Лекси
Я знала, что он придет. Рассчитывала на это. И сидя на пляже в ожидании, я услышала его вздох, когда он приблизился. Я обернулась, чтобы посмотреть на него, его лицо сменило гнев на облегчение, он остановился, покачав головой, прежде чем пробормотать:
— Ты одна.
Мои брови на мгновение нахмурились, но когда я увидела, во что он был одет, губы сами собой растянулись в мягкой улыбке. Увидеть его в сшитом на заказ темно-сером костюме было отголоском из прошлого.
Иисус, бл*дь, Христос всемогущий.
Я прикусила губу.
— Выглядишь привлекательно.
Моим женским прелестям это очень понравилось.
Он подошел и встал рядом со мной, и когда я посмотрела на него снизу вверх из своего сидячего положения, он поймал мой взгляд.
— Молли сказала, что ты была на свидании.
— Нет, она этого не делала. — Я посмотрела в сторону берега, наблюдая, как разбиваются и пенятся волны. — Она могла лишь сказать, что я была на вечере свиданий.
Последовало молчание, и чем дольше оно продолжалось, тем шире становилась моя внутренняя усмешка.
— Ладно, — сказал он, придвигаясь, чтобы сесть рядом со мной. — Я сдаюсь. — Подняв колени, он оперся на них предплечьями, затем сузил глаза, глядя на меня. — Что за вечер свиданий?
Я улыбнулась про себя, мысленно похвалив его хладнокровное поведение.
Было ли это испытанием? Не намеренно, нет. Но это оказалось удачным, и его самообладание сказало мне, насколько сильно он изменился.
Это было важно.
— Чтобы ответить на этот вопрос, тебе нужна небольшая справочная информация. Итак, — начала я, — однажды ЭйДжей был в школе, когда один из учеников спросил своего учителя, что такое вечер свиданий. Маленькая девочка хотела знать, потому что ее родители собирались на свидание, и она не была уверена, что это такое. Учительница ЭйДжея объяснила, что иногда мамы и папы отправляются вместе на вечер без своих детей. Что некоторые родители делают это раз в неделю, в то время как другие делают это только в особые дни. И когда ЭйДжей вернулся домой, он спросил меня, почему я никогда не ходила на вечер свиданий. Я объяснила, что это применимо только к родителям, у которых есть партнеры. — Я повернулась лицом к Твитчу. — Но ЭйДжей не думал, что это было справедливо по отношению ко мне.
Лицо Твитча смягчилось, а моя улыбка стала шире.
— Ах, несправедливость этого мира. Нет. Наш сын не мог этого допустить. Он спросил, есть ли какой-нибудь особенный день, любой день, который я могла бы использовать для вечера свиданий. И у меня был один на уме. Итак, он настоял, чтобы я им воспользовалась. И вот мы здесь. — Я повернулась к мужчине рядом со мной. — Вполне уместно, что ты тоже сегодня здесь.
— Почему?
— Сегодня восемнадцатое марта. — Когда я увидела, что он не понимает, я избавила его от страданий. — День, когда мы встретились, будучи взрослыми. — Я внимательно наблюдала за ним, закидывая наживку. — День, когда ты организовал нападение на меня этого ужасного человека.
Что ж, это заставило его заговорить.
Он выпрямился и усмехнулся.
— Он никогда не должен был заходить так далеко. И когда я увидел, что, черт возьми, он натворил, как он причинил тебе боль, я впал в ярость. Потерял свой чертов разум. Я мог бы разорвать его на части голыми руками. — Твитч сжал руки в кулаки. — Забил бы его снова, если бы представилась такая возможность.
— Я знаю, — пробормотала я. — Знаю, что ты бы так и сделал.
Нас окутала густая тишина, и я ничего не могла с собой поделать.
Ухмыльнувшись в ночное небо, я спросила:
— Насколько ты был зол, когда подумал, что я на свидании?
— Настолько, что прихватил мой «Глок».
Я не должна была находить это забавным, но находила. Мой смех зазвенел в свежем вечернем воздухе, и я услышала, как опасный человек рядом со мной подавился собственным смешком.
Боже, мы сумасшедшие.
Когда мой смех затих, я тихо заговорила:
— Мы прошли долгий путь, не так ли, милый?
— Да, — согласился он, и я почувствовала на себе его взгляд.
Я повернулась к нему лицом, и когда обнаружила, что он хмуро смотрит на меня, нахмурилась в ответ.
— Что?
Сжав челюсть, он посмотрел прямо перед собой.
— Я действительно знаю, каково это… — он сделал паузу. — Чувствовать, что это, возможно, наш последний день вместе. — Он облизнул нижнюю губу. — И это пугает меня до чертиков. — Я дала ему мгновение, в котором он явно нуждался, прежде чем он продолжил. — Ты боишься, что я уйду, а я боюсь, что ты проснешься и поймешь, что тебя официально тошнит от моего дерьма. Потому что однажды ты это сделаешь.
Он сказал это так мучительно мягко, что я поняла, он действительно в это верил.
— В последний раз, когда я видела тебя живым, ты сказал мне, что хочешь сломать меня, — тихо напомнила я.
— Кто сказал, что цель изменилась? — моя голова резко повернулась к нему, а глаза сузились, но его пристальный взгляд дразняще улыбался в ответ. — Как еще я смогу снова собрать тебя воедино?
Я закатила глаза, но на сердце у меня потеплело так, что это было опасно для моего здоровья.
В темноте мы слушали, как разбиваются волны, когда он, наконец, заговорил снова.
— Я понял слишком поздно.
Мои брови нахмурились.
— Понял что?
Его взгляд сфокусировался на мне.
— Что, сломав тебя, я никогда не исправлюсь.
О, детка.
Как он вырос.
Для меня это было слишком. Мне нужен был новый разговор. Более легкая беседа.
— Помнишь, как ты привозил меня сюда?
— Я помню все. — Затем он ухмыльнулся. — Мы пришли сюда, чтобы кайфануть.
— Нет, — поправила я его. — Ты кайфовал, а я наблюдала. — Мои глаза расширились. — А потом я позволила тебе отвезти меня домой. — Я покачала головой над своим идиотизмом, невесело усмехаясь. — Боже, я была так безрассудна с тобой.
— Ты была, но это было весело. — Ухмыльнулся он.
Мои брови изогнулись.
— Я так не думаю.
Он посмотрел на меня.
— Хочешь сказать, что не думаешь о том времени и не улыбаешься воспоминаниям?
Конечно, я это делала. Как я могла не думать? Это было самое бурное, нестабильное время в моей жизни, и я любила каждую его секунду. Но времена изменились.
Я признала:
— Отчасти это было весело. Но мысль о том, чтобы проделать все это снова… — я попыталась подавить свой тихий смех, но потерпела неудачу. — … думаю, я бы пропустила это. Теперь я мать. — Я грустно улыбнулась. — Я больше не могу думать только о себе.
— Я понимаю, детка, — проговорил он, и я знаю, что так оно и было. Он любил своего сына больше всего на свете. Я искренне чувствовала это, когда они были вместе. — ЭйДжей — это все, о чем я мечтал, и даже больше. И я благодарен.
Он благодарен.
— Ты благодарен?
Твитч посмотрел на меня, и когда я пошевелилась, то поняла, что ему интересно, что я задумала. Но когда я проползла небольшое расстояние и, используя его твердые плечи как рычаг, подняла ногу и перелезла через него, его руки легли мне на бедра, помогая устроиться на его коленях.
Наши лица оказались очень близко друг к другу, я провела своим носом по его носу и прошептала:
— Достаточно благодарен, чтобы пососать мой язык?
От его судорожного вдоха моя киска мгновенно сжалась, а губы слегка приоткрылись. Я проигнорировала тяжелое биение своего сердца и наклонилась, запечатлев нежный поцелуй в уголке его губ, и руки на моей талии сжались, как тиски.
— Лекси, — предупреждающе прорычал он, за мгновение до того, как его темные глаза встретились с моими. — Не играй со мной, женщина.
Мои глаза расширились от жестокого тона. Я волновалась, что он примет мой внезапный тихий вздох за страх.
Мне следовало бы знать лучше.
Твитч мрачно усмехнулся.
— Думаешь, что ты здесь все контролируешь? — он прищелкнул языком. — О, детка. — Когда он наклонился, и его мятное дыхание согрело мои губы, когда он грубо произнес: — Как будто ты меня даже не знаешь, — я подавилась стоном, мои трусики полностью, почти смущающе, промокли.
И этот засранец торжествующе ухмыльнулся.
Поэтому я сделала то, чего никогда бы не сделала шесть лет назад.
Готов ты или нет.
Я взяла все под свой контроль.
Мой тяжелый взгляд остановился на его полной нижней губе, и сердце бешено заколотилось. Он не был готов к тому, что я наклонюсь ближе и нежно коснусь языком этой губы, неторопливо пробегая по ней. Мучительно медленно. И когда его руки обвились вокруг меня в попытке вернуть власть, удерживая меня в плену, я внутренне ухмыльнулась.
Ну и кто сейчас контролирует ситуацию, а?
Моя победа, однако, была недолгой.
Его рот приоткрылся в стоне. Я скользнула языком внутрь, и его губы сомкнулись вокруг него, слегка посасывая, постанывая в мой открытый рот, и я, черт возьми, умерла, отвечая на его нуждающиеся звуки и сильнее насаживаясь на его твердую длину. Ему это нравилось. Я это знаю, потому что он зарычал, и когда его бедра врезались в меня, я увидела звезды, тяжело дыша, как сучка в течке.
Твитч засосал чуть сильнее, потянувшись одной рукой вверх, чтобы намотать мои волосы на запястье, и когда он дернул мою голову в сторону, я задохнулась от смеси удовольствия и боли, пульсирующей в моих венах. Он воспользовался этим, погрузившись в меня, засасывая меня глубже в свой рот. Достаточно глубоко, чтобы наши губы наконец встретились в медленном, чувственном поцелуе. И губы этого мужчины были такими, какими я их помнила.
Свистящий, потрескивающий, взрывающийся фейерверк всех цветов радуги.
ТРОТИЛ. Опасный и непредсказуемый, и он держал фитиль слишком близко к моему сердцу.
Проклятая атомная бомба, грибовидное облако которой сорвало бы мою плоть с костей, оставив меня голой, открытой и истекающей кровью.
И такого рода взрывы я ощущала повсюду, в своем разуме, в своем сердце и в своей сердцевине, все одновременно, все в равной степени затронуто.
И если бы я сейчас умерла, то умерла бы счастливой.
Мне хотелось протянуть руку и провести руками по его волосам, но я изо всех сил пыталась освободиться. Его руки не оставляли никаких шансов. Мое дыхание участилось, пока я извивалась рядом с ним.
— Пожалуйста.
Но Твитч дернул меня за волосы, достаточно сильно, чтобы появилось жжение.
— Нет.
Втайне любя пульсирующее покалывание в коже головы, мой голос стал взволнованным.
— Я хочу прикоснуться к тебе.
— Нет, — был его хриплый ответ, когда он завладел моими губами в глубоком, карающем поцелуе, и я обмякла в его объятиях, выдыхая в него.
Я попыталась в последний раз, мой голос был мягким и умоляющим. Я проговорила сквозь наш поцелуй:
— Пожалуйста, детка. Пожалуйста.
Он низко зарычал, прежде чем его руки ослабли вокруг меня.
— Никогда не мог сказать тебе «нет». — Его глаза были полуприкрытыми и остекленевшими, когда он произнес: — Не тогда, когда ты так мило просишь.
Да!
Мои руки, наконец, освободились, и я обхватила одной его широкие плечи, а другой его затылок, и когда его рот столкнулся с моим, я издала низкий горловой звук. Мои ногти впились в его кожу головы, и он зашипел мне в рот. Мои глаза сверкнули, прежде чем я улыбнулась ему в губы. Не могла удержаться. Слегка задыхаясь, я ухватилась за самую длинную прядь его волос и сильно потянула.
Он вздрогнул, и я выпрямилась, возвышаясь над ним, кончик моего носа нежно коснулся его. Я едва смогла сохранить серьезное выражение лица, когда пробормотала:
— Проявленная благодарность. А теперь поблагодари меня, милый.
Я была так потеряна в ощущениях от него, что не заметила, как это произошло,
Удар.
Мои глаза расширились, а тело дернулось от удивления, и я толкнула его в плечи.
— Ай.
— Ты хотела благодарности? Вот моя благодарность для твоей задницы. — Он мягко провел рукой по пульсирующему отпечатку ладони на моей попке, и когда мое лицо скривилось от раздражения, его глаза заискрились смехом, и он почти прошептал: —Спасибо, детка.
О, Господи.
Если раньше я думала, что люблю этого мужчину, то теперь я, черт возьми, боготворила его.
Глаза Твитча осмотрели пустынный пляж, и он понизил голос.
— Хочешь потрахаться здесь или поедем домой?
Оу. У меня есть выбор?
Хорошо.
Мой взгляд смягчился, когда я положила руки ему на плечи, слегка царапая ногтями его дорогой пиджак.
— Домой, потому что у меня в заднице песок.
Когда все его тело затряслось от беззвучного смеха, я тепло улыбнулась ему сверху вниз, а когда наши взгляды встретились, мое сердце дико забилось.
В этом не было смысла.
Как можно скучать по тому, кого обнимаешь?
Это было нелепо.
Без предупреждения я наклонилась и прижалась губами к его губам. Запустив руку мне под юбку, он провел руками вверх по задней части моих бедер, прежде чем положить их на полный изгиб моей задницы, и когда я вздохнула ему в рот, он слегка шлепнул меня по заднице и низко зарычал.
— Поехали.
В ту секунду, когда мы вошли в темный, тихий дом, высокий мужчина за моей спиной потянулся ко мне, притягивая к себе спереди, и моя рука поднялась сзади, чтобы нежно погладить его волосы. Он приложил губы к раковине моего уха и тихо заговорил.
— Мне нужно, чтобы ты помолчала ради меня.
Мой желудок скрутило в предвкушении. Я кивнула, и когда он прижался ртом к моей шее, я приложила все усилия, чтобы заглушить низкий стон, который хотел вырваться.
Запустив руку в его волосы, я сделала короткий выдох, когда одна его рука крепко обхватила мою талию, а другая потянулась под подол юбки, чтобы коснуться моего холмика. Я прикусила губу, чтобы остановить вздох, подступающий к моему горлу. Он тщательно растирал меня, пока у меня не задрожали ноги, и как раз в тот момент, когда я подумала, что провалю свою миссию, он убрал пальцы, нежно обхватив меня.
Его прошептанное «хорошая девочка» было единственной наградой, в которой я нуждалась.
Не похоже, что у меня был выбор. Наш сын был дальше по коридору, в противоположном конце дома, как и Молли, и я не хотела, чтобы кто-нибудь из них услышал или, что еще хуже, пришел проверять.
Он провел меня в мою комнату и тихо закрыл за нами дверь. В тот момент, когда мы остались одни в залитом лунным светом пространстве, он переключился. Тихим, но твердым голосом он скомандовал:
— Раздень меня.
О, да!
Я медленно повернулась и обнаружила, что нахожусь ближе, чем ожидала. Не теряя времени, я приступила к работе, проводя руками по его груди к плечам, затем снимая с него сшитый на заказ пиджак, прежде чем аккуратно положить его на свой комод. Следующим был шелковый галстук. Я ослабила его, оставив накинутым на его плечи. Мои ловкие пальцы расстегивали пуговицы на его рубашке, одну за другой, медленно, пока не обнажилась его сильная грудь, расписанная чернилами. Он поднял запястье, и я занялась сначала одной запонкой, а затем переходя к другой, прежде чем они присоединились к пиджаку на комоде. И когда я добралась до его штанов, то сильно дернула за черный кожаный ремень, вызвав раздражение у мужчины, которому я бы отдала все, если бы он этого захотел. Не говоря ни слова и не сводя глаз с его прищуренного взгляда, я расстегнула верхнюю пуговицу его брюк и осторожно опустила молнию. Но когда я двинулась, чтобы просунуть руку в отверстие, он схватил меня за запястье, сначала сильно, а затем с любовью проведя большим пальцем по моему пульсу.
Слова, которые он произнес, вряд ли можно было назвать просьбой.
— Раздевайся.
Мои внутренности сжались.
Да, сэр.
Сбросив каблуки, я потянулась к подолу своего платья и подняла его через голову. Я вытянула руку, сбрасывая его в кучу сбоку от себя, и когда потянулась за спину, чтобы расстегнуть лифчик, его глаза жадно изучали меня. Когда лифчик был расстегнут, я на мгновение прижала чашечки атласного бюстгальтера к себе, прежде чем позволить бретелькам упасть с моих рук на пол, обнажив мои полные груди.
Ноздри Твитча раздулись, как у быка, готового к атаке.
И, да. Мне это понравилось.
Как только я попыталась приспустить трусики, он издал какой-то горловой звук, и когда мой растерянный взгляд встретился с его, он покачал головой.
— Оставь их.
Мой смущенный взгляд стал пристальнее, а его глаза призывали меня к протесту.
Я знала, как это работает. Это было не первое мое родео.
Убрав руки со своей талии, я опустила их по бокам и ждала его указаний. И когда он заметил это, его глаза вспыхнули от удовольствия.
Он провел нежной, любящей рукой по моему боку и пробормотал:
— Идеальна. — Мгновение спустя темнота в его глазах вернулась, когда он посмотрел мне в глаза и заявил: — Я собираюсь позволить тебе прокатиться на мне сегодня вечером, и уверен у тебя все получится, но, клянусь Богом, детка, если ты издашь хоть один гребаный звук, один гребаный звук, то ты не кончишь. Ты поняла меня?
Я нахмурилась, но сделала глубокий вдох, выпрямилась, а затем кивнула в ответ. И он был доволен.
— Хорошо. — Медленным движением он потянулся к своему галстуку и потянул за него, придерживая. — Твои руки.
Мое внутреннее недовольство быстро исчезло, когда я протянула к нему руки и наблюдала, как он ловко обмотал шелковый материал вокруг моих запястий, затянув его достаточно туго, чтобы перекрыть кровообращение. Наблюдая за мной все это время, я могла поклясться, что он мог видеть, как мое сердце подскочило к горлу, пока он завязывал галстук, держа обе мои маленькие руки в одной из своих.
Твитч потянул меня к изножью кровати, и когда он сел, широко расставив ноги, устраиваясь на краю, то запустил руку в свои боксеры и высвободился, крепко обхватив себя и двигая рукой по всей длине вверх и вниз, совершенно неторопливо.
И я с трудом сглотнула, чтобы не пустить слюни.
— Забирайся.
Я не осмеливалась издать ни звука, но мое сердце билось так сильно, что я задавалась вопросом, мог ли он слышать это так же громко, как я. Подойдя ближе, я уперлась одним коленом в пространство между его ног, и использовала его плечи как опору, чтобы как можно грациознее оседлать его. То, как были расположены его ноги, заставило меня раздвинуть их в довольно неподобающей леди манере, и он знал это.
Он хотел этого.
Ему нравилось ставить меня в неловкое положение.
Твитч был лидером моего культа. Я была его шлюхой. И мне нравились его уроки, те, где он учил меня, что дискомфорт может быть чудесной вещью. Я была его бесстрашной ученицей, так стремившейся к обучению. Так желающей угодить.
Глядя мне в глаза, он изучал мое лицо секунду, прежде чем слегка откинулся назад и приказал:
— Приступай к работе.
Я двигалась вперед, пока самые отчаянные части нас не встретились, и хотя мои трусики доставляли неудобство, они не мешали мне чувствовать его пульсирующий жар. Покорно прижимаясь к нему со связанными перед собой руками, я наблюдала, как меняется его лицо. Он боролся с собой, и каждый раз, когда он это делал, сила, которую я чувствовала внутри себя, росла на ступеньку выше.
Сам того не желая, каждым резким вздохом, каждой морщинкой на лбу он превращал меня в опасную женщину.
Я двигалась медленно, но твердо, раскачиваясь рядом на нем, пока не подумала, что могу кончить. Мое лицо сморщилось, и когда я случайно издала тихий стон, мои глаза распахнулись, и я прикусила губу.
Не сводя с меня сурового взгляда, он положил руку на мою ключицу, расположив ладонь неудобно близко к моей шее.
— Должно быть, мне что-то послышалось. — Он наблюдал за мной, его взгляд не дрогнул. — Ты что-то сказала?
Я покачала головой и, судорожно вдохнув, облизала губы.
Рука на моей ключице ослабла, и он погладил большим пальцем мою шею сбоку.
— Я так и думал.
Без предупреждения он просунул руку под меня и сдвинул мои трусики в сторону. Держа свой член в руках, он провел головкой по моей щели, скользя по шелковистой влажности там, и мое дыхание участилось. Он раздвинул мои ягодицы, его головка легко скользнула между ними.
У меня перехватило дыхание, и мне так сильно захотелось застонать, что я до крови прикусила губу. Я была не настолько глупа, чтобы верить, что он даст мне второй шанс. Он был чрезвычайно великодушен, позволив первому возгласу ускользнуть. Еще один провал, и я не кончу. И это было бы трагично.
Твитч закрыл глаза, выглядя страдающим, а затем тихо простонал:
— Бл*дь.
Почувствовав кайф от нашей прелюдии, Твитч поднял мои связанные руки над своей головой, опустил их себе на плечи, и, схватив свободной рукой мое бедро, прорычал:
— Смотри на меня.
Рука на моей шее напряглась. Мои глаза расширились лишь на мгновение, прежде чем он вошел в меня, притягивая к себе и безжалостно вонзаясь в меня. И когда мои глаза начали закрываться, легкий шлепок по челюсти заставил меня сосредоточиться на нем. Он покачал головой, стиснув зубы.
— Я сказал, смотри на меня.
Он трахал меня безжалостно, рука на моей шее начала стеснять мое дыхание. Не настолько, чтобы задушить, но ровно настолько, чтобы мне стало дурно. И когда я почувствовала, что проигрываю битву за самообладание, рука на моей шее поднялась, чтобы схватить меня за подбородок. Наклонившись, он прижался лицом к моей щеке и произнес непристойности.
Грязные слова, произносимые шепотом, были всем, что я могла вынести.
— Эта хорошенькая киска засасывает меня, детка. Она умоляет о моем члене, — он слегка задыхался, удерживая мои бедра, пока входил в меня снова и снова. — Она голодна. Хочет, чтобы ее накормили. И когда я, наконец, накормлю ее, она проглотит все это, как будто умирает с голоду, и я — единственное, что она может переварить. — Его черный пристальный взгляд встретился с моим, прежде чем он прижался своими твердыми губами к моим расслабленным, крадя поцелуй. — Потому что это так и есть.
Уверенность в его тоне говорила о том, что он не лжет.
И с этими словами в меня выстрелили.
Он нажал на курок. И я откинула голову назад, мой рот округлился, и я выдохнула.
Мое тело сжалось так сильно, что я затряслась от макушки до кончиков пальцев, и когда меня охватил первый спазм, я громко ахнула, больше не в силах сдерживать свое обещание молчать. Мои руки крепче обхватили его шею, и когда я достигла своего оргазма, Твитч пронзил меня. Жестко. Положив руки на мои бедра, он несколько раз насадил меня на свой член, влажное соприкосновение кожи к коже звучало слишком громко в тишине комнаты. Пока он использовал мое тело в качестве своего личного устройства для удовольствия, я наблюдала, как пульсирует вена на его виске. Он насаживал меня снова и снова, и мои груди крепко прижимались к его груди.
Чувствуя приближение его освобождения, мои губы приоткрылись, и я прошептала:
— Дай это мне.
Его лицо скривилось, а руки на моих бедрах впились в кожу так сильно, что я знала, что на моей коже останутся отметины.
Наклонившись, я заговорила напротив его губ.
— Накорми ее.
Его голова откинулась назад за мгновение до того, как он прижался своим лбом к моему, его глаза были полны ярости.
— Ты хочешь этого?
— Я хочу этого, — выдохнула я.
Он стиснул зубы, замедляя свои толчки.
— Тебе это нужно?
Он сумасшедший?
Нужно ли мне это?
Черт возьми, да, мне это нужно.
Слегка задыхаясь, я ответила единственным доступным мне способом. Мое лицо смягчилось, и я выдохнула эти слова в его губы.
— Я люблю тебя.
И на этом все закончилось.
Твитч положил руку мне на затылок и притянул меня до невозможности близко, прижимаясь своим ртом к моему. Я целовала его до исступления, пока он не замычал мне в рот, а его член не дернулся, и я не почувствовала, как он изливается в меня.
Прошли минуты, и его жесткие прикосновения смягчились, поглаживая меня везде, куда он мог дотянуться, и когда он оторвал свой тяжелый взгляд от моего плеча, он опустил мои руки между нами, освобождая их от тугих пут. Как только они освободились, он взял мои запястья в свои руки и нежно погладил их большими пальцами, прежде чем взять мою левую руку и поднести ее к своему рту.
Когда он закрыл глаза, я положила руку ему на грудь, чувствуя ровное биение его сердца, и слова, которые он произнес, заставили мое сердце ответить тем же.
— Что касается всего остального… — он запечатлел еще один поцелуй на моей руке. — … на этом пальце должно быть кольцо. — Он наблюдал за моей реакцией, и когда не получил ее, то подсказал: — Ты понимаешь, о чем я?
Мое сердце мгновенно согрелось и заныло, но я доверяла своей интуиции, когда прошептала:
— Я понимаю.
Я не осознавала, что он чего-то опасается, пока он не сделал глубокий вдох, ответив на выдохе:
— Хорошо. — Его взгляд упал на мои губы. — А теперь поцелуй меня, детка.
Так я и сделала. Я целовала его долго и жестко, мой язык потянулся навстречу его языку, и он прижал меня к себе, как будто он так же боялся потерять меня, как и я его.
Наша любовь была безумной. Все равно, что улыбаться в лицо расстрельной команде.
Боже.
Почему мы такие?
Ответ вскоре обнаружился сам собой.
Потому что жить друг без друга не стоило того, чтобы жить.
Да, мы были сумасшедшими. И это было нормально.
Он был моим лекарством. Я была его терапией.
Потому что мы были безумно влюблены.