Твитч
Я не сводил глаз с дома через дорогу. Я не видел своего сына уже несколько дней. Лекси не очень-то справлялась с моим присутствием, поэтому я держался в стороне. С момента моего возвращения она немного изменилась, и мне было неприятно видеть ее такой. Больше не веселая, любящая мать, за которой я приходил наблюдать издалека, теперь она была взволнованной, ее лицо было напряженным, глаза мрачными, и осознание того, что я был причиной, выводило меня из себя.
Поэтому я сдерживался, продолжая наблюдать и сохраняя дистанцию. Я не знал, как долго мне это удастся, но я буду держаться так долго, как смогу. У меня вспотели ладони. Я ненавидел чувствовать, что теряю контроль, всегда ненавидел, и все, что происходило прямо сейчас, было вне моего контроля.
Тоска пронзила меня при мысли о том, что меня скрывают от моего сына.
Как долго это будет продолжаться?
Целую неделю я проверял окно Лекси по ночам, и когда обнаруживал, что оно заперто, уходил, лишь вздохнув. Все, чего я хотел, это поговорить с ней, быть рядом с ней, и меня убивало то, что я не мог силой влезть в ее жизнь, как мне действительно хотелось. Я мог бы пробраться туда тайком, если бы действительно захотел этого. Я мог бы сломать задвижку, оставив ее комнату навсегда открытой для меня, но мне нужно было, чтобы она хотела меня. Чтобы она показала мне, что хочет меня.
Вчера утром, в тишине моего дома, я услышал, как Хэппи разговаривал со своей женщиной. Он долго говорил с ней, рассыпаясь в извинениях, беря на себя ответственность за то, что сделал, и спустя, как мне показалось, несколько часов вышел из моей гостевой комнаты со своей сумкой.
Я пристально посмотрел на него, прежде чем снова отвернуться и уставиться в открытое окно.
— Уходишь?
— Да, — пробормотал он, стоя в открытом дверном проеме. — Поговорил с Никки. Она хочет, чтобы я вернулся домой.
— А Дэйв? — я знал, как сильно он любил этого чувака.
Хэппи вздохнул, протягивая руку, чтобы потереть свою лысую голову.
— Он может ударить меня, но мне все равно. Я оставлю это без внимания. В любом случае, нет ничего такого, чего бы я не заслужил.
До того как мы попали в эту переделку, мы знали, что будут последствия. Однако цена была невелика за то, что было достигнуто. Я бы сделал это снова и снова. Я задавался вопросом, сделал бы Хэппи то же самое.
Хэппи приблизился, и я повернулся, протягивая ему руку. Он схватил меня за предплечье, а потом мы обнялись, хлопая друг друга по спине. Он не сказал ни слова. Все, что я смог выдавить, было:
— Я твой должник.
Мне не нужно было этого говорить. Это было данностью. Но Хэппи терпел меня последние пять лет, держал меня в курсе событий, присылал мне фотографии моего сына, моей женщины, был моими глазами и ушами, когда я был далеко отсюда. Он справлялся с моим темпераментом, яростью, депрессией и делал это без жалоб.
Да.
Я был у него в долгу.
Когда он ушел, я продолжил смотреть в окно, думая о своем сыне и о том, как сильно я хотел, чтобы он был со мной.
***
Лекси
Неделя тянулась медленно, мучительно медленно. У меня было это время, чтобы подумать о своей реакции на то, что Твитч хочет провести время с нашим сыном. Мои мысли блуждали там, где их не должно было быть. Понятно, что мне все еще было очень больно, но когда я вернулась назад и посмотрела на эту ситуацию в целом, я пришла к пониманию, что, скрывая ЭйДжея от Твитча, я не просто причиняла Твитчу боль. Я причиняла боль своему сыну.
Вот почему я проглотила свою гордость и перешла улицу.
Прежде чем я даже добралась до дома, входная дверь открылась, и Твитч вышел на улицу, его карие глаза были настороженными, вероятно, дожидаясь нового нападения, и он был прав, ожидая его. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от словесного выпада в его адрес.
Одетый в темно-синие облегающие джинсы, обтягивающую черную кофту и потертые белые кроссовки «Адидас», он провел рукой по своим слишком длинным волосам. С щетиной на подбородке он выглядел как влажная мечта. Нет, это было слишком мягкое заявление. Он выглядел как очень горячая, влажная мечта.
Боже.
Его плечи слегка приподнялись, когда он сунул руки в карманы джинсов, и когда он заговорил, его грубый голос окутал меня.
— Привет, Ангел.
Два слова. Это было все, что потребовалось, чтобы мои соски превратились в твердые шарики.
Боже. Я была жалкой.
Уходя от его напряженного взгляда, я тихо произнесла:
— Могу я войти? Мне нужно с тобой поговорить.
Без колебаний он протянул:
— Ты всегда желанный гость здесь.
Мое сердце болело так, что мне захотелось плакать. Я бы не стала. Но я хотела.
Я последовала за ним внутрь и была удивлена, обнаружив, как по-домашнему здесь уютно. Входная дверь открывалась в просторное помещение, и со своего места я увидела чистую кухню и столовую, а также небольшой диван и телевизор с большим экраном. Моя любопытная задница уставилась в конец коридора в сторону спален, но я быстро отвернулась.
Твитч, который никогда ничего не пропускал, произнес:
— Хочешь экскурсию? — я хотела покачать головой, но он добавил: — Ничего особенного. Я имею в виду, это не особняк в Дарлинг-Пойнт, но… — его губы дернулись, — … это место, где я могу отдохнуть и прочистить голову. Кроме того… — он рассеянно почесал шрам на горле, — … я пытаюсь залечь на дно.
Особняк в Дарлинг-Пойнт. Ох уж эти воспоминания. Я проводила там большую часть своих ночей. Это было то место, где я забеременела. То самое место, где я чуть не умерла после ночи, накачанная наркотиками. Этот особняк был моим домом в такой же степени, как и его. Иногда мне этого не хватало. Иногда я ездила туда просто для того, чтобы ненадолго погрузиться в свои мысли.
Сохраняя дистанцию, я медленно кивнула, затем слегка вздохнула.
— Конечно.
Я бы солгала, если бы сказала, что мне не было любопытно.
Пока он вел меня по дому, я держалась на два шага позади, нуждаясь в этом пространстве между нами. Он распахнул дверь в ванную и включил свет.
— Ванная. — Затем дверь рядом с ней. — Прачечная. — Дальше по коридору он открыл комнату с двуспальной кроватью. — Комната для гостей. — Комната рядом с ней была открыта. В ней была односпальная кровать с простынями «Щенячьего патруля», книжный шкаф с детскими книгами и коробка с игрушками. Прежде чем он это сказал, я знала, что это. — Комната ЭйДжея.
Мое беспокойство достигло апогея, и я повернулась к нему, спрашивая:
— Что ты делаешь, Твитч? Почему ты здесь? — и наконец. — Чего ты хочешь от нас?
Но красивый задумчивый мужчина закинул большой палец за спину, и когда он заговорил, то сделал это тихо, с намеком.
— Хочешь посмотреть мою комнату?
Тяжело сглотнув, я покачала головой и возненавидела то, как покраснела.
— Я хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы.
Он сделал глубокий вдох, прежде чем выпустить его через нос.
— Не люблю требований, детка. Ты же знаешь это.
Мой желудок перевернулся.
— Прекрати называть меня деткой.
Прислонившись к дверному косяку, эти полные губы поджались, а в уголках глаз появились морщинки. Он не спеша прошелся взглядом по моему телу, и когда произнес единственное слово, я поняла, что совершила огромную ошибку, придя сюда.
— Никогда.
Скажи то, из-за чего пришла, и уходи, Алекса.
— ЭйДжей несчастен, — сказала я ему и была очарована тем, как он выпрямился и уделил мне свое пристальное внимание. — Поэтому мне нужно знать, каковы твои планы.
Беспокойство Твитча оставалось очевидным, но он облизнул губы и пробормотал:
— Мой план состоит в том, чтобы быть отцом для своего сына. — Он осторожно добавил: — Если его мама мне позволит.
Ладно.
— Он не игрушка, Твитч. — Его глаза сузились, но я продолжила: — Он не тот, с кем можно поиграть и вернуть обратно, когда он тебе надоест. Он маленький мальчик, впечатлительный маленький мальчик, который по какой-то причине любит тебя. — При этом заявлении тело Твитча немного расслабилось. — Итак, что происходит? Ты остаешься или уходишь? — мне потребовалось все, что у меня было, чтобы набраться смелости и сказать то, что я сказала. — Потому что, хотя мне неприятно видеть тебя, я справлюсь с этим, если это то, что ему нужно. — Мой голос затих. — Но ты не можешь уйти. Не так, как ты бросил меня. — Потому что я не думаю, что ЭйДжей переживет это.
Без колебаний.
— Я никуда не уйду.
Легкая усмешка покинула меня.
— Прости мне мое недоверие. — Мой рот сжался в мрачную линию. — Было время, когда ты сказал мне, что сделаешь для меня все, и посмотри, чем это обернулось.
Его глаза сверлили меня, как лазерные лучи, приводя в замешательство.
— Откуда ты знаешь, что я этого не сделал? — прежде чем я успела подумать об этом, он сказал: — Я никуда не уйду. Я вернулся навсегда. И… — он заколебался, — … хочу быть хорошим отцом. — Он уклонился от моего жесткого взгляда, выглядя немного неловко, когда добавил: — Так что, может быть, ты сможешь мне с этим помочь.
Он казался искренним.
Почему это меня так беспокоит?
Мое сердце забилось быстрее. Это было оно. Теперь пути назад нет.
— Ты можешь начать с того, что заберешь его сегодня из школы.
Голова Твитча вскинулась, его глаза вопросительно смотрели, как будто он думал, что это шутка.
Это было нелегкое решение. К сожалению, я знала этого человека, поэтому уступила ему дюйм, прежде он отхватит милю, оставляя путь разрушения вокруг всех, кого я любила.
Когда мне удалось найти в себе смелость заглянуть ему в глаза, его брови опустились, но он произнес:
— Да, конечно. — Когда он продолжил, то сделал это осторожно. — Мне привезти его сюда, или?..
— Нет, привези его домой. — Ко мне домой. — Если ты хочешь пообщаться со своим сыном, ты можешь сделать это там. — Под моим бдительным оком.
Невысказанные слова повисли в воздухе.
Я тебе не доверяю.
Но уголки губ Твитча приподнялись.
— Хорошо. Он выходит в три, верно?
— Да. Ты помнишь, где это находится?
Он как-то странно кивнул мне.
— Да. — Через мгновение он сказал: — Когда мы поговорим? Действительно поговорим.
Я была трусихой, поэтому посмотрела на часы.
— В другой раз. Мне нужно идти.
— Да. — Его губы сжались. — Йога.
Что он только что сказал?
Мои брови медленно поднялись, а челюсть отвисла.
— Ты следил за мной?
Он издал сдавленный смешок и покачал головой, как будто я была смешной.
— Детка. — Это было все, что он сказал, как бы спрашивая: «Ты меня вообще знаешь?»
Я мысленно вздохнула.
Конечно, он следил за мной. Это же Твитч. Он, наверное, знал мое еженедельное расписание наизусть. Черт. Он, наверное, знал, в какое время я принимаю душ каждый вечер.
С глубоким вздохом я покачала головой и произнесла:
— М-да. Я даже не собираюсь туда сегодня, — и была вознаграждена самой красивой кривой улыбкой, известной человеку. И эта улыбка поразила меня так, что я поняла, мне нужно убираться отсюда и делать это быстро.
Твитч проводил меня, и когда я уходила, он окликнул меня. Когда я повернулась к нему, его челюсть была плотно сжата и он сказал:
— Чувак с йоги, твой учитель или кто он там, черт возьми.
Мои брови нахмурились.
— А что насчет него?
— Скажи ему, чтобы он держал свои лапы при себе… — он выпрямился, глаза немного потемнели, — … или я вырву их с корнем.
Мои внутренности пылали жарче, чем солнце.
Тьфу.
Дверь закрылась прежде, чем я успела отреагировать, и я не должна была чувствовать то, что чувствовала в тот момент.
Иисус Христос.
Нет.
Определенно нет.
***
Когда вошла в парадную дверь, я услышала его.
— Ты можешь, я не знаю, отвалить?
Я нахмурилась и замедлила шаг. Именно тогда я услышала нежный голос Молли.
— Нет, но спасибо за предложение.
Твитч громко вздохнул, и когда я прошла через холл, он посмотрел на меня совершенно взволнованно, его брови нахмурились от раздражения.
— Ангел, скажи ей, что она может оставить меня наедине с моим сыном.
Я перевела взгляд с Молли на Твитча, затем посмотрела на ЭйДжея, который, ничего не замечая, сидел на диване, поедая свой послеобеденный перекус. Я медленно покачала головой.
— Молли идет туда, куда идет ЭйДжей.
Он моргнул на меня, невероятно раздраженный, и когда Молли наградила его широкой победной улыбкой, шагнул ко мне.
— Господи, Лекс. Я, бл*дь, не собираюсь его красть.
— Разве?
Когда он посмотрел на меня с абсолютным отвращением, мне почти стало стыдно за себя.
Почти.
Я наблюдала, как его горло дернулось, когда он сглотнул от гнева. Но после он заговорил, и это было чуть громче шепота.
— Я бы никогда не забрал его у тебя. — Его губы сжались, а брови опасно опустились при этой мысли. — Никогда.
Приятно это знать, но не потому, что я настолько глупа, чтобы доверять тебе.
Прежде чем мы вступили в спор, я скинула сумку с плеча на пол.
— Останешься на ужин?
— Не знаю. — Он все еще казался оскорбленным моим обвинением. — Что у нас в меню?
— Баклажаны с пармезаном.
На его лице отразился чистый восторг.
— Бл*дь, да, я остаюсь.
Я покачала головой, сдерживая улыбку от его странно знакомой реакции. Он любил итальянскую кухню, и когда я готовила для него, ему нравилась приготовленные мной итальянские блюда. Когда он последовал на кухню, я тихо произнесла:
— Тебе нужно перестать ругаться при нем.
Твитч усмехнулся.
— Он все это уже слышал раньше. Он знает, что нельзя говорить такое дерьмо. — Я издала низкий горловой звук, и он крикнул: — ЭйДжей, скажи маме, что папа сказал тебе о ругательствах.
Из другой комнаты ЭйДжей заговорил достаточно громко, чтобы мы оба услышали.
— Я могу это слушать, но не могу сказать. — Затем он добавил: — Пока не стану старше.
Я нахмурилась и крикнула в ответ:
— Никогда, — Твитч на это улыбнулся так сильно, что я почувствовала это в своей вагине.
Во время ужина мы сели за стол, и пока Твитч доедал уже вторую порцию моих баклажанов с пармезаном, ЭйДжей уставился в свою тарелку.
— Мне это не нравится.
— Ты либо ешь, либо ложишься спать. Это твой выбор, дорогой, — сказала я ему. У нас никогда не возникало проблем, пока еда не состояла исключительно из овощей. Я осознавала — ему было пять лет; но в тоже время он был мальчиком, и мой сын был плотоядным.
Он скрестил руки на груди.
— Ты не ешь то, что тебе не нравится. Почему ты заставляешь меня есть то, что не нравится мне?
Выражение чистого сочувствия промелькнуло у меня. Я наклонилась, нежно положила руку ему на плечо и сжала.
— Потому что я твоя мать, и твои страдания очень важны для меня.
Твитч подавил смешок, и когда ЭйДжей посмотрел на него умоляющими глазами, Твитч поднял руки.
— Не смотри на меня, приятель. Мама устанавливает здесь правила.
Признаю, было приятно иметь поддержку, и, неудивительно, что после того, как Твитч сказал это, ЭйДжей начал ковыряться в своей еде.
Вскоре ЭйДжею пришло время принимать ванну, и Твитч пожелал спокойной ночи своей крошечной версии, и после того, как он ушел, мне пришлось серьезно задуматься о том, почему дом казался таким пустым без него.