трущобу, где проходила его полуголодная жизнь, и умрет на ней
за всеобщее равенство и свободу. Статуя. Вздор! Дон Жуан. То, что вы называете вздором, - единственное, ради чего человек
отваживается на смерть. Впоследствии, правда, и идея свободы покажется
уже недостаточно всеобъемлющей; люди станут умирать ради
совершенствования человека, в жертву которому они с радостью принесут
свою свободу. Дьявол. Да, да. Предлог для того, чтобы убивать друг друга, у них всегда
найдется. Дон Жуан. Что ж такого? Главное - не смерть, а страх смерти. Убить или
умереть - не стыдно. Стыдно жить пресмыкаясь, получая за свой позор
жалованье и проценты с прибылей. Лучше десять мертвецов, чем один живой
раб или его хозяин. Придет время - и люди восстанут, и сын пойдет на
отца, а брат на брата, и будут убивать друг друга за великую всесветную
идею уничтожения рабства. Дьявол. Да, но не раньше, чем ваши хваленые Свобода и Равенство сделают труд
свободных белых христиан дешевле, чем труд черного язычника,
продаваемого на невольничьем рынке. Дон Жуан. Не беспокойтесь! Дойдет черед и до белого труженика. Но я не
собираюсь защищать здесь те иллюзорные формы, которые принимает великая
идея. Я только хочу доказать вам на примере, что тот, кого мы именуем
Человеком и кто в личных своих делах труслив, как заяц, - становится
героем, когда борется за идею. Как гражданин он может быть жалок; как
фанатик - опасен. Поработить его можно, только если он достаточно слаб
духом, чтобы внять увещаниям рассудка. Уверяю вас, господа: стоит лишь
поманить человека тем, что сейчас он называет служением святому делу
и что потом будет называть множеством других имен, и вы увидите, что он
даже не задумается о тех последствиях, которые для него лично могут
оказаться плачевными... Донна Анна. Конечно, он отмахнется от всякой ответственности, а бороться с
последствиями предоставит своей жене. Статуя. Хорошо сказано, дочь моя. Не давай ему сбить тебя с толку своими
разговорами. Дьявол. Горе нам, сеньор командор! Раз уж речь зашла о женщинах, остановить
его не удастся. Хотя, сознаюсь, эта тема и для меня представляет
чрезвычайный интерес. Дон Жуан. В глазах женщины, сеньора, весь долг и вся ответственность мужчины
начинается и кончается добыванием хлеба для ее детей. Для нее мужчина
лишь средство к достижению ее цели: родить и вырастить ребенка. Донна Анна. Вот как вы представляете себе духовный мир женщины! Какой
возмутительный, циничный материализм! Дон Жуан. Простите, Анна. Я не говорил обо всем духовном мире женщины. Я
говорил только об ее взгляде на мужчину как на существо другого пола.
Он не более циничен, чем ее взгляд на самое себя прежде всего как на
Мать. Женщина - в сексуальном смысле - есть орудие, созданное природой,
чтобы увековечить ее величайшее творение. Мужчина - в сексуальном