Йен
— Что случилось-то? Чего тебе Нильсон вдруг понадобился? — Друг встречает вопросом, запрыгивая в машину.
— Он угрожал Эстер.
Тоб поднимает одну бровь и на секунду зависает, так и не пристегнув до конца ремень безопасности, пока я трогаюсь с места.
— Как это возможно? Он же за решеткой?
— Вот так, — бросаю взгляд на друга. И он, как всегда, понимает без слов.
— Ясно. А я зачем?
— Подстрахуй, чтобы я его не придушил там.
Тоб смотрит на меня еще пару секунд, а потом молча кивает. Я понимаю недоумение друга. Решать вопросы через силу, обещать придушить — не про меня. Да я и сам в ахере от происходящего. Внутри снова начинает закипать злоба. Представляю лицо этого ублюдка, написывающего Эс, и хочется бить его.
— Есть пара интересных маркетинговых фишек. Я видел у азиатов. Надо бы обсудить на совещании. Не знаешь, когда твой отец планировал общий сбор?
Рой мыслей в голове не сразу дает сосредоточиться на вопросе. Снова делаю вдох-выдох, прочесываю ладонью волосы и блокирую злость внутри.
Работа. Маркетинг. Совещание. Черт, Тоб же еще не знает о новостях. Никому не успел сказать, даже Эс. Попытка переключить внимание удалась.
Прокашливаюсь и заявляю без прелюдий:
— Теперь я генеральный.
Тоб снова зависает на секунду, потом присвистывает и легонько толкает меня кулаком в плечо.
— Неожиданно. С чего вдруг такие перемены?
— Отец сказал, что устал, — пожимаю плечами и кидаю взгляд на друга.
Тоб ухмыляется. Я знаю это выражение лица. Дальше будет стеб.
— Хм. Ну что ж, господин Миккельсен, когда у нас общее собрание?
— Уточни у моего секретаря.
— Вживаешься в роль на ходу. Поздравляю.
Знаю, что друг искренне рад за меня. Мы никогда не обращались друг к другу официально и, я надеюсь, не будем.
План Тоба сработал, я отвлекаюсь. По пути обсуждаем еще несколько ключевых моментов по работе и до участка доезжаю в более-менее спокойном состоянии.
Нас встречает Оливер.
— Йен, Тобиас, — по очереди жмет руки.
— Мне нужно минут пятнадцать с глазу на глаз, без камер.
— Без проблем. Надеюсь, не покалечишь мне обвиняемого? — вроде бы в шутку уточняет Оливер, а сам внимательно смотрит на меня.
Я, блять, тоже надеюсь. Молча киваю.
— По поводу твоего запроса, — добавляет он, пока мы идем в сторону камер предварительного заключения, — провели обыск у Нильсона. Нашли телефон, с которого он выходил на связь. Изъяли, конечно. Во входящих был номер некоего Блейка. Знакомое имя?
Мысленно перебираю в голове фамилии и не нахожу ничего похожего.
— Нет.
— Так и думал. Пока пробиваем кто это.
— Дай знать, как что-то нароешь, — хлопаю Оливера по плечу.
— Хорошо, — отвечает он, переключая внимание на звонящий телефон, — сами дойдете? Срочный вызов.
— Да, спасибо.
Оливер кивает одному из офицеров и дальше мы с Тобом идем в его сопровождении.
Длинный коридор, ряд глухих закрытых дверей. У каждой маленькое окошко в центре. Три этажа и на каждом стоит офицер. Камера Нильсона в самом конце, на первом этаже. Когда доходим, офицер стучит в дверь, открывает окошко и кричит:
— Заключенный, встать!
Из-за его спины, сквозь решетку в окне вижу, как Нильсон встает, поворачивается лицом к стене и опускает голову.
— К вам посетитель, — также звучно говорит офицер.
Щелкает замок, скрипит дверь, и дальше я делаю шаг в темное, маленькое помещение.
Запах спертый. Внутри койка, раскладной стол и стул. На мебели видны потертости. В углу раковина и унитаз с ржавчиной на керамике.
Перевожу взгляд на Нильсона. Он похудел. Тюремная роба висит на нем, словно велика на два размера. Сгорбленный. Лоск сошел, волосы грязные. Сейчас передо мной стоит типичный неудачник. Сложно представить, что какое-то время назад он был на благотворительном вечере и рассуждал о надежности инвестиций в недвижимость.
Встречаюсь с ним взглядом и вот тут случается диссонанс. Нильсон смотрит на меня со странным ликованием, надеждой даже. С хера ли столько радости?
Боковым зрением отмечаю, как Тоб прислоняется к стене и дверь в камеру захлопывается.
— У меня есть компромат на ваших конкурентов. Они закупают дешевое сырье на черном рынке, а продают его под известным брендом и за большие деньги. Отдайте эту информацию в СМИ, и они банкроты, — заявляет Нильсон.
Склоняю голову набок и внимательно смотрю на него. Человеческая находчивость и наглость поразительные вещи.
— Взамен вы снимаете с меня обвинения, я выхожу и тихо покидаю город, клянусь, — продолжает удивлять Кристиан.
— У тебя хватает наглости торговаться со мной после того, как ты пытался меня одурачить, а потом угрожал Эстер, — чувствую, как снова начинаю закипать.
— Я не пытался тебя одурачить. Это бизнес, я его веду как умею. Был не прав, виноват, признаю.
— То есть по-твоему бизнес-партнеры так и ведут дела? Кто кого поимеет первым? Так не бывает, Нильсон. Репутация очень важна. Раз просрешь, уже не восстановишь. Ты свою благополучно потерял. Из-за собственной тупости, жадности и лжи.
— Все мы не без греха. Только кому-то это с рук сходит почему-то. Взять хотя бы твою подружку. Милая Эстер не так уж и невинна, так ведь. Она собиралась слить мне информацию про журнал, в котором работала. Это честно, по-твоему? Или у нее иммунитет, потому что она ноги перед тобой раздвинула?
Это, блять, финиш. Ненавижу ложь и клевету даже в мелочах. В два шага преодолеваю расстояние между нами, хватаю его за грудки и впечатываю в стену.
— Ты, я смотрю, вообще краев не видишь.
— А ты не в курсе что ли, ее выходок, поэтому бесишься? — Кристиан пыхтит, держит меня за запястья и пытается оторвать от себя, — она же знала, где вся нужная мне информация находится. Лундт, осел, хранил ее в столе. У меня был доступ к камерам видеонаблюдения, и она точно входила к нему в кабинет в одну из суббот. Провела минут десять. Достаточно, чтобы сфотографировать пару файлов.
Отрываю его от стены и впечатываю еще раз. Легче не становится. Ярость внутри меня разгорается все сильнее. Кристиан стукается головой, из носа начинает течь кровь, и только я собираюсь приложить его еще раз, как на плечо ложится рука друга.
— Йен, остынь.
Вдох-выдох. Помогает слабо, вонь только усугубляет дело. Тобиас прав. Если останусь здесь еще немного, то точно покалечу этого слабоумного.
Разжимаю кулаки и Кристиан съезжает по стене на пол. Пытается вытереть кровь с лица, но только размазывает ее, делая собственный вид только хуже.
— Йен. Пошли, — друг стучит в дверь, и та тут же открывается.
— Еще раз напишешь Эстер, приеду и закончу начатое, — разворачиваюсь и иду на выход.
— Я прав, — Кристиан сплевывает на пол кровь, — прав.
Дверь камеры захлопывается, а я сжимаю и разжимаю кулаки, пытаясь успокоиться. Мысли кипят. Нильсон не может быть прав. Даже если Эс что-то и собиралась сливать ему поначалу, то потом бы наверняка мне призналась. Я спрашивал, она сказала, что нет.
— Это правда? — Не сразу понимаю, что Тоб обращается ко мне.
— Что?
— Эстер в чем-то замешана? Это может стать уликой против нее. Если записи сохранились и Нильсон ими воспользуется.
— Это неправда. Закрыли тему, — рублю сходу все предположения.
Тоб на резкость не реагирует. Мельком отмечаю удивление в его взгляде и все. И снова понимаю друга. У меня нет привычки психовать и что-то доказывать на эмоциях.
И тем не менее назойливая муха в голове продолжает жужжать. Сколько бы я себя не убеждал, что Кристиан оклеветал Эстер, спокойнее будет, если я еще раз спрошу, а она еще раз скажет нет.
Нет, ничего не было и она мне не врала.
Набираю ее номер, пока выходим из участка, но в ответ короткие гудки. Скинула. Следом приходит сообщение «На встрече по поводу интервью».
На свежем воздухе немного успокаиваюсь. Мы обсуждаем несколько деловых вопросов с Тобом по пути в офис. Работа отвлекает, это факт. Дождусь Эстер и заберу со встречи.
Уже на месте смотрю несколько документов по работе, проверяю отчеты. Мельком бросаю взгляд на телефон, но Эстер не перезванивает.
Примерно в обед секретарь зовет меня в конференц-зал на пару минут, где я обнаруживаю весь коллектив, небольшой фуршетный стол и Тобиаса с плакатом «за нового босса». Улыбаюсь, принимаю поздравлению, обещаю всем большую барбекью-пати в честь назначения. За всей этой суматохой пропускаю пару входящих от Эстер.
Перезвонить не успеваю, потому что теперь ко мне, как к новому боссу идут за подписями абсолютно все. Они же задают кучу вопросов, которые откладывали до возвращения отца.
Подписываю, отвечаю, обещаю, направляю. И так до восьми вечера. В половину девятого выпроваживаю, наконец, последнего посетителя и набираю Эс.
— Алло, — явно в хорошем настроении пребывает. Невольно перенимаю и улыбаюсь.
— Привет. Весь день хочу до тебя дозвониться и все никак. Как день прошел?
— Взаимно. Ты сам пропустил несколько моих звонков. Так что мы квиты, — смеясь, отвечает она, — день отлично. Интервью все-таки будет. Разговаривала с менеджером, обсудили место съемок.
— Ты моя умница. Знал, что у тебя все получится, — честно радуюсь ее успехам и напрочь забываю, что еще пару часов назад в чем-то там сомневался.
— А ты как? Как твой день? Я слежу за вашим аккаунтом в соцсетях. Что за праздник?
— Я теперь полноправный владелец семейного бизнеса. Отец отошел от дел.
— И ты молчал, — смеется Эс в трубку. — Поздравляю!
— Спасибо, детка. Отметим?
Не планировал, но сейчас это решение кажется правильным.
— Давай. Завтра?
— Да. Заеду в восемь.
— Договорились, — радостно щебечет Эстер на прощание и скидывает звонок.
Становится как будто теплее после разговора. Всего лишь звонок, а мне спокойно и слова Нильсона кажутся полной чушью. Не могла она соврать.