Она легко перегнулась через белые перекладины перил, кое-где выщербленные тонкими полосками, словно бы царапинками от коготков. Внизу, за пушистыми темно-зелеными кустами китайской розы, театральную труппу в полном составе, добром здравии и почти благодушном настроении возвращали из душевых. Шли по парам, как в детском саде, едва ли не держась за ручки, только что воспитатели были крепко сбитыми, загорелыми головорезами. Через их мускулистые, покрытые испариной шеи протянулись лямки оружейных ремней, но ни ожидаемой свирепости, ни излишней агрессии охранники не проявляли.
Анна настороженно наблюдала за тем, как её коллег жестами просят вновь пройти в распахнутые двери клеток, а тех, кто больше всего упирается, подпихивают дулами автоматов. Аккуратно, надо сказать, подпихивают, даже с некоторой осторожностью и явной неохотой. То ли наёмникам Тимура не очень нравилось выступать в роли нянек для капризных и сварливых гостей; то ли громилы попросту не умели ничего другого, как применять грубую силу, и вместо "а не соизволите ли вы пройти", пинками бы под зад да прикладами об затылок утихомирили бы всю толпу разом. Но её друг действительно держал обещания, а наёмники, по всей видимости, действительно беспрекословно ему подчинялись и никого не трогали.
Не то чтобы Аня смирилась с таким положением дел. В цивилизованном мире людей в клетках не держали, это выглядело не просто неправильно, а даже дико. Но она бы слукавила, если бы сказала, что внутри неё алым пламенем разгорается огонь борьбы за поруганную человеческую свободу. Нет. Просто Анне, однажды сумевшей вырваться словно бы из другого мира, пришлось выучиться жить в этом. А здесь всеми правилами предписывалось быть законопослушным гражданином, соблюдать какие — никакие моральные нормы. Она бы хотела соблюдать их в полной мере, всё ещё чувствовала себя чем — то обязанной и коллегам, и начальству… хотя кому — кому, а некоторым скотам за железными прутьями было самое место.
О своей работе на месте помощника директора она могла бы рассказать превеликое множество вещей, начиная от смешливых лайфхаков, как управиться с неустойчивыми, полными горячего кофе чашечками, когда ты на высоких каблучищах и с неровным подносом в руках шествуешь по скользкому ворсу ковра; заканчивая пространной лекцией на тему, что такое харассмент и моральное насилие от одного всеми уважаемого, любимого и в целом очень доброго человека, руководящего целым театром. И как те, кто работает с тобой бок о бок каждый день, всё видят, но с недоуменной улыбкой отворачиваются в сторону, не особо желая знать, что вообще происходит.
— Ань, осторожней, — позвал Тимур, нежданно вырывая её из потока тревожных мыслей.
— Что? — поначалу не поняла она, но парень кивком указал куда — то вниз, и Аня увидела присевшую возле своих ног циветту. По недовольной мордашке было понятно, что зверька вновь отогнали от стола, на который он всё порывался запрыгнуть, чтобы добраться до миски, где в холодной воде остывали маленькие перепелиные яйца (куриных в холодильнике не нашлось). Одно из них циветта успела выхватить прямо из кастрюльки, едва ту убрали с кухонной плиты и слили в раковину кипяток.
— Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус, — неодобрительно произнес Тимур, когда зверёк с шипением обжег себе нёбо, раскрошив большую часть яйца на пол.
— Он просто голодный, — вступилась за животину Аня, предусмотрительно отодвинув кастрюльку подальше.
— Он просто жадный.
Конечно же, Тим оказался прав. Пока Дарма готовил, да и сейчас, когда расставлял на стеклянной поверхности стола плоские деревянные блюда, циветта то и дело путалась у него под ногами в надежде выпросить еды. И её постоянно кто — нибудь подкармливал. Мишель, развалившись на белоснежной обивке уличного диванчика, протягивала ей мягкие кусочки папайи, а Ян, что отошёл покурить к дальнему концу террасы, вытаскивал из кармана орехи каждый раз, когда наглое животное подходило и к нему.
Звуки длиннохвостый зверёк, всё напоминавший Анне чахоточного гепарда, издавал странные: то сипло мяучил, почти как самая настоящая кошка, то шипел где — то на уровне утробно — глухого шелеста. Тимур говорил, что такой стиль общения вполне нормален для представителей виверровых, к коим причисляли и циветт. Впрочем, конкретно эта наглая животина общалась с людьми порыкиваниями просто потому, что еду он не выпрашивал, а натурально требовал.
Кошак снова тоненько вякнул, привлекая внимание Ани. Дернул пятнистым хвостом в сторону Тимура, который стерёг миску с яйцами, и попытался на своём циветтьем объяснить девушке, что всё уже давно остыло, а этому пусть скажет (тут в сторону парня снова неодобрительно зыркнули), чтобы делился. Аня заулыбалась — до чего забавным показался ей зверёк — и склонилась в намерении погладить жёлто — серую шёрстку, но оклик Мишель заставил её руку замереть в паре сантиметров от вмиг насторожившейся циветты.
— Не стоит, дорогая, — пояснила врач. — Этот кошак может поцарапать тебя, и довольно сильно.
— А Тим на руки спокойно брал, — удивленно сказала Аня.
— Он не считает меня человеком, — ответил Тимур, ловя на себе любопытный взгляд Мишель и внимательный Хэ Яна. Конечно, им обоим было интересно, насколько много знает Анна, и если не знает ничего, то как он собирается пояснять эту будто бы невзначай брошенную фразу.
— Ну, хотя бы шкура пятнистая. Всё же лучше, чем оленьи рога, — тут же развеяла все сомненья девушка, и хотя выразилась не менее туманно, но понять, о чём идёт речь, им обоим труда не составило.
— Не припомню, чтобы тебя слушались олени, — с улыбкой подхватил Тимур.
— Не припомню, чтобы хоть раз видела живого оленя.
— А зоопарк?
— Ты опять о моих коллегах?
— Разве? — наигранно удивился парень.
— Да, — смешливо кивнула она, — есть там парочка рогатых.
— Так это ж козлы, Ань.
— А вы всегда так… — изумленно пробормотала Мишель, но сама себя оборвала на полуслове. При виде их искрящихся смехом взглядов, направленных друг на друга, вопросов у неё, в общем — то, не осталось. Вместо этого она с довольной улыбкой подмигнула подошедшему к столу Хэ Яну и посторонилась, когда тот решил присесть на диван рядом с ней.
Аня тем временем, поддавшись на нетерпеливое ворчание циветты, запустила руки в миску и начала ноготками счищать скорлупу на едва теплых перепелиных яйцах. Самого зверька, по — свойски рассевшегося у Тимура на коленях, пришлось придерживать обеими руками — тому не терпелось выхватить угощение прямо из мокрых Аниных пальцев, заодно потоптавшись лапами по чистой поверхности стола.
— Дай ему одно, — сжалилась девушка, опуская Тиму на ладонь желтоватый шарик очищенного яйца. Не успел парень поднести его к жадной мордочке, как добыча тут же была сцапана, и, не жуя, проглочена целиком.
— Обожрётся, — усмехнулся на это зрелище Ян.
— Н-да, — задумчиво хмыкнул Тим, — прошлый раз его знатно так рвало.
— И позапрошлый тоже.
— А я чёрт знает, можно ли зверушке те противорвотные, что есть у меня в аптечке, — отозвалась Мишель.
— Он и их сожрёт.
В мисочке у Ани ещё оставались яйца, и несколько из них она даже успела очистить, но судя по располневшему брюху зверька, с него действительно было достаточно. Сам он так не считал, и хотя вновь играть в попрошайку ему не позволили, опустив на пол и в строгом тоне приказав вести себя тихо, все равно предпочёл дожидаться подачки. С обиженным на весь свет видом он плюхнулся тут же, у их ног, прямо на бок. Покрытый светлой опушкой живот расплющился по поверхности пола, а лапки вытянулись во всю длину. Словно бы назло зверёк сначала хвостом стегнул голые лодыжки Тимура, а после с фырканьем уложил голову на пальцы Аниной стопы. Она как раз сбросила легкие плетеные шлёпки и хотела было подобрать под себя ноги, но замерла, чувствуя на своей коже щекочущие прикосновения.
— Надо же, — улыбнулась девушка, опуская взгляд вниз. — Пальцы мне не отгрызёшь?
— Я ему тогда сам что-нибудь отгрызу, — пригрозил Тимур, за что вновь ощутимо получил кисточкой хвоста.
Аня с мягким смехом прислонилась к округлой спинке своего кресла и ленивым расслабленным взглядом окинула пространство террасы, на которой они все собрались к обеду.
Послеполуденный жар обдавал тяжелым дыханием солнца, заставляя звонких цикад трещать ещё громче и даже будто бы пригибая ниже легкие, искрящиеся изумрудной зеленью листочки вьюна, что обвивали столбики крыши. Но здесь было по-особенному хорошо. Терраса удобно выходила на ту подветренную сторону, откуда океан приносил порывы легкого ветра, солоноватого и освежающего. Вдобавок под потолком вертелись лопасти нескольких вентиляторов, украшенных цветистыми ленточками и, почему-то, стодолларовыми купюрами.
«Есть в русском языке такое сленговое слово «вписаться», — подумалось Анне, когда в Тимура через стол полетела одна из тех палочек для еды, которую ещё мгновением назад Хэ Ян преспокойно сжимал в пальцах. «И вот это «вписаться» не про войти с размаху в столб, нет, скорее…» — попыталась продолжить мысль Аня, но тут Тим со смехом поймал вторую летящую в него тонкую деревяшку и обозвал Яна «тапиром одноногим», что в переводе на русский на памяти девушки равнялось фразе «свиньюха косорылая». И тут началась просто неистовая бойня. Кружочки нашинкованных овощей, косточки от фруктов, даже какие-то шкурки — весь мусор, который парни сумели найти в своих тарелках, был приравнен к статусу бронебойных снарядов и тут же отправлен на вражескую сторону. Поскольку в меткости они друг другу не уступали, никто из соседей по столу от их баталии не пострадал. Мишель лишь раз с легкостью отмахнулась от прилетевшей ей в руку редиски, и продолжила преспокойно просматривать на своём мобильном новостную ленту.
Аня, с интересом наблюдая за шутливым препирательством парней, продолжила размышлять над тем, что в эту часть семьи Тимура, о которой он правда очень много и с огромной любовью рассказывал, в общем, в неё даже вписываться не пришлось. Не ощущалось той нескладной неловкости при их первом более или менее осознанном знакомстве, не чувствовала Аня себя лишней и сейчас.
Они все были жутко разнообразные, иначе не скажешь. И к яркой внешности Мишель, а уж тем более к идеально выверенным чертам Хэ Яна так сразу привыкнуть казалось сложно. Но это не помешало Анне перекинуться с тем же Яном парочкой фраз по поводу того, сколько времени потребуется для варки перепелиных яиц, чтобы получились всмятку и скорлупа сошла полегче. Кто бы мог подумать, что брат Тимура тот ещё эксперт в кулинарии.
Мишель же постоянно сыпала уменьшительно-ласкательными словечками. При общении закадычных каких-нибудь подружек такое услышишь и посчитаешь чересчур слащавым, но у врача выходило произносить их так, будто бы ты правда была для неё дорогая, милашка и самая что ни на есть маленькая птичка, которую взять бы в руки да ворковать.
— Не беспокойся, Энни, — обратилась она к девушке, когда мимо просвистела кем-то в отместку брошенная вилка. — Эти двое часто ведут себя как драчливые щенята.
— А-а-а, — с улыбкой протянула Анна, — ну, теперь всё стало на свои места.
Ей в тарелку как раз плюхнулась крупная виноградина, предназначавшаяся Тимуру. Буквально мгновение назад он отбил её палочкой, на что Ян уже готовился запустить другую, чуть левее и повыше, чтобы точно в лоб, и соперник при этом не успел сориентироваться.
— На свои места? — в легком недоумении переспросила Мишель.
— Да, — кивнула девушка со всей серьезностью, на которую была сейчас способна вопреки прорывавшемуся наружу смеху: — Понятно, почему Тим постоянно называет Яна ворчливым псом.
Над столом вдруг повисла настороженная тишина. В голове у Ани уже табуном успели проскакать едкие сомнения на тему того, что она могла неправильно понять царящую здесь атмосферу; и вообще не стоило ей лезть со своими глупыми шутками, тем более выдавать их с Тимом личную переписку; да и как-то надо было сгладить всё, извиниться, что ли… но тут Ян повернулся к девушке и, похлопав ладонью по мягкой обивке диванчика, совершенно спокойно проговорил:
— Пересядь-ка сюда.
— Это зачем это ей пересаживаться? — возмутился Тимур.
— Чтобы твои пущенные по ветру кишки не мешали человеку спокойно обедать.
— С вами пообедаешь, — с облегчением выдохнула Аня, перекладывая в пустующую тарелку Тима виноградину. Её он тут же подхватил пальцами и закинул себе в рот. Неторопливо прожевал, хотя жевать там, в общем-то, было нечего, а после принялся рассказывать задумчиво оглядывающей стол Анне, что из всего многообразия блюд ей стоит попробовать в первую очередь. В их болтовню то и дело вклинивался комментариями Ян, потому как действительно гораздо лучше знал состав и способ приготовления, к примеру, того же ранданга, чьи крупные, в буром кляре мясные кусочки горкой возвышались на расписной тарелке в центре стола. На вкус они оказались сладко-пряными и очень сочными, с легким оттенком кокосового молока, в котором, как Ане поведали, ранданг обычно и томили.
Всё то время, что они провели за столом, девушку не покидало удивительное ощущение своего места, описать которое или назвать одним словом не хватало ни тех самых слов, ни средств хоть какой-нибудь выразительности. Как если бы ты наконец приехал к давно зазывавшим в гости друзьям, жившим где-то очень-очень далеко, а те не просто приняли тебя с радушием, но ещё с искренней любовью и толикой ностальгии начали рассказывать о своей земле, культуре и быте, не кичась, не восхваляя, а лишь желая поделиться этими ощущениями и с тобой. Чтобы ты тоже чувствовал себя как дома.
В итоге ей пришлось попробовать все расставленные на столе блюда, иначе бы парни просто так не отстали. Тем более каждый раз, когда Ане приходилось по вкусу то, что советовал Ян, Тимур, заметно раздосадованный, обещал жестоко отомстить подшучивающему над ним брату. Мишель, потягивая темное, охлажденное кубиками льда виски, смотрела на всё это соревнование с едва заметным удовлетворением во взгляде.
— В бар с ними тоже лучше не ходить, — мягко усмехнулась врач, когда Анна, вновь откинувшись на спинку кресла, приложила ладонь к животу и громко заявила, что в неё больше ни кусочка не влезет.
— Здесь их постигнет разочарование, — с улыбкой отозвалась девушка. — Алкоголя в меня помещается в два раза больше, притом я не пьянею ни на грамм.
— Звучит, как вызов, — проговорил Ян, вытягивая из ближайшей к нему салатницы веточку кориандра и забрасывая себе в рот.
— Вот кому-кому, — хмыкнул Тим, — а тебе лучше на спор не пить.
— Чьи бы рога мычали.
— Меня с одного бокальчика не выносит.
— Когда это меня с одного бокальчика выносило, брехливая твоя морда? — с ленивым каким-то ворчанием отмахнулся Хэ Ян. — Да и потом, Анне правда стоит попробовать настоящий ямайский ром.
— А у вас есть? — с любопытством спросила девушка.
— Насколько я помню, мы вылакали последнюю бутылку на прошлой неделе, — нахмурился Тимур. — А твои, Ян, бакланы…
— Мои бакланы, — перебил его брат, кивая на небольшую рацию, стоящую на столе антеннкой вверх, — как раз привезли новый ящик.
— О! Съездишь забрать? — тут же воодушевился Тим.
— Один? Нет, там твои посылки тоже есть.
— И что?
— А то, — ответил Ян, поднимаясь из-за стола. — Кое-кто прошлый раз назвал нас с парнями самой дерьмовой из всех дерьмовых курьерских служб на свете только из-за какой-то там неподошедшей к ноутбуку железки.
— Это был процессор! — возразил парень. — И вы умудрились раздолбать полностью герметичный контейнер из манаска и титана, прочнейшего, мать его, сплава на этой планете, это как вообще?
— Вот и шуруй теперь за своим процессором сам, — спокойно пожал плечами Ян.
— Вот и пошурую! — Тимур встал вслед за братом, не заметив, как потревожил уснувшего на полу зверька. Тот приподнялся, издал нечто вякающее-недовольное и опять опустил голову на Анину ногу. Девушка же перевела полный осторожного любопытства взгляд с одного собеседника на другого и, набравшись смелости, поинтересовалась, можно ли ей поехать вместе с ними. Ян с Тимуром почти синхронно переглянулись. Молчаливое их совещание длилось буквально пару мгновений, по истечению которых Тим проговорил:
— Я не думаю, что…
— Сеймур, — вдруг лукаво улыбнулась Мишель, — а что под гаражным навесом делают ящики со взрывчаткой?
— Ящики… — пробормотал он в ответ так задумчиво, будто что-то пытался припомнить. Осенило его буквально тут же, а сопоставить в голове остальные факты не составило большого труда. И, собственно, если Анна видела даже это и до сих пор не шарахалась от него, как от чокнутого террориста, то ничего её на северном причале ужаснуть уже не могло. Наверное.
— Обещаю вести себя прилично и ничего руками не трогать, — попыталась разрядить обстановку девушка, но заметив на себе чужой внимательный взгляд, тихо добавила: — Ну пожалуйста, Тим.
— Ладно, — выдохнул он. — Поехали.
***
Вопреки его ожиданиям ничего ужасного не произошло. Обратно, правда, пришлось добираться пешком, так как выяснилось, что даже непродолжительная поездка по трясущемуся бездорожью для Аниной травмированной головы то ещё испытание.
Впрочем, она сама ничуть не жаловалась, а уж когда вживую увидела удлиненный, скроенный из старого листового железа навес причала, так вообще пришла в восторг:
— Тимур, это ж прямо как в кино!
— Ага, в низкобюджетном, — ворчливо отозвался он.
По старой памяти его наёмники устроили здесь нечто вроде боевого аванпоста, использовав сколоченную посреди пляжа хибару как перевалочный пункт, склад, а заодно и завалящий игорный зал местного пошиба. Дорога сюда, на северную, покрытую скалами оконечность острова вела всего одна. Обрывалась она у тонконогих пальм прямо на границе иссушенной песком травы. Тут же брала начало прибрежная линия небольшой бухты, что по обе свои стороны обрамлялась невысокими каменными выступами и раз в пару дней впускала в свои спокойные воды неторопливые моторные лодчонки и более шустрые катера.
Под Аниными ногами доски причала, жесткие, дубленые солеными водами океана, едва слышно поскрипывали. Она заглянула сквозь щели меж ними и увидела как нечто темное, с острым хребтом плавника, скользнуло на верхушке легкой волны.
— Здесь есть акулы?
— Нет, — отозвался Тимур, извлекая из деревянного, полного пенопластом ящика маленький контейнер. — Они не заплывают в бухту.
— А… — Аня перевела взгляд на его руки и вдруг решила спросить не о том, о чём собиралась: — Ты сказал, что он из манаска?
— Контейнер? Там больше титана, чем манаска.
— Но что это? Металл? Я никогда такого названия не слышала.
— И не должна была.
Тим протянул ей прямоугольную коробочку. Та умещалась на раскрытой ладони почти полностью, и, казалось, что на солнце грани её, не будучи матовыми, все равно поглощают свет, сохраняя устойчивый сизо-серый оттенок своего покрытия. Аня коснулась гладкой поверхности, провела по выбитому в самом центре треугольнику, рассеченному ровной линией наискось, и тут же почувствовала странную, отдающую в пальцы вибрацию.
— Манаск — мономер, — пояснил Тимур на её удивленный взгляд. — Довольно неустойчивый. Его практически невозможно синтезировать, но кое-кто нашёл способ, и выяснилось, что сам по себе он почти бесполезен, однако в сцепке с другими, к примеру, металлами, усиливает их свойства в десятки, а то и сотни раз.
— Прорыв в науке, — хмыкнула девушка. — Почему об это ещё не раструбили по всем новостям?
— Потому что это мистика. Такого природного мономера нет, его существование тяжело доказать, а добыча и последующая обработка может производиться только через специальные установки, сконструированные из самого же манаска. И, как ты понимаешь, этих установок в мире единицы, а люди, ими владеющие, держат всё в строжайшей тайне.
— Все равно не пойму…
— Эта технология нестабильна и опасна, — ответил Тимур, пряча контейнер в карман своих широких, всю в тигриную полоску шорт. — Хорошо уже то, что никому из её создателей не нужна была ни нобелевка, ни революционный сдвиг в мировой экономике, ведь манаск такой же ресурс, как и прочие. Как, к примеру, пластики и этилены, из полимеров которых делают вообще всё подряд: от мусорных пакетов до внутренней обшивки космических кораблей.
— Ты так говоришь, будто манаск может нефть заменить, — с сомнением в голосе сказала Аня.
— Кто знает, — пожал плечами он. — Структура этого мономера настолько податлива, что нефть, с её сложным углеводородным составом, дороговизной и экологическим следом, вполне может отойти на второй план. При том, конечно же, условии, что из манаска действительно удастся создать новый вид топлива. Представь, какая жесть начнется, если появится такой конкурент? И что предпримут мировые державы, имеющие львиную долю дохода от продажи энергетического сырья?
— Захотят прибрать к рукам?
— Было бы что прибирать. Для начала нужно хорошенько вложиться в толковые исследования, геодезический поиск и разработку месторождений. Но, повторюсь, тем, кому это по силам, деньги корпораций не нужны, а уж их амбициозная жадность и подавно. Поэтому, при такой явной угрозе для бизнеса, я бы на месте тех же корпораций поступил совершенно определенным образом.
— Уничтожил? — догадалась Анна.
— О, да, — усмехнулся Тим. — И закопал бы поглубже даже самые мизерные упоминания о манаске, чтобы никто никогда не узнал, что у нас может быть более дешевое и экологически чистое топливо.
— А как же сделать мир лучше и всё такое?
— Хорошая сказка.
— А я верю в сказки.
— Неа, не веришь. Любить, быть может, и любишь, а верить — точно нет.
— Как хорошо ты меня знаешь, — улыбнулась она в ответ.
— Как и ты меня. — Тим плечом прислонился к одной из жестяных труб, что служили здесь вертикальными опорами для навеса, и смешливо поинтересовался: — Ну что, насмотрелась? Пойдём обратно?
— Да, пойдём.
— Ян, — тут же позвал Тимур, выискивая брата взглядом, — мы прогуляемся.
— Не заблудитесь, — шутливо отозвался тот.
Стоял Хэ Ян как раз рядом с прямоугольником пляжной хибары, чьи деревянные доски для верности были в нескольких местах обшиты листами проржавелой жестянки, а на плоской крыше торчала парочка кривых антенн и одна здоровенная спутниковая тарелка. В распахнутую настежь дверь наёмники затаскивали выгруженные с только что причалившего катера темно-зеленые ящики. Ян же, шутливо переругиваясь с парнями, распоряжался на счёт их расстановки.
Недлинную полоску пляжа Аня с Тимуром пересекли быстро. Миновали каркас старой, изъеденной временем лодки, и с любопытством заглянули в стоящие чуть поодаль просмоленные бочки, жестяное нутро которых было забито обугленными деревяшками и каким-то мусором. Наёмники сбрасывали сюда всё, что так или иначе могло пойти на растопку, чтобы в темное время суток разжигать огонь, а не растрачивать топливо в бензиновом генераторе позади хибарки ещё и на освещение.
Тим рассказывал ей об этом так, как если бы речь шла о быте какого-нибудь народа, со своими особенными устоявшимися порядками и каким-то полукочевым образом жизни.
— То есть наёмники не постоянно у тебя тут живут? — спросила девушка, когда маленькая бухта скрылась за поворотом дороги. — Что-то типа посменной работы?
— Кто как, — произнёс он в ответ. — Юстас, к примеру, предпочитает торчать здесь круглый год, у него из родни особо никого не осталось, поэтому на континент он наведывается довольно редко. Остальные иногда мотаются домой, к семьям, но выходные им обычно Ян раздаёт, я в это не лезу. Хотя он сам у меня тут не так уж давно обосновался.
— Я вообще не ожидала, что прям так сходу с ним познакомлюсь. Ты ведь говорил, что у него дом в Перу?
— Да, он жил там какое-то время. Но не с его работой оставаться где-то надолго.
— Наёмники вообще чем занимаются? — поинтересовалась девушка. — В целом?
— Тем, чем никто больше заниматься не будет, — неопределенно как-то пробормотал Тимур в попытке уйти от неудобной ему темы, но Аня в своём любопытстве оказалась непреклонна:
— Явно не про работу на мусорной свалке говоришь, да?
— Я говорю про военные операции в горячих точках, — сдался он. — И не только про них. Но зачастую законного во всём этом довольно мало.
— А здесь, у тебя?
— Безопасность обеспечивают, так, частный случай.
— То есть Ян бывал в горячих точках?
— М-м-м, — протянул Тимур, стараясь аккуратнее подбирать слова, — не так, как можно предположить. Он терпеть не может политику и дележки чужих территорий, поэтому нет, с автоматом наперевес он по Сирии не носился. Да и не в его статусе.
— О, боги! — В смешливом удивлении Аня прикрыла рот ладонью. — Сейчас ты скажешь, что он как какой-нибудь Джеймс Бонд!
— Если бы у служб безопасности мировых держав и у всяких арабских шейхов реально были настолько крутые агенты, к наёмникам уровня Яна они бы не обращались.
— То есть он всё-таки выполняет какие-то там особые задания?
— Если сильно упрощать, то да, типа того, — нехотя согласился Тим. — Только романтичного в этом и приключенческого ничего нет. Ему вообще как рутина, а по мне — сплошное кровавое насилие.
— Надо же, — проговорила она, явно над чем-то задумавшись. — Не каждый, наверное, на такое способен.
— Но нас с ним и воспитывали в других условиях, я, по-моему, как-то тебе рассказывал.
— Не поверишь, — остановившись посреди поросшей жухлой травкой дорожной колеи, произнесла Анна, — я все эти годы думала, что это мало похоже на правду. Ну, твои истории из детства.
— Ах, вот оно что! — деланно возмутившись, но ничуть не обидевшись, воскликнул он. — То есть твои истории про деревню культистов — это прям у вас в России на каждом шагу?
— Блин, Тимур, но взрослеть на островах с пиратами, древним племенем и контрабандой оружия?
— Да уж, мы с тобой прямо-таки нашли друг друга, — смешливо покачал головой он, запоздало понимая, как это могло прозвучать.
Но Аня, кажется, совсем не обратила внимания на чуть глубже спрятанный смысл его слов. Приложив ребро ладони ко лбу, она задумчиво оглядела рябую рыже-стальную полосу, что стелилась по тихим водам океана от самого закатного солнца до гряды прибрежных скал. Дорога вывела их на небольшой пригорок, откуда вновь стал виден краешек бухты, с её каменистыми выступами и негромко тарахтевшими, отчаливающими катерами.
Тимуру подумалось, что к ночи эти суденышки вновь прибудут в один из материковых портов. Проскользнут незамеченные ни прожекторами береговой охраны, ни навигационными устройствами и замрут где-нибудь под монолитам старых корабельных доков.
Люди, что держали свои катера на плаву даже в самых убийственных штормовых котлах, считали океан домом и в нём же проводили большую часть жизни. Лучших мастеров своего дела было ни сыскать. К счастью ли или к сожалению, здесь, в Полинезии, заниматься им приходилось тем, что приносило хоть какой-то способный прокормить многочисленную семью доход.
И речь шла отнюдь не о рыболовстве.