- К тебе, Кать. Гражданин Логинов.
Екатерина Владимировна оцепенела. Как же Логинов нашел ее? Она сказала неверный адрес умышленно.
Логинов раскланивался.
- Нашел вас, Екатерина Владимировна, хотя вы и забыли дать мне ваш адрес... - В его голосе вздрагивала насмешка. - Благодаря таланту вашего мужа, весь Балтфлот знает его адрес.
Он улыбался барской, выжидающей спокойно улыбкой, и весь он был прежний, несмотря на валенки и тулуп.
- Мой муж, Андрей Васильич, Логинов Николай Павлович.
Андрей круто склонил голову.
Кухня показала свои опрятные столы. В спальной печка разевала жгучую пасть.
Логинов погрузился в кресло.
- Тепло. Огонек... Я рад, что нашел вас. Хотелось познакомиться с господином Гвоздевым.
Он с удовлетворением выслушал молчание, последовавшее за отжившим словом "господин".
- Мне ни разу не приходилось близко сталкиваться с коммунистом, который вызывал бы лестные отзывы другого класса.
- Я не партийный пока еще, и не интересуюсь мнением незнакомых мне господ, - оборвал его Андрей.
- Ах, не партийный... пока еще?.. - осторожно сказал Логинов. - Пока еще - звучит многообещающе... Нельзя ли его откинуть?
- Нет.
Екатерина Владимировна, засмеявшись, пошла за самоваром, он давно уже нетерпеливо шуршал на плите.
Мужчины помолчали.
Сели пить чай с хлебом и медом. Андрей ел, причмокивая, а красный свет горел на его крепком затылке, сжигая волосы веселым заревом.
- Я, конечно, вам не сочувствую, - сказал Логинов, внезапно ударив ложкой по стакану и пугая Екатерину Владимировну насмешливыми зрачками. - Вам, с маленькой буквы. Хотя я и очарован утопией Томаса Мора и уважаю Гегеля. Ваш же марксистский социализм притянут за волосы к жизни, поверьте мне.
Андрея взволновало незнакомое имя Гегеля.
- Если вы хотите затеять спор, говорите, пререкаться не буду, - ответил он и, зевая, встал от стола.
Логинов оглядел его и сжался:
- Правда, вы интересны, и я понимаю вашу жену...
Андрей не слышал или не хотел слышать, бросил свое грузное тело на диван.
- Устал, а кроме того, я безо всяких тонкостей, - с явной иронией заметил он. - Излагайте, послушаю.
В глазах у Логинова прыгали такие же красные огоньки, как над углями, и голос его медленно, раздражающе волочился в теплом воздухе.
- О, ваши вожди!.. Они направляют свои прожектора туда, где умеют обращаться только с кремнем. Наш народ - надо считаться с фактами - первобытен и дик. Ему нет никакого дела до будущего, он не заботлив, ему чужда самая сущность социализма, плевать ему на ваше Завтра. Сегодня ему подай, народ живет настоящим и постоянно разоряет государство.
Тут Андрей встал, посмеиваясь:
- Нам нужно наше ЗАВТРА, куда нам старый хлам! Вы не глупы, что и говорить, но рабочий класс умнее. Он видит недужное тело с гнилыми ногами и проделывает ту самую штуку, которая так нравится докторам - ампутацию. Трах! К чорту больные ноги! Много лучше смерти. Может статься, что мы довольно бесжалостны, верно, все от того, что ни мизинчика своего не отхватываем. Наш рабочий мизинчик здоров, хоть и грязен, на вас же такие меры плохо отзываются. Просим прощенья. Однако, если бы вы не родились богатым и знатным, пошли бы с нами.
Он хлопнул Логинова по плечу, желая оборвать разговор. Бледна была Екатерина Владимировна.
- Что ты, Кать, нездорова?
- Голова болит.
Логинов перебирал взглядом их обоих.
- Чудесная жена у вас, Андрей Васильич, когда-то мы все за ней волочились...
- Нечего вам было делать, - пробормотал Андрей.
Екатерина Владимировна вспыхнула. Какое оскорбление!..
Логинов собрался уходить. Когда Екатерина Владимировна закрывала за ним дверь, сказал шопотом:
- Желаю вам того, чего у вас нет, - счастья. До свиданья, госпожа Алакаева.
- Птиченька?.. - позвал Андрей.
Ложились. Андрей знал, что она сегодня чужая, враждебная. Когда же, когда поймут друг друга?..
Птиченька ощутила, как мужнино одеяло взметнулось к ней, просунулась теплая рука, обняла за плечо...
Еще милой нежностью дышал Андрей, а она лежала молча, недвижно, стиснув зубы.
Потом вскакивала, убегала в кухню и звенела чем-то, плескаясь водою.
- Кать, не надо! - мучительно звал Андрей. Он понимал, что она освобождалась от его чар, сбрасывала с себя его поцелуи, поднимала мятежную голову. - Иди, не надо...
Она возвращалась, захолодевшая, с освеженными бедрами.
Так они засыпали, и большое лицо Андрея в полумраке извивалось виноватой, страдающей улыбкой.
--------------
Ластилось лето.
Город все еще спал. Солнечные уколы не могли его разбудить. Город затыкал глаза, уши, немой, слепой лежал трупом на болоте. Недаром вспоминалось: - Быть Петербургу пусту...