Дорога домой была трудной и тихой. Почти неловкой — это чувство в присутствии Чёрча Эмма испытывать не привыкла. С самого начала она чувствовала себя в его молчании вполне комфортно. Но сейчас казалась себе навязчивым гостем. Большую часть пути Эмма тупо смотрела в окно, наблюдая за проносящимися мимо телефонными столбами.
Дом Каспера стоял на большом земельном участке, далеко от дороги, в окружении деревьев, и соседей поблизости не было. Дом Джерри представлял собой небольшое здание в стиле ранчо в районе, где жили представители среднего класса. Эмма стояла у багажника машины и нервно оглядывалась по сторонам.
— Марго ушла, — сказала она, чувствуя, как у нее начинают стучать зубы. Эмма не могла сказать точно, от чего — от волнения или от холода. — Она останется на ночь в Сент-Луисе у своей подруги из Джорджии. Что насчет Джерри?
— Ты видишь машину?
Она зло уставилась Чёрчу в спину.
— Твои понты не помогают.
— Твои тоже. Я накрыл его ноги, хватай их, и мы затащим его в дом.
— В дом?! — прошипела Эмма. — Что, просто положим его на диван в кабинете?
— У тебя есть место получше? — возразил Чёрч. — Просто бери его за ноги — решим, куда его деть, когда окажемся внутри. На улице мы ничего с ним сделать не сможем.
Они вытащили труп с заднего сиденья внедорожника, его верхнюю половину держал Чёрч, вторая — упала на землю. Эмма еще раз оглядела тихий район, гадая, сколько соседей смотрит сейчас на улицу, затем схватила ноги Каспера, которые теперь были надежно укрыты ярко-синим брезентом, и подняла их вверх.
Она хотела со всех ног помчаться к дому, но Чёрч отказался и пошел неторопливым, размеренным шагом. Он предложил ей представить, что они просто несут домой рождественскую елку, от чего Эмма чуть не расхохоталась. Рождественская елка? В доме Марго Хартли? Такого никогда не случалось, так что Эмма даже представить себе этого не могла. Елки стоят денег и требуют ухода — две вещи, которые Марго тратила исключительно на себя.
«Тупая Марго. Это ты во всем виновата. Искалечила меня в детстве и превратила в чудовище. Это ты должна быть сейчас в этом гребаном брезенте».
Эмма отперла дверь, и они внесли свой груз в дом. Как только дверь за Чёрчем закрылась, она опустила свой конец брезента и отступила назад. Затем зарылась руками в волосы и почесала голову.
— Хорошо. Мы его занесли. Что будем делать? — спросила она.
Чёрч отбросил свой конец трупа и начал стаскивать с себя верхнюю одежду.
— Не знаю, — вздохнул он. — Честно говоря, я не думал, что ночь закончится вот так. Я думал, что ты, возможно, попытаешься накопать на него компромат, может, будешь его шантажировать или что-то в этом роде. Подбросишь ему что-нибудь.
— Так ты что, следил за нами на случай, если что-то пойдет не так?
— Эмма, у тебя постоянно все идет не так. Вот наглядное тому доказательство, — фыркнул он, указав на завернутого в брезент покойника. — Я хотел быть рядом, когда это случится.
— Мой личный ангел-хранитель, — вздохнула она. — Все равно сейчас нам это не поможет. Я думаю, нам нужно от него избавиться, а потом выяснить, что… что будет дальше. Может, нам сбросить его в озеро?
— Да, но озеро не очень глубокое, и тут каждый год устраивают праздничный День форели, на котором маленькие дети ловят рыбу. Я уже вижу, как одному из них попадается на крючок нечто большее, чем просто рыба, — заметил он.
— Черт, — проворчала она. — Тогда зарыть его? Где-нибудь?
Чёрч нахмурился.
— Здесь мы его зарыть не можем, — сказал он, потирая рукой щеку. — Если ты станешь подозреваемой, полиция в конце концов обыщет дом и участок.
— Я? А ты?
— Я в Нью-Йорке, у них нет причин меня подозревать.
— Это кошмар, — закрыв руками глаза, прошептала Эмма. — Это просто кошмар, и я скоро проснусь.
— Заповедник, — не обращая на нее внимания, произнес Чёрч. — Мы поедем в Национальный заповедник Марка Твена и зароем его там.
— Проще простого, пошли, — простонала Эмма, снова берясь за свернутый брезент.
— Не совсем. Мы просто пройдем несколько километров через лес, в темноте, с трупом на плече?
— Несколько километров? Почему километров?
— Потому что мы не хотим, чтобы его нашли. Лентяев ловят. Мы не будем лентяями.
Эмма вдруг почувствовала усталость. В теле. В душе. Она опустилась на пол, обхватив голову руками.
— Нам нужно несколько километров тащить труп по Национальному заповеднику, по морозу, в темноте, и не попасться, — пробормотала она.
— Мы всегда можем…
Внезапно, безо всякого предупреждения, распахнулась входная дверь. Чёрч резко повернул голову, чтобы посмотреть кто там, и замер. Эмма тоже застыла, разинув рот, и увидела вошедшего в дом Джерри. В руках у него были два больших пластиковых пакета, наполненных чем-то вроде еды на вынос. Он вытер ноги о коврик и, захлопнув за собой дверь, заглянул наконец в гостиную.
Чёрч уставился на отца. Его отец уставился на лежащий на полу брезент, свернутый в форме человеческого тела. Взгляд Эммы метался между ними тремя. Наконец Джерри поднял голову и откашлялся. Быстро взглянул на Эмму, потом снова на сына и зашаркал в столовую.
— Китайская еда, — проворчал он, поставив пакеты на стол. — Я решил, что вы проголодаетесь.
Чёрч ничего не сказал, а Эмма была уверена, что перестала дышать.
— Ну что ж, — вздохнул Джерри, поправив очки. — Пошел снег. Я поставил на крыльцо мешок каменной соли. А тебе в машину — мешок с кошачьим наполнителем. Когда я заказывал еду, то не знал, что вам больше нравится, поэтому заказал всего понемногу. Ешьте, пока не остыло. Перед тем как… отправиться куда бы то ни было.
Теперь у Эммы отвисла челюсть. Чёрч не выказывал вообще никаких эмоций. Она уже было подумала, что он уставился куда-то в пустоту, отгородившись от происходящего, но потом заметила, как у него на скуле пульсирует мускул. С усиленной скоростью.
Джерри прошел по комнате, расстегивая на ходу куртку. Но прежде чем исчезнуть в коридоре, остановился. На мгновение он замешкался, потом глубоко вздохнул и оглянулся.
— Пользуйтесь пластиковыми вилками, Марго терпеть не может оставленную в раковине посуду, — предупредил Джерри, и вот тут Эмма наконец рассмеялась.
Она зажала рот рукой, и оба мужчины посмотрели на нее, затем Джерри снова откашлялся.
— А в гараже есть ручная пила. Когда закончите, положите ее на место.
С этими словами он снял куртку и пошел дальше по коридору. Они стояли молча, пока не услышали, как захлопнулась дверь главной спальни.
— Что это было? — выдохнула Эмма.
— Это было…, — Чёрч долго подыскивал подходящее слово, не сводя глаз с коридора. — Интересно.
— Китайская еда? — взглянув на стол, спросила она. — Кошачий наполнитель? Ручная пила? У него удар?
Снова повисла долгая пауза. Она вглядывалась в лицо Чёрча, пытаясь понять, злится он, расстроен или нервничает. Он не выказывал ни на одну из перечисленных эмоций, хотя, казалось, был… поражен.
— Еда для того, чтобы придать нам сил, — ответил он и, порывшись в переднем кармане, вытащил оттуда связку ключей. — Кошачий наполнитель на тот случай, если мы застрянем в снегу — это хорошее противобуксовочное средство. И ручная пила…
Чёрч не закончил. Вместо этого, он подошел к первой двери в коридоре. Эмма никогда не видела, чтобы кто-нибудь ее открывал. Эта дверь была постоянно заперта с того дня, как они с Марго переехала в дом Джерри. Она вела в подвал, который, по его словам, пару лет назад затопило. Он утверждал, что ему пришлось ободрать подвал до гвоздей, вырвать всю изоляцию, и там остались оголенные провода, водопровод и всякие опасные штуки. Для Эммы и Марго гораздо безопаснее просто туда не ходить.
Теперь Эмма призадумалась.
Призадумалась о многом.