Хаос в будуаре спешащей женщины. Бесстыдно разбросаны интимные части туалета.
Зеркалова поспешно пакует вещи в вместительные чемоданы. В один засовывает манто чернобурой лисицы, во второй белье, костюмы и платья. Она увлечена и не замечает, что за ее спиной, на пороге появляется молчаливо наблюдающий Мак Рэд. Взглянув в зеркало, она видит скептический взгляд и сжатые губы мужа.
Зеркалова ошеломлена его неожиданным приходом, но она умело овладевает своим чувством и резко поворачивается к нему, улыбаясь. Но Мак Рэд замечает на лице супруги контрастную смену настроений.
— О, милый Дуглас! Как хорошо, что ты пришел. Мне нужно с тобой поговорить…
— Что это за вещи?
— Дорогой Дуг! Сегодня вечером я уезжаю в Москву.
— В Москву?! — изумлен Мак Рэд, — ведь еще не прошел и месяц со дня нашей свадьбы. Как же так?
— Дела, Дуглас! Я получила директиву партийного комитета немедленно прибыть на занятия коммунистического университета.
— Вот как!?
— Неужели ты, женившись, думал засадить меня на кухню? — кокетничая спрашивает Зеркалова.
— Можно подумать, что ты сама решаешь судьбу государства?
— Ты ведь знаешь, что в нашей стране каждая кухарка должна уметь управлять государством. А я ведь передовая женщина и член господствующей партии!
— Да, — раздраженно отвечает Mак Рэд, — управлять, конечно, можно, но жить в государстве управляемом кухаркой, вероятно, было бы очень трудно.
— Ты чем-то раздражен, мои милый… возможно у тебя на строительстве были неприятности и тебе кажется?
— Мне ничего не кажется. И имею глаза и вижу. Должен тебе напомнить, что теперь у тебя есть семья. Подумала ли ты об этом, Анна?
— Ты дорогой, воспитан в буржуазном обществе, где на женщину привыкли смотреть, как на собственность или рабыню.
— Да, но какая-то мораль, этика, любовь и элементарные семейные обязанности у вас в конце концов существуют? — раздражен Мак Рэд.
— В период построения бесклассового общества и завершения построения социализма в одной стране, многие коммунисты приносят в жертву семейную близость и часто находятся в разлуке, — объясняет Зеркалова.
— Это основы советской морали? И ты считаешь, что это хорошо? Или это приносит особое счастье людям уверовавшим в идею Маркса? — спрашивает Мак Рэд, и в его голосе чувствуются еле заметные нотки иронии.
— Мой милый, не устраивай сцен. Ничего не поможет. Я уезжаю вечером, а пока, как говорится словами советской песни:
Мак Рэд отворачивается и сквозь морозное окно рассматривает неясные, расплывчатые силуэты социалистического города…