Лекси
— Могу я войти?
Мой холодный взгляд блуждал по маленькой женщине, и тогда Аманда примирительно подняла руки и быстро произнесла:
— Я узнала случайно. Мне никогда не суждено было узнать. Клянусь. — Она глубоко вдохнула и продолжила на выдохе: — Даже наш отец еще не знает. — Ее лицо сморщилось при этой мысли. — И, черт возьми, он будет зол на меня.
Я изучала ее мгновение. Старые привычки умирают с трудом, а любопытство всегда было моим недостатком. Я имею в виду, посмотрите, к чему это привело меня с Твитчем. Беременная от преступника и одинокая в этом мире — вот куда.
По правде говоря, я хотела знать факты, и мне нужно было поговорить с кем-то, кто знал, что, черт возьми, здесь происходит. Аманда как раз может быть таким человеком. Господь свидетель, я не хотела, чтобы Твитч находился рядом со мной сейчас.
Не говоря ни слова, я отступила в сторону, и с натянутой улыбкой она прошла мимо меня в дом. Я осторожно закрыла за нами дверь и последовала за ней на кухню. Когда Аманда увидела ЭйДжея, ее улыбка засияла.
— Привет. — Но ЭйДжей едва удостоил улыбкой свою тетю, прежде чем пойти в свою комнату, и Аманда нахмурилась. — С ним все в порядке?
Нет.
Я скрестила руки на груди.
— Он хочет своего папочку.
Аманда понимающе кивнула, и я была благодарна ей за то, что она не предложила свой совет в этой неудобной ситуации.
Молли встала из-за кухонного стола, посмотрела Аманде в глаза, прежде чем посмотреть на меня.
— Я подготовлю его ко сну.
— Спасибо, Молли. — Она действительно была находкой. Направляясь к холодильнику, я по пути заговорила: — Я так понимаю, ты здесь, чтобы поговорить.
По крайней мере, у нее хватило такта выглядеть смущенной.
— Да. Подумала, что мне следует прийти и восполнить пробелы.
Я достала бутылку белого вина и держала ее в руке.
— Думаю, нам это понадобится. — Но прежде чем отойти от холодильника, я повернулась к ней и спросила: — Насколько все плохо? — увидев ее явную гримасу, я со вздохом полезла в холодильник и достала вторую бутылку, бормоча при этом: — Рок-н-ролл. — Захлопнув дверцу холодильника задницей, я дернула подбородком в сторону шкафа слева, попутно надевая свои тапочки с Пикачу. — Прихвати пару бокалов, ладно? Посидим на крыльце.
Когда мы обе сели, я открыла вино и наполнила наши бокалы.
Аманда начала:
— Что ж…
Но я оборвала, щелкнув языком. Глубоко вдохнув, я тихо произнесла:
— Дай мне подготовиться, — и, подняв бокал, поднесла его к губам, опрокинула и глотала снова и снова, пока его содержимое не закончилось. Глаза Аманды расширились от моей неподобающей леди икоты, и я налила еще. — Еще один. — Я опустошила второй бокал и улыбнулась. — Хорошо, я готова. Выкладывай.
— С чего ты хочешь, чтобы я начала?
Что за вопрос.
— С самого начала, конечно.
— Боюсь, я не смогу вернуться так далеко, — сказала она с грустной улыбкой. — Как уже говорила, я случайно узнала, что мой брат жив, и могу рассказать тебе только то, что знаю. Так, как насчет того, чтобы я начала с небольшой предыстории нашей семьи?
Конечно, почему бы и нет?
— Приступай.
Была ли я уже навеселе? Похоже на то.
— Хорошо, — начала Аманда. — Что ж, давай начнем с самого старшего члена семьи Фалько, Антонио Фалько-старшего, или папы Тони, как его называют на улицах.
— На улицах? — я моргнула. Под ее пустым взглядом мои плечи поникли. Ах, черт возьми. — Твой отец — мафиози?
Губы Аманды поджались, прежде чем она указала на бутылку и изобразила улыбку.
— Пей до дна.
Хорошо.
Похоже, мне это понадобится. Последовав ее совету, я отпила из своего бокала, и она снова наполнила его, не осуждая, и в этот момент я полюбила свою золовку.
— Папа Тони всю свою жизнь стремился к высоким должностям, прокладывая себе путь с нуля. Он работал в фирме под названием «Окки Бьянки», как и его отец, и отец его отца до него. — Она отпила вина. — Мой отец был молод, когда женился на моей матери, Анджеле Росси, и, как и в большинстве браков по договоренности, ни один из них не был доволен сложившейся ситуацией. — Она пожала плечами. — Короче говоря, мои братья родились с разницей в несколько дней в одной и той же больнице. Мама знала, что папа облажался, и ей было все равно, пока не родился Зеп. Не знаю, что с ней случилось, но что-то изменилось, и она попросила моего отца быть верным ей, чтобы они могли показать своим детям, какой любящей семья может быть. — Глаза Аманды остановились на мне. — Ты должна знать, что мой отец любил мать Тони. Он очень любил ее. Но он был женат, и хотя уважал желание своей жены хранить верность, он дал свое имя незаконнорожденному сыну. Конечно, он больше никогда не видел мальчика.
Как грустно.
Я внимательно слушала.
Аманда продолжила.
— Когда родилась я, мой отец отказался дать мне свое имя.
Мои брови нахмурились.
Что за дерьмо?
— Потому что ты девушка?
— Нет. Он сделал это, чтобы защитить меня, — осторожно сказала она. — Он дал мне имя моей матери и отправил меня жить к ее сестре. Я выросла в другом штате, вдали от своих родителей, и это было сделано потому, что статус моего отца значительно повысился за короткий период. Все хотели быть связаны с Антонио Фалько, даже если это означало женитьбу на его детях. Мой отец не хотел этого для меня. Он знал, что однажды Зеп, скорее всего, женится ради союза, и хотел, чтобы хотя бы один из его детей женился по любви. К сожалению, — продолжила она с улыбкой, — по ужасному стечению обстоятельств, даже живя вдали от грязного преступного мира, в который был вовлечен мой отец, я была похищена парочкой головорезов, когда работала в позднюю смену в отделении неотложной помощи в Чикаго. Те самые головорезы, от которых мой отец отчаянно пытался уберечь меня.
Приложив руку ко рту, я громко ахнула.
— Не может быть. Как они узнали, кто ты такая?
Она усмехнулась, качая головой.
— Они не знали. Это была чистая глупая удача, что они выбрали меня, и когда я прибыла в особняк, меня затащили в комнату с сильно истекающим кровью мужчиной. У него были множественные огнестрельные ранения. У меня не было ни инструментов, ни оборудования. Черт возьми, у меня даже бинтов не было.
Она отпила вина, затем слегка наклонила голову.
— Именно тогда мне сказали, что если этот человек умрет, я тоже умру.
— О Боже мой. — Я была совершенно заворожена ее рассказом и наклонилась к ней. — И что ты сделала?
— Я делала все, что могла, чтобы сохранить ему жизнь, — сказала она мне. — Он потерял много крови, и хотя я извлекла пули, которые смогла найти, и заклеила раны, я не увидела улучшения, на которое надеялась. После долгих препирательств мне удалось уговорить одного из головорезов позволить мне вернуться в больницу за припасами. К тому времени, как мы вернулись, состояние мужчины ухудшилось, и я думала, что потеряю его, в свою очередь потеряв свою собственную жизнь. Поэтому я сделала единственное, что могла.
Я наклонилась, широко раскрыв глаза.
— Что?
— Я сказала ему, что если он умрет у меня на руках, я верну его обратно и буду убивать снова и снова.
Я моргнула на нее за мгновение до того, как шокированный смех покинул меня.
Что за дикая история.
— Бесчисленное количество капельниц и дней спустя этот человек пришел в сознание, и когда он посмотрел мне в глаза, со мной что-то случилось. Это было похоже на искру — слабую, но она была там. — Аманда мягко улыбнулась. — Я провела несколько недель в том особняке, присматривая за угрюмым человеком. День за днем он проклинал меня за то, что я заботилась о нем, и я не могла дождаться, когда выберусь оттуда. Только в тот день, когда мне наконец разрешили уйти… — она меланхолично посмотрела на меня, — … я не захотела этого делать.
— Ух. — Я прижала руку к сердцу. — Ты влюбилась? — когда она медленно, удрученно кивнула, я спросила: — И что было дальше?
Тогда Аманда ухмыльнулась, протягивая левую руку.
— Вышла за него замуж, конечно.
Я посмотрела на блестящее платиновое кольцо, затем снова перевела взгляд на саму женщину. Мои брови нахмурились.
— Ты не в своем уме.
— Знаю, — сказала она, сияя. — Но правильный мужчина сделает это с разумной женщиной.
Тьфу. Разве я этого не знала?
Проповедуй, милая.
— Итак, я стала миссис Эвандер Макдиармид. Мой муж — дон «Горной стали», и-и-и, — протянула она, — он такой чертовски горячий. Клянусь Богом, все, что ему нужно сделать, это заговорить с этим шотландским акцентом, и я срываю с себя чертову одежду.
Ее признание было настолько неожиданным, что я громко рассмеялась, прикрыв рот рукой.
— Аманда.
Грязная девчонка.
Мне нравилась эта женщина. Она была чертовски крута.
Она ухмыльнулась, и я увидела в этом столько от Твитча, что у меня екнуло сердце.
— Извини. Прошло уже несколько недель, и я скучаю по нему.
Недели?
Сучка, я тебя умоляю.
Я усмехнулась.
— Попробуй шесть лет. — Когда она в шоке моргнула, мои брови изогнулись, и я подняла свой бокал в приветствии, прежде чем осушить содержимое одним глотком.
Да-да.
— Ты никогда?.. — она замолчала.
Я покачала головой и тихо сказала:
— Нет.
— Почему нет? — ее брови вопросительно нахмурились.
Потому что я так сильно любила твоего брата, что это все еще причиняет боль.
Потому что, когда я потеряла его, я потеряла себя.
Потому что, когда он сказал мне, что я никогда не захочу никого другого, я подумала, что он просто ведет себя высокомерно.
К сожалению, это было не так.
— Не знаю, — солгала я достаточно легко. — Думаю, что материнство просто занимало меня.
Мы посидели на свежем воздухе в уютной тишине, а потом Аманда заговорила, и сделала она это мягко.
— Ты должна поговорить с ним, Лекси. — Когда я взглянула на нее, она добавила: — Хотя бы для того, чтобы покончить с этим.
Я молчала, потягивая вино, но через некоторое время ответила:
— Знаю. Я просто еще не готова.
Не прошло и секунды, как она произнесла:
— Знаешь, он спас Ане жизнь. — На мой смущенный взгляд она кивнула. — Я была там. — Ее глаза стали мрачными. — Она умирала, и Тони спас ее.
Подождите.
Ана жила в моем доме несколько месяцев. Но никогда не упоминала об этом.
— Она знала?
— Нет. — Аманда покачала головой. — Теперь она знает. И благодарна. Юлий — тем более, хотя и не хочет этого признавать. — Она оглянулась. — Это только вопрос времени, когда его примут обратно в лоно его братьев. — Почему это прозвучало так зловеще? — Я не знаю своего брата так, как должна знать сестра, но я приближаюсь к этому, и из того немногого, что я знаю, могу тебе кое-что гарантировать, Лекси. — Выражение ее лица было мрачным. — Он не собирается отказываться от своего сына.
Знаешь что? Нет.
Я выпрямилась, моя спина напряглась.
— У него нет выбора на этом фронте.
Аманда повернулась ко мне всем телом, ее глаза умоляли.
— Прислушайся к себе. Ты хоть понимаешь, о ком ты здесь говоришь? Мы не говорим об обычном парне, пытающемся получить частичную опеку над своим ребенком. Мы говорим об Антонио «Твитче» Фалько. Если ты не дашь ему то, что он хочет… — Она тихо вздохнула, — … я обеспокоена тем, что он возьмет это без спроса.
Ладно. Может быть, она действительно немного знала своего брата.
— Я разберусь с этим.
Вскоре после этого Аманда ушла, и, пока я сидела одна в своей спальне, мое беспокойство нарастало, когда я размышляла о том, сколько времени у меня будет, прежде чем Твитч начнет действовать без спроса.
Не знаю, который был час, когда раздался стук в дверь, но на улице было еще темно. Я проснулась от этого, мое сердце бешено заколотилось, а стук раздался снова, на этот раз громче, чем в прошлый раз.
Выскользнув из кровати, я надела тапочки с Пикачу и накинула шелковое кимоно, после чего вышла из своей комнаты и направилась по коридору. Я услышала, как сзади подошла Молли, и, выглянув в заиндевевшее боковое окно, вздохнула при виде знакомой тени в капюшоне, прежде чем открыть дверь.
— Уход… — заявление замерло у меня на губах.
— Ты что-то потеряла? — Сонно спросил Твитч, держа ЭйДжея на руках.
Мое сердце остановилось.
Я моргнула в замешательстве, мои губы приоткрылись, и когда я потянулась к нему, Твитч отстранился.
Прежде чем успела подумать, я прошипела:
— Отдай мне моего сына.
Его лицо потемнело, и он, баюкая нашего спящего сына на руках, тихо проговорил:
— Знаю, что ты злишься на меня, и я это заслужил, так что пропущу мимо ушей, как ты только что бросила мне обвинение. Я знаю, что ты злишься, и именно поэтому не собираюсь упоминать, что мой сын каким-то образом посреди ночи выбрался из своей комнаты, из безопасности своего гребаного дома с двумя взрослыми женщинами внутри, которые должны охранять его. И также не собираюсь упоминать, как он переходил улицу в темноте, где его могла сбить машина или его могли схватить и увезти без гребаных следов. — Черт. Он выглядел разъяренным. Я ненавидела то, что он имел на это право. Без колебаний он передал мне моего сына, и я крепко прижала его к себе, закрыв глаза и вдыхая его запах, пока гладила его по голове и укачивала. И Твитч внимательно наблюдал за мной. — Знаю, что ты расстроена, и именно поэтому не собираюсь упоминать об этом дерьме сегодня вечером. — Он сделал шаг назад, подальше от меня, но его глаза говорили о многом. — Но завтра мы поговорим.
Он повернулся и зашагал обратно через улицу босиком, одетый только в боксеры и толстовку с капюшоном, и все мое существо гудело от страха, потому что выхода из этого не было.
«Завтра мы поговорим».
Страх доводил меня до крайности, и я была уверена, что это была единственная причина, по которой я сделала то, что сделала в тот день.
Возвращаясь домой с работы, я с нетерпением ждала встречи со своим маленьким мужчиной после сурового разговора, который я ему устроила тем утром. Просыпаться так, как я проснулась прошлой ночью, было самым страшным, что я когда-либо испытывала в своей жизни. Проснуться и обнаружить, что мой ребенок встал с постели, знать, что он выскользнул через заднюю дверь и обошел дом, чтобы найти своего отца посреди ночи, было ужасающей мыслью.
Все, что могло с ним случиться, снова и снова прокручивалось в моей голове, и я была готова говорить. По крайней мере, я так думала.
Поэтому, когда вернулась в пустой дом, я начала паниковать. Мои ноги несли меня из комнаты в комнату и нашли школьную сумку ЭйДжея у его кровати. Мое сердце ускорило ритм. Молли всегда давала мне знать, если они куда-то собирались, и после вчерашнего я окаменела при мысли о том, где может быть мой сын.
Я полезла в сумку, достала сотовый и набрала номер Молли.
Моя бровь опустилась, когда я услышала, как он зазвонил на кухне.
О Боже.
Моя паника возросла четырехкратно.
Где они?
Мои руки дрожали, когда я еще раз обыскала дом, включая задний двор, и ничего не нашла. К тому времени, как я закончила, меня съел леденящий душу ужас. Взяв ключи в трясущиеся руки, я побежала по коридору и вышла из дома как раз в тот момент, когда ЭйДжей и Молли вышли из дома напротив. Не знаю, что они делали и почему оказались там, но я сразу же разозлилась.
Они заметили меня, и Молли помахала рукой, в то время как Твитч внимательно следил за мной.
Мой гнев рос с каждым шагом, и к тому времени, как я добралась до них, я вырвала руку моего сына из руки Молли и крепко сжала ее в своей, а затем посмотрела во встревоженное лицо его отца.
— Я скажу тебе это только один раз, Твитч. Держись от нас подальше. От меня. От ЭйДжея. — Мой голос повысился. — Держись подальше.
Мое сердце колотилось так сильно, что я едва слышала себя из-за непрекращающегося стука. Не дав ему возможности ответить, я едва не волоком потащила своего сына обратно домой, и когда он заплакал, у меня защемило сердце.
— Нет, мамочка. Нет! — мое сердце бешено заколотилось, когда ЭйДжей закричал: — Папа, не уходи снова. Я хочу быть с тобой! — когда он закричал «папа» во всю силу своих легких, я едва могла дышать.
Я затащила сына в дом, и когда дверь за нами закрылась, я повернулась к Молли.
— Где ты была? Я звонила, а твой телефон на чертовой кухне. Какой дерьмовый, безответственный поступок, Молли!
Молли в шоке моргнула. Я никогда раньше так с ней не разговаривала.
— Мы были там в течение пяти минут, Лекс. ЭйДжей приготовил кое-что для своего отца в школе и не мог дождаться, чтобы отдать это. — Она нахмурила брови, и ее голос стал тихим. — Не думала, что ты будешь возражать.
Я заговорила, перекрывая пронзительные крики ЭйДжея.
— Ну, я возражаю! Господи, Молли. Вы напугали меня до чертиков. — Моя бравада начала угасать. — Знаешь, каково было вернуться домой и ничего не обнаружить, даже записки, не иметь возможности позвонить тебе после прошлой ночи? — мой голос дрогнул. — Я была в ужасе.
Тут до нее дошло, и лицо Молли вытянулось.
— Мне так жаль. Я не подумала.
— Да, не подумала, — заявила я, провожая ЭйДжея в его комнату. Затем я опустилась перед ним на колени, схватила за плечи и тихо заговорила:
— Дорогой, ты не можешь этого делать. Ты не можешь просто уйти, когда захочешь. Ты должен спросить маму.
ЭйДжей заговорил сквозь слезы:
— Я хочу к папе.
Я закрыла глаза, проглатывая боль, которую причинило его болезненное заявление.
— У тебя не может быть папы. У тебя есть я. Я твоя мама, и то, что я говорю, — закон.
Он боролся в моих объятиях, его дыхание прерывалось, когда он плакал.
— Я не хочу тебя. Я хочу папу.
Бл*дь.
Я разразилась слезами.
— Он тебе не нужен. У тебя есть я.
Я не видела, как был нанесен удар, и это потрясло меня.
Короткий вздох вырвался у меня, когда моя щека запульсировала.
ЭйДжей стиснул зубы, рыча от ярости, поднял свои маленькие ручки над головой и снова опустил их на мое лицо, крича:
— Я не хочу тебя. Ты глупая!
Никогда еще мне не было так больно, как тогда. Все, что Твитч когда-либо делал со мной, сошло на нет после того, как меня ударил мой собственный ребенок.
Я хотела умереть.
Молли вошла в комнату как раз в тот момент, когда ЭйДжей снова ударил меня.
— Ты глупая! — она бросилась вперед, когда он снова ударил меня, визжа: — Ты глупая!
Когда Молли добралась до ЭйДжея, он упал на нее, рыдая, а я упала навзничь на задницу, тихо плача.
Выбравшись оттуда, я добралась до своей комнаты, закрыв за собой дверь, прежде чем прикрыть рот руками и издать низкий, пронзительный крик. Я соскользнула по двери на пол и некоторое время сидела там, задаваясь вопросом, как, черт возьми, мы добрались сюда.
Несколько часов спустя я сидела в постели при включенном свете, читая слова на странице романа, но на самом деле ничего не понимая. Краем глаза я увидела, как он пошевелился.
Сняв очки для чтения, я отложила роман, чтобы посмотреть на маленького мальчика, выглядывающего из-за дверного косяка.
Я заговорила тихо:
— Милый?
Это было все, что потребовалось.
Он вбежал в комнату, и в ту секунду, когда бросился на меня, обхватив своими неуклюжими ручками почти слишком крепко, я закрыла глаза и прижала его к себе, поглаживая по волосам. Прошло много времени, прежде чем он заговорил, а когда заговорил, я не смогла сдержаться.
Его голос был мягким, успокаивающим.
— Ты не глупая, мамочка. Ты умная.
О господи, неужели я плакала?
— Мне очень жаль, мамочка. — Мой сын отстранился и той же рукой, которая ударила меня ранее, вытер мои слезы, и он утешал меня, борясь со своей собственной печалью. — Я люблю тебя.
— Я люблю тебя больше, малыш, — сказала я ему сквозь всхлип.
ЭйДжей спал со мной той ночью, и когда я прижимала его к себе, вдыхая аромат его волос, пахнущих сладким яблоком, я знала, что нужно что-то делать.
ДА. Что-то было не так в нашем обычно гармоничном доме.
И это что-то звали Твитч.