Лекси
На следующее утро, когда маленький монстр ворвался в мою комнату и обнаружил своего отца в моей постели, он закричал:
— У тебя была еще ночевка?
От моего смеха сотрясалась кровать, и когда мужчина за моей спиной хмыкнул мне в волосы, я фыркнула.
Этот ребенок.
Для этого было слишком рано.
Я подняла голову и зевнула.
— Доброе утро, милый.
Он стоял у изножья кровати, выглядя взбешенным, как стая кошек на состязании, и когда он скрестил руки на груди, мои глаза расширились.
Он пробормотал:
— Это нечестно. Как получилось, что папа спит здесь? Почему он не может спать со мной?
На это его папа хрипло ответил спросонья:
— Хочешь остаться с ночевкой, малыш? Ладно. — Рука, которой он меня обнимал, напряглась, когда он потянулся. — Как насчет того, чтобы переночевать у меня сегодня вечером, и мы устроим… Я не знаю. Всякое мужское дерьмо.
Лицо ЭйДжея стало шокированным, затем сменилось недоверием, прежде чем остановиться на чистом возбуждении. Он поднял руки вверх и прокричал:
— Да! — а затем он выскочил из комнаты, пробежав по коридору, и если я не ошибаюсь, он уже был в своей комнате, пакуя сумку.
Я заговорила в тишине комнаты:
— А как насчет мамочки? Она приглашена на мужскую вечеринку с ночевкой?
Твитч просунул руку под одеяло и сжал мою грудь.
— Не-а. Прости, мамочка. Допускаются только мальчики.
Я притворилась расстроенной.
— О нет, и что же мне делать?
Он откинул мои волосы в сторону, оставляя долгий поцелуй на моей шее.
— Продолжай тереться своей задницей, и тогда я буду трахать тебя до следующей недели.
Иисус.
Грязные разговоры никогда не переставали меня возбуждать. И когда я случайно — нарочно — прижалась задницей к его твердой длине, он прошипел:
— Иисус. Ты не знаешь, когда остановиться, детка. — Он издал рычащий звук глубоко в груди, прежде чем предупредил: — Остановись.
Я надулась.
— Ладно. — Потянувшись за халатом, я накинула его на голое тело, завязав вокруг талии, прежде чем взять боксеры Твитча и положить их на расстоянии вытянутой руки. Он наблюдал, как я выбираю чистое нижнее белье, и когда порывшись в своем шкафу, я вытащила простое черное платье, он издал звук.
Повернувшись назад, я моргнула.
— Тебе не нравится?
Он скорчил гримасу, ясно говорящую «нет».
Почему это имеет для меня значение?
Я положила платье обратно, и когда достала коричневое платье длиной до колен с юбкой-карандаш, он одобрительно поджал губы.
— Хорошо, — произнесла я, забирая его с собой в ванную.
Быстро приняв душ и открыв дверь ванной, чтобы выпустить пар, я прислушалась к разговору моего сына со своим отцом.
— Почему ты называешь маму деткой? Она не ребенок. Она леди.
— Ну да, — объяснил Твитч. — Это ласковый термин.
ЭйДжей не расслышал его.
— Что такое лайковый термит?
Твитч подавил смешок.
— Ласковый термин — это обращение к тому, о ком ты очень заботишься. И я называю твою маму так, потому что я люблю ее и хочу, чтобы она была в безопасности, и я бы сделал все, чтобы защитить ее. — Он сделал паузу. — Ты понимаешь, приятель?
— Да, — ответил ЭйДжей. — Я понимаю.
Я улыбнулась про себя, выходя из ванной и проверяя время. Взволнованно вскрикнув, я бросилась в свою комнату и вышла, подпрыгивая на одной ноге, пытаясь надеть туфли, не упав.
— О, черт. Я опаздываю. — Схватив свою сумку, я крикнула: — Мне нужно бежать. Люблю тебя, милый. — Я остановилась у двери, улыбаясь моему маленькому мужчине. — Увидимся после школы.
Именно тогда ЭйДжей ответил:
— Я тоже люблю тебя, детка.
И последовавшая за этим тишина была абсолютно ужасающей.
Не в силах остановиться, я начала смеяться над явным ужасом на лице Твитча. Он посмотрел на меня с выражением, которое кричало: «Помогите!» Я покачала головой, все мое тело дрожало от сдерживаемого веселья.
— Я не буду объяснять ему, что не так в этой фразе. Это все на твоей совести. — Я открыла дверь и вышла, задыхаясь от веселья. — Развлекайся сам!
Я смеялась всю дорогу до работы.
***
Линг
Я чувствовал себя так низко, что имело смысл только подниматься вверх.
Надвигалась буря. Бушующий шторм, который должен был стоить жизни. И его вздымающиеся ветры выбили из меня здравый смысл.
С момента телефонного звонка прошло три дня.
Телефонный звонок, который разрушил меня.
Не спавшая три гребаных дня, я ехала молча, и мне даже в голову не приходило задуматься, как, черт возьми, я все еще функционирую после того, как бодрствовала целых семьдесят два часа. Удар, который я получила ранее, вероятно, был причиной того, что мое сердце так сильно билось, не давая успокоиться.
Я не плакала. Нет. Я бы не заплакала.
Ни один мужчина не стоил моих драгоценных слез. За все свои годы я никогда не считала себя настолько глупой, чтобы клюнуть на подобную чушь.
И все же я была здесь, сломленная.
Как самая крутая стерва на этой стороне полушария, я считала себя невосприимчивой к обаянию таких мужчин, как он.
Как я могла быть такой глупой?
Моя губа скривилась, когда я нажала на акселератор, крепко сжимая руль, безрассудно обгоняя машины на шоссе.
Аслан Садык оставил на мне свой след.
О, сегодня он выучит урок.
Теперь я хочу оставить свой собственный след.
Прекрасный турок поймет, что нельзя просто играть чувствами людей, как это делал он. Ты не можешь просто сказать кому-то, что любишь его, а потом выбросить. Это был идиотский ход — заставить кого-то поверить, что он тебе небезразличен, а потом просто… уйти. Он проявил ко мне нежность, которой я никогда не знала, и я уже никогда не буду прежней.
Я умоляла.
Вы, бл*дь, можете в это поверить?
Мои внутренности сжались от стыда.
Я умоляла его остаться со мной.
Кто эта слабохарактерная сучка?
Мое сердцебиение участилось, и я невесело рассмеялась. Мои волосы развевались вокруг меня, пока ветер щипал мои глаза.
Да, именно поэтому я разрыдалась. Это было от ветра. Не от обиды.
Да. В этот самый момент ты говорил себе все, что считал нужным услышать.
Глупые мужчины.
Я ненавижу их. Всех их.
Я официально становлюсь лесбиянкой. Больше никаких членов. Я явно была недостаточно ответственна, чтобы доверять себе рядом с членом.
Какой, бл*дь, позор.
Я любила члены.
Когда я села за руль, то не знала, куда еду, но теперь, когда я подъезжала к обочине, я поняла, что знала все это время. Я так крепко вцепилась в руль, что костяшки пальцев побелели. Я глубоко вздохнула и посмотрела через улицу за мгновение до того, как то, что осталось от моего сердца, построило стену вокруг себя, защищая себя от меня и решений, которые я приняла, чтобы позволить этому случиться.
Я даже не винила Аса. Я доверилась ему, но мне нужно было знать лучше, и это было на моей совести.
Может быть, именно поэтому это так сильно задело. Единственный мужчина, которому я позволила сломать себя ранее, был мужчина, который предпочел умереть, чем быть со мной.
Я откинула голову назад и долго от души смеялась, прежде чем мое сердце забилось так сильно, что я прижала дрожащую руку к груди, тяжело дыша от боли.
Почему я никому не нужна?
— Что со мной не так? — заговорила я в тишине салона автомобиля, прежде чем стиснуть зубы и посмотреть на себя в зеркало заднего вида. Подняв руку, я замахнулась и ударила ею себя по щеке, от удара получился сильный шлепок.
Я ахнула, а затем тяжело задышала, мои глаза закатились к затылку. Щека пульсировала, и я закрыла глаза в блаженстве, когда слеза скатилась с моих ресниц.
Еще раз.
Я подняла другую руку, дрожа от предвкушения. Мне нужно было больше, больше боли, чтобы притупить горе. Когда второй удар достиг цели, я издала низкий стон, прикусив губу, наслаждаясь пылающим жаром, пульсирующим в моих трусиках.
Некоторые вещи никогда не менялись.
С моей стороны было глупо думать, что я смогу.
Я такой родилась. И не могла измениться, как бы сильно ни хотела в самые слабые моменты. Обычно сумасшедшая сука внутри меня владела своим безумием, носила его как вторую кожу, но сегодня я была не просто сумасшедшей. Я была невменяема. Психичка с примесью шизофрении.
Сумасшедшая с расшатанными винтами.
И когда я уставилась на свое отражение, проводя руками по разгоряченной плоти на своих щеках, я едва узнала себя.
Что они сделали с тобой, маленькая птичка?
Мой взгляд стал менее безумным, и когда я сделала следующий вдох, мое бешено бьющееся сердце успокоилось, и с хладнокровием, которое я совершенствовала годами, я вышла из машины.
Это было началом конца. Возвращение домой. И я надеялась, что Ас был готов к этому, потому что у меня были планы на него и жену, которая его обожала.
Мои ноги, обутые в лабутены, понесли меня к багажнику, и когда я нажала кнопку на ключах, он открылся. Я проанализировала свой выбор.
Лом?
Бейсбольная бита?
Я издала низкий задумчивый звук, прежде чем протянула руку и взяла по одному в каждую руку, взвешивая свои варианты. Через секунду я уставилась прямо перед собой, задумчиво нахмурив брови.
Ответ, конечно, был очевиден.
— И то, и другое. — Я ухмыльнулась, повернулась и направилась к черному купе Тесла S 75D.
Машины сигналили мне, пока я переходила улицу, не глядя, но вряд ли они знали, что я была волком среди овец и съела бы их практически целиком без предупреждения, без всякой гребаной причины вообще. Поэтому, когда грузовик просигналил мне на секунду дольше, чем следовало, я замерла посреди улицы, повернувшись лицом к мужчине в кабине.
Он сделал непристойный жест.
Я зашипела, как кошка.
Он опустил стекло и крикнул:
— Убирайся с дороги!
— Заставь меня, — был мой сладкий, медленный ответ.
Мужчина покачал головой.
— Гребаная сумасшедшая сука.
Я откинула голову назад и рассмеялась, прежде чем облизать губы и подмигнуть ему.
— Я знаю это, детка. — Я продолжила свой путь пружинистым шагом, и когда я вошла в здание, в котором мне не следовало находиться, охранник немедленно встал, узнав меня. Мужчина замер, когда я улыбнулась ему и вежливо произнесла:
— Думаю, тебе следует позвонить своему боссу, красавчик. — Повернувшись, я подошла к бизнес-эмблеме на мраморном полу и медленно задрала юбку. — Он наверняка захочет это увидеть.
В высококлассной фирме по продаже недвижимости было тихо, пока я сидела на корточках, ожидая, и в тот момент, когда двери лифта открылись, я встретилась с его темными глазами, облегчаясь на гребаном мраморном полу, который он привез из Италии, на эмблеме, разработанной его любимым отцом, на каждой чертовой вещи, которая была у нас вместе и которую он забрал у меня.
Да.
Я обоссала все это.
Говорят, что действия говорят громче слов, и прямо сейчас я знаю, что Аслан Садык понял, о чем я говорила.
Ты и твои друзья можете отсосать мне, ты кусок дерьма.
Когда охранник посмотрел на меня с отвращением, я послала ему воздушный поцелуй, а когда закончила, встала, аккуратно одернула юбку и встретилась взглядом с грозным взглядом красивого турка. Охранник поднял трубку, но когда Ас поднял руку, мужчина положил ее.
Он долго смотрел на меня, прежде чем сделать пару шагов вперед, и когда он посмотрел на меня сверху вниз, взглядом, полным беспокойства и жалости, мне захотелось убить его. Когда он заговорил, я знала, что это будет только вопросом времени, когда я сделаю именно это.
— Хорошо. Ты сделала то, что должна была сделать. — Он оглядел нескольких мужчин, окружавших нас, затем тихо заговорил. — Ты ранена. Безумна. Я понимаю это. Понимаю. — Он наклонился, бормоча: — Но ты ставишь себя в неловкое положение, Линг. Тебе нужно уйти. — Его глаза сузились. — Или я заставлю тебя.
Что он только что сказал?
Вена сбоку на моей шее пульсировала в такт учащающемуся сердцебиению, и, наклонившись, я подобрала свое оружие и кивнула, изображая стыд.
— Ты прав.
Его красивое лицо смягчилось, и я поняла, что все именно так, как я и хотела.
Такой красивый.
Я хотела разбить вдребезги эти высокие скулы, ударить битой по его лицу, чтобы убедиться, что его улыбка стоимостью в миллион долларов никогда больше не засияет, взять свой лом и обрушить его на его голову, вышибая мозги только для моего удовольствия.
Вместо этого я прекратила притворяться, мое лицо посерьезнело, и когда появилась моя медленная ухмылка, его беспокойство усилилось десятикратно.
Я вернулась, сучки.
— Видишь ли, Ас, — объяснила я со вздохом, — я хотела, чтобы это сработало. — Протянув руку, я разгладила его лацкан. — Я действительно хотела этого. — Мои глаза встретились с его. — Но ты облажался, и теперь ты должен заплатить.
Прибыло еще больше его людей, наблюдавших за ссорой. Среди них был младший брат Аслана Энвер, и в тот момент, когда Аслан заметил его, беспокойство в его глазах начало расти. Я могла бы сдать нас обоих. Могла бы сообщить всем его людям, что их король признался в любви Королеве Драконов, но я этого не сделала.
Нет.
Страдания Аслана Садыка будут проходить спокойно и медленно, и я вырву у него то, что ему дорого больше всего, одно за другим, чтобы он мог почувствовать боль от каждой потери, прежде чем я нанесу новый удар.
Сегодня этот мужчина должен узнать, что Линг Нгуен не была охвачена любовью.
Линг Нгуен была гребаной королевой, и раз он не позволил мне использовать его лицо в качестве трона, я буду насаживаться на его сломанный, окровавленный позвоночник, пока грубое удовольствие не заставит мое тело дрожать.
Его губы сжались, и когда он упер руки в бедра, опустив лицо, я услышала беспокойство в его голосе.
— Чего ты хочешь?
О, детка. Ты и понятия не имеешь.
Тишина вокруг нас была напряженной, когда я наклонилась и прошипела:
— Всего.
Он выпрямился, когда я развернулась и вышла обратно на улицу, остановившись перед великолепно обтекаемой машиной, которой дорожил Ас. Подняв биту, я увидела, что Аслан стоит в открытом дверном проеме и наблюдает за мной, и я протянула ее в его сторону за мгновение до того, как заговорить.
— Первый удар.
Когда я подняла биту, то ухмыльнулась красивому мужчине, затем подмигнула, прежде чем обрушить ее вниз, разбив одну из фар. Стекло разлетелось вдребезги, и я перешла на другую сторону, высоко подняла биту и опустила ее, выбив другую фару. Застонав от удовольствия от разрушений, которые причиняла, я прикусила губу, и мои глаза вспыхнули в тот самый момент, когда дыхание стало тяжелым.
Это было такое сильное, пьянящее чувство.
Когда младший брат Аслана выбежал за дверь, набросившись на меня, я захихикала, как школьница, и устроила шоу, обхватив ладонями свою киску, издав хриплый стон. Ас бросился в погоню, схватив своего брата, удерживая его, и он разразился шквалом коротких турецких реплик ему в ухо. Энвер боролся в объятиях своего брата, и я ухмыльнулась его смертельно хмурому виду.
Машина была подарком от брата брату. Это было одной из причин, по которой Аслан дорожил ею. Конечно, машина стоила всего сто пятьдесят тысяч, а для этих людей это была мелочь на карманные расходы. Но настоящая причина, по которой Аслан любил эту машину, заключалась в том, что его брат купил ее для него, а он любил своего брата.
Жаль, что Энвер не знал, что мы испортили подарок, забавляясь в машине при каждом удобном случае.
Когда я разбила задние фонари, то счастливо вздохнула. А когда пробила битой заднее ветровое стекло, я стиснула зубы от силы удара, отразившейся в моих руках.
Повернувшись назад, я посмотрела на Аса через плечо и ухмыльнулась.
— Перерыв.
Когда я подняла лом, который оставила на капоте, Энвер снова начал бороться в руках своего брата, а затем проревел:
— Ты мертва, сука!
Я подумала о том, что он сказал, склонив голову набок и нахмурив брови.
— Знаешь что, Ас-младший? — я моргнула, глядя на более молодую версию красивого мужчины. — Ты так прав. — Мое лицо потемнело. — Я мертва.
Мертва.
Мертва внутри. Мертва разумом. Мертва душой. Мертва сердцем. Гребаный мертвец.
И меня это устраивает.
Лучше было посмотреть в лицо суровой правде, чем верить в красивую ложь.
Моя губа скривилась, когда я опускала лом на машину, снова и снова, кряхтя при каждом ударе, мои ладони горели, а лицо исказилось. И после того как моя ярость немного утихла, я бросила лом на помятый капот машины и повернулась обратно к мужчинам, удовлетворенно вздохнув.
Но то, что Ас сделал со мной дальше, решило его судьбу.
Его тело дернулось, затем затряслось, и когда он открыл рот и громко рассмеялся, моя кровь вскипела.
К нему присоединились люди, окружавшие его, и в моих венах запульсировала чистая расплавленная лава.
Их смех издевался надо мной. Издевался над Драконами. Это высмеивало мои способности как женщины и лидера. А я не могла этого допустить.
Сунув руку под юбку, я вытащила пистолет из подвязки, подняла его и выстрелила. Мужчины в шоке отпрянули назад, и когда я продолжила разряжать всю обойму в капот машины, наблюдая, как дымит двигатель, я сделала шаг назад, устремив свой суровый взгляд на самого мужчину. Слегка пожав плечами, я поджала свои вишнево-красные губы и произнесла:
— Упс.
Янтарный блеск под капотом усилился, и я поняла, что пришло время уходить.
Не уверена, что произойдет дальше, потому что у меня не было плана, но то, что я знала, было вот что.
Если Ас не со мной, значит он против меня.
И это означало войну.