Из моих мыслей меня вырывает деловой звонок, и я отвлекаюсь, окунаюсь в работу. Спешу в дизайнерский отдел посмотреть текущие работы и обговорить с сотрудниками рабочие вопросы, снова совсем забыв о смете.
«Рассеянная стала, нужно было передать секретарю» — думаю я и возвращаюсь в свой кабинет. Сшив листы в папку, иду к кабинету Альберта. Хочу передать смету Эльзе, но её нет на месте. Смотрю на часы. Обед. «Интересно Альберт ещё здесь?» — делаю шаг к его кабинету и уже хочу открыть дверь, но улавливаю голоса. Прислушиваюсь, и мне хорошо различимы знакомые интонации капризного писка Ханны. Вот это уже интересно. Как в лучших детективных картинах, прикладываю ухо и пытаюсь уловить суть разговора. Кажется, даже дышать перестаю.
— Ну пупсик, ты же говорил, что с ней всё кончено?
— Мы же уже обсуждали эту тему, детка. Я не могу развестись.
— Ты обещал, — капризно возражает она.
— Не сейчас. Ты же понимаешь, что нужно будет делить всё? Ей и её отцу принадлежит большая часть компании. Я потеряю преимущество после развода, оставшись с минимальным процентом акций. Думаешь, меня оставят в управляющих? В лучшем случае, останется место в совете директоров.
— Но пупсик, а как же я?
— И тогда плакал твой шоппинг, поездки на курорты и новый автомобиль, — возражает Альберт, и я слышу звуки поцелуев. — Я уже не буду иметь такого доступа к финансам.
У меня уходит твёрдая почва из-под ног, я думала, что хуже уже ничего быть не может. Немного пошатываюсь, подхожу к стулу, опускаюсь на него и ловлю ртом воздух, словно рыба, выброшенная на сушу. Кислород никак не хочет проникать в лёгкие. Грудь сдавливает. И это после того, как он только несколько часов назад говорил о том, что любит, что хочет всё вернуть… Какой лжец! Невозможно… не может быть, что я все эти годы жила с таким лицемером. Теперь я уверена, что это никакая не ошибка, о которой мне все твердят. Они давно уже вместе. Ладони холодеют, покрываясь влагой… Становится дурно от мысли, что он спал с ней, приходил ко мне прямо из её постели и обнимал, целовал своими лживыми губами, ласкал… мы занимались сексом всё это время, что он был с ней…
Прислоняю ладонь ко лбу. Голова кругом. Мне так омерзительно от осознания этого, что тошнота подкатывает к горлу.
«А почему, собственно, я должна молчать? Они делают из меня дуру, а я должна терпеть? Хватит!» — решаюсь я.
Резко встаю, полная решимости и гнева на него… на неё… Мне хочется ворваться в кабинет и застать лжеца с поличным, влепить ему пощёчину, растрепать безупречные локоны этой кукле. Гнев от обиды всё сильнее разгорается в груди. Жжёт… пульс отбивает по вискам… и я больше не могу держать в себе эту злость и боль. Врываюсь в кабинет и вижу интимную сцену: Альберт сжимает её задницу, а эта… сидит на столе. Короткая юбка нескромно оголяет длинные ноги в чулках, которыми она обхватывает моего мужа. Они жадно целуются, издавая стоны и тяжело дыша. Приспущенная блузка, оголяет женские плечи и пышные округлости, поддерживаемые дорогим бельём, а расстегнутая рубашка Альберта, подтверждает их дальнейшие планы. Ханна торопливо расстёгивает ремень на мужских брюках. Они так увлечены друг другом, охвачены страстью и похотью, что даже не замечают меня. Отвратительный предатель даже не пытается скрываться, таиться, вытворяя такое прямо тут, в офисе, где мы работаем вместе. Даже дверь не закрыли!
В моей груди разгорается ярость, а в голове сгорают все предохранители. Гнев переполняет меня, требуя выплеснуть эмоции, словно вулкан.
— Значит это ты называешь любовью? Значит ошибка?! Сейчас тоже ошибся?
— Лика? Ты как здесь? — отстраняется от любовницы Альберт и торопливо застёгивает ширинку.
— Ты так ослеп от чувств ко мне, что везде мой силуэт теперь мерещится?
Парочка начинает судорожно поправлять одежду, отстранившись друг от друга, будто это может им помочь. Просто удивляюсь такой наглости.
— Лик…
— Что?! Опять я не то подумала?! — почти кричу я.
Он молчит, собираясь с мыслями, понимает, что уже отрицать очевидное и просить о примирении бессмысленно. Ханна пытается незамеченной выскользнуть из кабинета, не желая быть вовлеченной в разборки, и я ей не препятствую. Это наше личное дело. Она здесь точно лишняя.
— И давно это у вас? Хотя бы сейчас не ври мне.
— Лика, — он поднимает ладонь в останавливающем жесте, — я понимаю, это всё… — он торопливо облизывает губу и продолжает: — Но я… я не хочу с тобой расставаться. Давай договоримся.
— Договоримся?! О чём, Альберт?! И я знаю теперь истинную причину твоего нежелания разводиться, — так мерзко, так паршиво, что гнев и ярость на мужа пересиливают, ранее возникшее, желание сбежать.
— Нет… это не так… я… Лик, я хочу…
— Ну же, Альберт, скажи, чего ты хочешь? Дальше морочить обеим голову?! Признайся уже, будь мужиком! Тебе нужна компания и я или Ханна? На двух стульях усидеть не получится! — подхожу ближе, глядя прямо в наглые глаза предателя.
— Я хочу вас обеих, — выдыхает он.
Мои глаза округляются, а губы замирают в приоткрытом состоянии. Меня словно холодной водой окатили.
— Ты что?
— Да я люблю тебя, я хочу быть с тобой, но и перед ней не могу устоять. Эта похоть… Лик, я как одурманенный… Давай договоримся?
Его поток слов прерывает звонкая пощёчина. Моя ладонь горит, а рука нервно подрагивает. Никогда не делала этого. Меня трясёт от переполняющей злости и эмоций. Я словно в дурном сне. Никак не могу поверить, что всё это происходит на самом деле.
— Может я и люблю тебя, но ноги вытирать об себя не позволю! Никогда! Слышишь? Никогда я не буду терпеть любовницу между нами, — разворачиваюсь и просто пулей вылетаю из кабинета.
Бегу по коридору, а в голове слова Альберта: «Хочу вас обеих. Боже, он серьёзно?! Он хочет вот так продолжать, только в открытую, трахаться с любовницей? Хочет, чтобы я спокойно делила его с кем-то?»
На пути мне встречаются сотрудники, которые смотрят на меня с недоумением и удивлением. Видимо, на моём лице написаны все эмоции, бушующие в душе. Но мне уже всё равно. Я не могу… не могу больше притворяться, делать вид, что всё хорошо.
Забегаю к себе, хватаю сумку и ключи, но не успеваю выйти, как в дверном проеме появляется Ханна. На её лице играет злорадная улыбка, а в глазах сияет превосходство. Она надменно надвигается на меня, словно хищник на свою жертву, и я немного теряюсь. От неожиданности нога слегка подворачивается, и я упираюсь в стол пятой точкой.
— Наконец-то ты знаешь. Надоело уже разыгрывать из себя святошу.
Альберт настолько хотел быть порядочным, жалел тебя, что никак не мог признаться. Он хочет только меня, ведь ты словно неживая в постели. Говорит, как лёд холодная и бесчувственная. Столько лет одно и тоже.
Её слова пронзают словно нож в сердце, оставляя глубокие раны. Ведь это неправда! У нас с ним всё было отлично. Разве можно за несколько лет не знать, как нравится заниматься сексом моему мужу.
— Это неправда… — шепчу я.
Понимаю, что не должна позволять ей взять над собой верх, но не могу побороть смятение и подавленность от её слов. Неужели Альберт так считает или так сказал про меня ей? Как же больно от осознания этого. Понимаю, что она специально выводит меня на эмоции, но все же поддаюсь на провокацию.
— Зачем ты здесь, Ханна? — беру себя в руки. — Ты уже добилась, чего хотела.
— Отпусти его. Он мой, — шипит змея.
— Я и не держу, — собираюсь с силами и, твёрдо выпрямившись на ногах, обхожу её.
Покидаю кабинет на ватных ногах и спускаюсь в лифте на подземную парковку. Кто бы мне сказал, что я буду сбегать с любимой работы, никогда бы не поверила. Руки трясутся, и я судорожно ищу ключ. Найдя, тороплюсь нажать разблокировку. Включаю зажигание. Открываю окно, потому что мне не хватает воздуха в, прогретом летней жарой, салоне. Колёса проворачиваются от утопленной в пол педали газа, и ужасный запах жжённой резины ударяет в нос. Невидящими от слёз глазами пытаюсь найти указатель выезда. Руки дрожат. На первом же повороте цепляю крылом столб. От удара срабатывает система безопасности, и подушка с шипением вылетает прямо передо мной.
— Чёрт! Чёрт-чёрт! — луплю руками по ней.
Меня охватывает истерика. Я уже плачу навзрыд, закрыв лицо руками. Мысли в голове носятся хаотичным роем. Эмоции переполняют меня, просятся наружу и мешают трезво мыслить. Понимаю, что мне очень необходима чья-то поддержка. Мне настолько плохо, что кажется я сама не справлюсь с этой болью и гневом.
Кому звонить? Только не отцу. Я принимаю решение позвонить единственному, кто за последнее время был ко мне добр, внимателен и с пониманием отнёсся к моим чувствам. Дрожащими руками набираю номер Маркуса и в отчаянии жду, когда он снимет трубку.
— Маркус Шольц, слушаю вас.
— Маркус.
— Ангелика?.. — тепло звучит его хрипловатый голос в динамике, и мне от чего-то становится немного спокойней. — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает он.
— Мне нужно поговорить с вами, сейчас.
— Да. Конечно. Приезжайте.