Иден
— Я задал тебе вопрос, — прорычал Алессио, заставив меня оторвать взгляд от Ксандера.
Нехотя я подняла глаза на разъяренного брата и невольно задалась вопросом, кем является человек, стоящий передо мной. В этот момент он был не моим братом, а незнакомцем с дурными намерениями. Независимо от того, что сделала, я не могла понять, как это оправдывает подобное обращение. Разве мои мотивы не были очевидны для него? Неужели моих усилий по возвращению нашему отцу денег, украденных ЛеРу, было недостаточно, чтобы перечеркнуть мою неосмотрительность? Я внимательно наблюдала за ним несколько секунд, прежде чем смогла выпрямить позвоночник и обрести голос.
— Потому что я люблю его, — твердо ответила я.
Глаза Алессио расширились, в тандеме с почти неуловимым вздохом Ксандера позади меня.
— Любишь его? — с отвращением выплюнул он. — Ты вообще знаешь, что такое любовь, Иден?
— Я только что сказала, что люблю его, не так ли? Совершенно очевидно, что я очень хорошо знакома с этим чувством.
— Хорошо знакома или нет, но как ты можешь любить того, кто обманул нашего отца? Разве его воровство не…
— Он не вор! — оборвала я его, подавшись вперед настолько, насколько позволяли кандалы на моих запястьях.
Алессио стоял невозмутимо, застыв на месте на другом конце помещения, не обращая внимания на мои попытки угрожать ему. Разумеется, он был невозмутим, ведь это я прикована к гребаной стене. Хотела бы я посмотреть, как он сохранит спокойствие, если я не буду лишена свободы…
Его глаза сузились еще больше, а грудь затряслась — в ней зародился мрачный, издевательский смешок.
— Какой же безрассудной ты стала, сестренка.
— Полагаю, «просветленная» — это то слово, которое ты хотел использовать, брат, — прорычала я.
— «Просветленная» — нет. А вот «заблуждающаяся», кажется, вполне подходит. Если ты считаешь, что, пощадив мистера Ройса, ты навсегда усмиришь тьму, живущую внутри тебя, то ты сильно ошибаешься. Можешь думать, что сумеешь проявлять сдержанность, но со временем потребность проливать кровь возьмет верх над всем этим.
— Не умаляй достоинств моего интеллекта, Алессио. Я прекрасно знаю, что я могу и чего не могу. Эта часть моей души больше не властвует надо мной. Мне больше не нужно убивать, чтобы чувствовать себя живой.
Алессио откинул голову назад и разразился таким громким смехом, что я была уверена, что он пронесся по всему подвальному помещению.
— Продолжай повторять себе это. Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать через несколько дней, когда мистера Ройса больше не будет рядом, чтобы занимать все твои мысли.
— Ты не причинишь ему вреда. Я не позволю тебе.
— И как же ты собираешься остановить меня? — спросил он, забавляясь.
Молчание.
Он был прав. Как я собиралась остановить его без помощи рук?
— Вот именно, — продолжал насмехаться он. — Мне стоит приковать тебя к этому самому стулу и заставить смотреть, как я отпиливаю бензопилой его конечности. Что ты об этом думаешь?
— Ты же это не серьезно…
— О, нет. Я предельно серьезен. Это послужит тебе ценным уроком, ты не находишь?
Я отвернулась, не желая отвечать ему. Он вел себя как гребаный монстр, находящийся в нескольких секундах от того, чтобы сорваться в очередной припадок, и хуже всего было то, что у меня не было никакого желания пытаться уговорить его. Зачем мне делать это, если он так сильно стремился причинить мне боль?
— Теперь, когда я вспоминаю все, что произошло за последний месяц, хочешь знать, что еще показалось мне странным? — неожиданно спросил он, и я ответила ему лишь полным ненависти взглядом. — Лука выглядел очень расстроенным, когда ты исчезла. Ты случайно не знаешь, почему?
— Знаю, — огрызнулась я.
— И почему же?
— Потому что я трахалась с ним, — процедила я, вовремя подняв голову, чтобы увидеть, как его глаза вылезают из орбит.
— Ты ЧТО?
Его голос стал опасно низким.
— Я. Трахалась. С. Ним, — повторила я, четко проговаривая каждое слово.
— Ты спала с Лукой?
Он был искренне изумлен, и на краткий миг я почувствовала удовлетворение.
— «Спала»— это еще мягко сказано. Скорее, я трахалась с ним до потери пульса, два года подряд.
Я ожидала, что он полностью выйдет из себя после моего признания, но он просто стоял на месте, прожигая дыру в моей голове. Прошло несколько минут, прежде чем он принялся вышагивать по комнате, а его грудь вздымалась все быстрее с каждым шагом. Тогда-то это и произошло. Схватив стул, стоявший довольно близко к столу, он швырнул его через всю комнату, злобно рыча, и тот, ударившись о кирпичную стену, раскололся пополам и с грохотом упал двумя раздельными кусками на пол. Следующей была бутылка пива, стоявшая на столе. Он швырнул ее в сторону двери, и от удара осколки стекла разлетелись на десятки кусочков.
— А-а-а! — прорычал он, запустив руки в волосы. — Какого х*я, Иден! Ты, бл*ть, реально спала с моим лучшим другом?
— Я только что ответила на этот вопрос.
— Зачем? Зачем ты это сделала? — спросил он, в ярости.
— Почему бы тебе не спросить об этом Луку. Это он сделал первый шаг.
— Но ты позволила ему сделать этот шаг!
— Да, черт возьми, позволила, — раздраженно ответила я.
Я бы продолжала и дальше, чтобы еще больше задеть его, но тут глаза Алессио вспыхнули гневом, и через мгновение он уже несся ко мне. Опустившись на ноги, он вставил ключ в кандалы на моих запястьях и открыл замки, быстро вытащив меня за руку на середину комнаты.
— Хочешь играть грязно? Отлично. Мы будем играть грязно. Видишь этот нож, — сказал он, доставая из кармана клинок, и легким движением руки высвобождая его из ножен. — Ты возьмешь его и будешь кромсать своего дружка до тех пор, пока я не велю тебе остановиться.
Я усмехнулась и скрестила на груди руки.
— Только в твоих гребаных мечтах, Алессио. Я не буду заниматься подобной херней.
— Ты бы предпочла, чтобы это сделал я? — рявкнул он, делая несколько шагов ближе к Ксандеру.
Мое сердцебиение участилось при виде лезвия, протянутого в его сторону.
— Нет! Нет, не делай этого!
— Тогда иди сюда и возьми его.
Его тон был бесстрастным, но я все равно замешкалась, что еще больше разозлило его.
— Что не так, сестренка? Не хочешь, чтобы он увидел, какое ты чудовище на самом деле? Как клинок заставляет тебя чувствовать себя сильной и несокрушимой?
— Это не имеет никакого отношения к делу! Он все обо мне знает!
— Правда? Неужели? — усмехнулся мой брат. — Ты могла сообщить ему, что ты жестокий убийца, но знает ли он масштабы этого? Известно ли ему, что ты — Молчаливый Жнец?
Я задохнулась, в неверии вытаращились на брата. Он только что раскрыл меня. Моя собственная плоть и кровь только что выдала меня мужчине, которого я любила, и было совершенно очевидно, что он наслаждался этим, в особенности учитывая мою реакцию. Я боялась посмотреть на Ксандера, опасаясь, что в его карих глазах вновь загорится страх — страх, который гарантировал бы, что он больше никогда не захочет иметь со мной ничего общего.
— Теперь известно… — произнесла я, испытывая опустошение.
— Это ни черта не меняет, — разнесся по комнате твердый голос Ксандера.
— Прошу прощения? — огрызнулся Алессио. — Я что, с тобой разговаривал?
— Нет, но ты спросил ее, рассказала ли она мне эту информацию, намереваясь застать меня врасплох и вывернуть все в свою пользу, и я заявляю тебе… это ничего не меняет. Возможно, ты и представляешь ее именно такой, но я прекрасно знаю, что она теперь совсем другой человек.
Брат рассмеялся, но это длилось недолго.
— Похоже, тебе тоже требуется испытание реальностью. Пошли, Иден. Быть может, когда он увидит тебя в деле, это докажет ему, что он ошибается.
Я перевела взгляд на Ксандера, и он кивнул, уверенно и без страха. Как ему удавалось всегда быть таким мужественным? Слезы наполнили мои глаза, когда я шагнула вперед и протянула ладонь, зажмурившись от ощущения клинка, когда брат опустил его мне в руку. Он был холодным, тяжелым и, что хуже всего, острым.
— А теперь приступай к работе. Посмотрим, сколько ударов мы сможем нанести, прежде чем он истечет кровью.
— Почему ты так поступаешь? — с недоумением спросила я.
— Потому что тебе нужна основательная корректировка реальности, сестренка. А теперь давай. Режь его, — потребовал он.
На шатких ногах я медленно продвигалась вперед, не сводя глаз с Ксандера. Он наблюдал за мной с тем же стоическим выражением лица, на котором прочно застыло выражение покер-фейс, призванное уберечь его от уязвимости.
Присев перед ним с затуманенным от непролитых слез зрением, я уловила его слова:
— Все в порядке.
Я покачала головой, мои губы дрожали, и он снова кивнул, а его глаза опустились на руку с ножом и вернулись к моему лицу в безмолвном призыве, который Алессио не мог увидеть.
— Приступай к делу, Иден, — сказал мой брат позади меня, как будто все же уловил самоотверженный жест Ксандера. — Если ты не проведешь лезвием по его коже в течение следующих пяти секунд, да поможет вам Бог, я перестану сдерживать себя и сам займусь этим, как и обещал. Сейчас или никогда. Выбирай.
— Прости, — пробормотала я Ксандеру, и он снова кивком указал на свою руку, явно воспринимая угрозу Алессио всерьез.
— Пять… четыре…
Время вышло. Я должна сделать это, иначе все станет намного, намного хуже. Как обычно, Алессио не играл ни по чьим правилам, кроме своих собственных, и было как никогда очевидно, что его не волнует, причиняет ли это боль члену его семьи или нет. Закрыв глаза, я выполнила требование, прежде чем смогла убедить себя в обратном, быстро проведя рукой по верхней части его бицепса. Шипение Ксандера от боли ударило мне прямо в сердце и резко оборвало обратный отсчет Алессио, не дойдя до «один».
Когда я распахнула глаза, то чуть не закричала. Крови было не очень много, как и следовало ожидать, но, тем не менее, она была — чья-то кровь, которую я никогда, никогда больше не хотела видеть.
Наклонившись вперед, я прижалась поцелуем к его губам, сдерживая желание разрыдаться. Все, что я могла сделать, это надеяться и молиться, чтобы все поскорее закончилось, хотя с Алессио, ведущим себя так, как он вел сейчас, вероятность этого невелика.
— Еще раз, Иден. Давай, — сказал он раздраженно, а затем снова запустил обратный отсчет, поэтому я снова сощурила глаза и взмахнула запястьем, задевая другую руку.
На этот раз шипение Ксандера было значительно громче, и я почти сразу же открыла глаза. Я задела внутреннюю сторону его руки, где кожа была намного чувствительнее, а не верхнюю, как на другой руке. Мое сердце защемило еще сильнее, когда я поняла, что боль, которую он испытывал, была вызвана мной. Человек, которого я любила всеми фибрами своего существа, страдал из-за меня. Обхватив его лицо, я снова поцеловала его, бормоча извинения ему в губы. Это было более мучительно, чем все, что я когда-либо испытывала.
— Дальше! Шевелись, сестренка. Мое терпение на исходе, — огрызнулся Алессио, но я не была уверена, что смогу сделать это снова.
Двух раз было более чем достаточно.
— Алессио, прошу тебя, — взмолилась я, вставая на ноги. — Хватит уже. Я ранила его дважды, по одному порезу на каждую руку. Ему больно, и больно мне. Я все поняла — ты злее, чем сам черт. Прости меня, мне чертовски жаль.
— Ему больно? Ты думаешь, ему больно? — спросил он, наклонив голову на одну сторону, а его глаза превратились в крошечные щели от ненависти.
Я кивнула, мое дыхание участилось, и тут он сделал то, чего я не могла предположить — сцена передо мной разыгралась, будто в замедленной съемке. Он достал свой «глок», направил его на моего мужчину и нажал на курок. Ксандер взвыл в тот же самый момент, а я задохнулась от ужаса, упав перед ним на колени. Пуля прошла сквозь его руку, прямо под порезом, который я сделала. Багровая струйка непрерывно стекала на его джинсы, пропитывая их насквозь.
— Вот теперь ему больно, и, если ты не хочешь, чтобы я сделал это снова, предлагаю тебе перестать просить меня прекратить. Я сам скажу тебе, когда будет достаточно, Иден.
— Алессио, пожалуйста, — умоляла я его.
Почему он делает это? Неужели он не понимает, насколько все это ужасно? Я была его родной кровью, его сестрой, малышкой, которая цеплялась за него, как за второго отца, той девочкой, которая смотрела на него, как на рыцаря в сияющих доспехах. Неужели все это ничего не значило для него? Неужели я ничего не значила для него?
— Я выстрелю снова, — предупредил он, снова поднимая «глок». — И на этот раз целься в лицо. На руках уже есть две раны.
— Только не лицо, пожалуйста!
— Я могу отстрелить ему его, если ты так предпочитаешь.
— Нет!
Я бросилась на Ксандера. Если он собирался стрелять, то сначала должен был попасть в меня.
— В таком случае. Режь. Его. Лицо. За дело! — крикнул он, и звук отразился от стен вокруг, подстегнув меня к действию.
Я никогда не боялась Алессио и суровости его методов, но сейчас, в этот момент, я была в оцепенении от страха. Поднеся дрожащую руку к лицу Ксандера, я отклонила его от себя и прикрыла ему глаза, потому что не могла вынести того момента, когда боль снова поглотит его. Но это оказалось моей самой большой ошибкой, потому что, когда я провела лезвием по его щеке, прямо над линией бороды, я почувствовала, как его глаза сжались под моей ладонью.
Я вздрогнула и уронила нож на пол, все мое тело затряслось от горя. Всхлипывая, я обхватила Ксандера, глубоко вдыхая его запах, пытаясь успокоиться.
Хватит, я больше не могу. Если это означает, что я в нескольких секундах от того, чтобы сделать свой последний вздох, то так тому и быть.
— Выравнивай счет, сестра. Теперь, с другой стороны, — прорычал Алессио, но я покачала головой.
— Я не могу, Алессио.
Мой голос дрожал.
— Не могу.
— Сделай это, — прохрипел он.
— Нет.
— Сделай. Это.
— Нет! — выкрикнула я, цепляясь за Ксандера изо всех сил.
— Сделай. Это! — закричал он во всю мощь своих легких.
И тут дверь с грохотом распахнулась, ударившись о кирпичную стену. Я повернула голову на звук и увидела, что на пороге стоит мой отец. Его руки были засунуты в карманы, пока он рассматривал состояние помещения и все происходящее вокруг. Осторожно, чтобы не наступить на стекло, он обошел разбитую бутылку пива и подошел к Алессио, не сводя с меня глаз.
— Иден, — произнес он в знак приветствия.
Не Fiore (прим.: с итал. Цветок), не Лепесток, не малышка. Просто Иден.
— Папочка, пожалуйста, заставь его остановиться.
Поджав губы, отец проницательно посмотрел на меня.
— Пожалуйста, папочка. Я люблю его, — произнесла я, и по моим щекам потекли потоки слез от душевной боли.
Но он покачал головой, а на его лице появилось мрачное выражение.
— Мне жаль, Иден. Это должно быть сделано. Алессио, отведи ее в дом. Я бы хотел переговорить с мистером Ройсом.
Мои глаза расширились от его слов, и я крепче обхватила шею Ксандера. Алессио дернул меня за руки, и я вывернулась, но он снова схватил меня, на этот раз гораздо крепче, и я уже не смогла освободиться.
— Нет! — закричала я, борясь с ним, когда он принялся вытаскивать меня из комнаты, подальше от Ксандера.
Измученные, полные боли карие глаза смотрели, как меня уводят, и одна слезинка скатилась по его щеке, как будто он молча попрощался с тем, чего не хотел признавать мой отец.
***
Он был жив. Я слышала обрывки тихого разговора папы и Алессио в коридоре возле библиотеки, и с этой утешительной мыслью вернулась в свою комнату и придумала план. Я ни за что на свете не позволила бы своей семье держать его взаперти в камере, как какое-то дикое животное. Достаточно того, что они заставили меня обращаться с ним как с животным. Вот почему в четыре часа утра я кралась по дому, как преступница, на цыпочках пробираясь по коридорам с сумкой, перекинутой через плечо, и направляясь в подвал.
«Почему в подвал?» — спросите вы.
Туннель.
Подземный туннель длиной более километра, который соединял дом моей семьи с резиденцией. В детстве папа говорил мне, что подвал предназначен для чрезвычайных ситуаций, но в шестнадцать лет я узнала правду, когда Алессио ушел в запой. За прочным стеллажом, встроенным в стену, скрывался проход в этот туннель. Если бы кто-то случайно спустился сюда, то ничего не заподозрил бы — полки были заставлены коробками и ящиками, как в любом другом подвале Америки.
Вернув стеллаж на место, а вслед за этим закрыв дверь, я воспользовалась фонариком на своем телефоне, чтобы ориентироваться на местности, и вприпрыжку побежала к человеку, ожидавшему меня на другой стороне. Мои шаги эхом отдавались в подземелье, с каждым шагом все быстрее и быстрее разгоняя мою кровь. Алессио не вернется сюда до утра, и папа тоже, но времени было в обрез. Нам нужна была фора, если мы хотели получить хоть малейший шанс на спасение. Я не представляла, куда мы направимся, но это должно быть очень, очень далеко отсюда.
Когда впереди показался тусклый желтоватый свет, я поняла, что уже близка, и в желании освободить Ксандера и двинуться с ним в путь, приложила еще больше усилий. Подбежав к двери, я вставила ключ в замок и отперла его, протиснувшись через такой же стеллаж в подвал комплекса. Здесь было темно и ужасно тихо, что усиливало прилив адреналина в десятки раз. Охрана сюда не спускалась, но то, как мы выберемся из подвала и поднимемся на второй этаж здания, чтобы оказаться снаружи, должно сыграть решающее значение.
Едва не запнувшись перед дверью, отделявшей меня от Ксандера, я достала из кармана булавку и как можно быстрее взломала замок, ворвавшись в помещение, как только услышала характерный щелчок. Темно-карие глаза были устремлены на дверь, и у меня перехватило дыхание при виде того, что меня ожидало. Ксандер упирался головой в кирпичную стену, его колени были согнуты, а руки по-прежнему скованы гребаными кандалами. Я была вне себя от ярости. Мне было так больно, что мой брат так поступил со мной, с человеком, которого я люблю. Как он мог оставить его в таком состоянии? Запертым. Скованным. Раненым. Одиноким. Но у меня не было времени зацикливаться на этом — нам нужно скорее убираться отсюда.
— С тобой все в порядке?
Я подбежала к нему и упала на колени, бросив сумку рядом с собой.
— В полном, — отшутился он, тихо посмеиваясь.
Порезы, которые я оставила, каким-то образом оказались чистыми, но его рубашка была забрызгана и местами насквозь пропитана засохшей кровью.
— Я серьезно, — сказала я, осматривая его на предмет других ран, кроме тех, что Алессио заставил меня нанести на его руках, и единственного пулевого отверстия, которое теперь было замотано бинтом. — Ты в порядке? Они снова ранили тебя?
— Я в порядке, ангел. Тебе не следовало появляться здесь.
Откинув голову назад, я ответила ему:
— Я должна была быть здесь все это время. Что тебе сказал мой отец?
— Он не сказал ни слова, а просто смотрел на меня, расхаживая по комнате. Сначала я тоже не собирался, но потом не смог сдержать рвущихся наружу слов.
— Что ты ему сказал? — настороженно спросила я, ковыряясь в замках кандалов на его запястьях.
— Что люблю тебя.
Я задохнулась, мир вокруг меня остановился на долю секунды.
Он любит меня? Вернее, тоже любит — так следует сказать? И он сказал об этом моему отцу?
— Ты сошел с ума? — спросила я в недоумении, обхватив его лицо.
— Да, самую малость, но он должен был об этом узнать. И, прежде чем ты спросишь, нет, он не сказал ни слова в ответ. Просто посмотрел мне в глаза и через несколько секунд вернулся к тому, чем занимался.
— Это он привел тебя в порядок?
Ксандер кивнул, потирая болевшие запястья, когда освободился.
— Удивительно, но да.
Бросившись к нему, я втянула его запах, а он обнял меня своей здоровой рукой. Я была несказанно благодарна за то, что он жив и что папа каким-то образом задействовал свое сердце и помог ему.
Если бы он… Я не могла даже думать об этом.
— Посмотри на меня, — потребовал он, и я отстранилась, переведя взгляд на него.
— Я тоже люблю тебя, — сказал он с убежденностью, и, клянусь, мое сердце забилось так сильно, что я думала, оно разорвется.
Прижавшись к его губам, я поцеловала его со всей силой, вложив в поцелуй всю свою душу. Его большие руки запутались в моих волосах, удерживая меня на месте, и он целовал меня в ответ с таким же пылом. Все, чего я хотела, это остановить время и наслаждаться моментом, но это желание было настолько недостижимым, что я знала, что мы не сможем реализовать его, пока это место не останется в прошлом.
Я вырвалась из его объятий.
— Мы должны выбираться отсюда.
— А что потом?
Его брови сошлись вместе.
— Ты же знаешь, что они будут преследовать нас.
— Пусть. У нас будет фора.
Он вздохнул, молча наблюдая за мной, а в его глазах плескалась усталость.
— Ты уверена, что хочешь сделать это?
— Чтобы быть с тобой? — спросила я. — Да, черт возьми, уверена.
— И каков план?
— Кроме как уехать отсюда далеко-далеко, я пока ничего больше не придумала.
— Боже, это разобьет маме сердце… — прошептал он, ущипнув себя за переносицу.
— Знаю, Ксандер, но…
— Но мы должны это сделать, — решительно добавил он. — Я бы сбежал с тобой куда угодно, если бы это означало, что мы можем быть вместе и подальше от всего этого дерьма.
С роем бабочек, порхающих в глубине моего живота, я поднялась на ноги и перекинула сумку через плечо, протягивая руку к тому месту, где он сидел подо мной. Вложив свою руку в его, я помогла ему встать, и, поцеловавшись в последний раз, пока нашей безопасности ничего не угрожало, мы отправились в путь, чтобы выбраться из комплекса.
Ориентироваться в подвале было легко, но, когда мы поднялись по лестнице, ведущей на второй этаж, мое сердце снова начало сильно колотиться. Я прижалась ухом к двери, прислушиваясь к любому признаку движения по ту сторону. Но ничего не было — только лишь мертвая тишина.
— Готов? — прошептала я, и Ксандер сжал мою руку.
Глубоко вдохнув, я толкнула дверь и оглядела коридор в обе стороны. Все чисто — ни души на виду. Я надеялась, что охрана собралась у входа, но если это так, то ненадолго. Каждый из них по очереди патрулировал периметр каждый час или около того.
Взяв Ксандера за руку, я повернула направо и повела нас к двери в самом конце коридора, выходившей на большую парковку сбоку здания. Мы шли по коридору молча, мои глаза были прищурены, а уши напряженно прислушивались к малейшему движению. Когда мы добрались до конца без происшествий, я вздохнула с облегчением и открыла выход, а прохладный октябрьский воздух ударил в лицо.
— Эй! — крикнул низкий голос у нас за спиной, и волосы на моем затылке встали дыбом.
Бл*ть!
— Бежим!
Я снова потянула Ксандера за руку, и мы вместе быстро спустились по ступенькам и пересекли парковку — к месту, где стоял внедорожник моей семьи. Достав из кармана брелок, я разблокировала двери и бросилась к водительскому сиденью, пока Ксандер бежал к пассажирскому. Оказавшись внутри «Тахо» (прим.: внедорожник «шевроле»), я вставила ключ в замок зажигания и переключила передачу, как раз в тот момент, когда к нам подбежал охранник, размахивая руками.
Не сегодня, Сатана.
Нажав на газ, я выехала с парковки, проскочив мимо охранника, и помчалась в сторону гавани.
— Куда ты направляешься? — спросил Ксандер, пристегиваясь ремнем безопасности.
— Мы не сможем выбраться через главный проезд. Они ни за что нас не выпустят.
— Тогда как же мы выберемся?
— Придется объезжать, — сказала я, подбоченившись. — Держись крепче, будет ухабисто.
Ксандер взял меня за руку.
— У меня такое чувство, что все это приключение будет ухабистым.
Мой взгляд переместился на него, а после вернулся к дороге.
— Мне тоже.
— Ты уверена, что готова к этому?
— На сто процентов.
— Что ты думаешь насчет пляжей? — спросил он, и все, что я могла спросить, это «что?»
— Что они мне нравятся? — ответила я, хотя это прозвучало скорее как вопрос.
— Тогда направляйся прямо к аэропорту Кеннеди. У меня есть план.
У него есть план?
У него был план.
И я слепо подчинилась, потому что доверяла ему. И потому что любила.
Теперь все, что я могла делать, это стоять плечом к плечу вместе с Ксандером, пока мы готовились к битве всей нашей жизни.
Потому что когда мой отец поймет, что я натворила, мы превратимся из охотников…
В добычу.