Чёрч разбудил ее пораньше, чтобы она успела прокрасться наверх и подготовиться к новому дню. Эмма долго принимала душ, вода была такой горячей, что ее кожа стала розовой и чувствительной. Она подняла лицо к брызгам, и лишь когда вода попала ей на зубы, поняла, что улыбается.
Продолжая улыбаться, Эмма высушила волосы и вернулась в спальню. Даже когда она одевалась, уголки ее губ оставались приподнятыми. До тех пор, пока она не направилась к выходу. Положив руку на дверную ручку, Эмма взглянула на потолок.
«Я забыла спросить, что он туда прикалывал».
Джерри сидел за столом, а Марго бродила по кухне. Она все еще была в халате и в бигуди, видимо снова приспосабливаясь к прежнему графику.
— Ты сегодня подозрительно хорошо выглядишь, — проворчала она, взглянув на дочь.
Эмма с трудом сдержала улыбку.
— Позитивный настрой, — ответила она. — У меня такое чувство, будто я перевернула страницу своей… э-э… психотерапии. Мне не терпится обсудить это с доктором.
— Рада за тебя, — пробормотала Марго и, вытащив из кармана мобильник, посмотрела на экран.
Что бы она там ни увидела, это заставило ее нахмуриться.
— Спасибо. Хм, готов ехать, Джер? — спросила Эмма.
Джерри к ней повернулся и внимательно на нее посмотрел. Эмма широко эму улыбнулась. Он ей не ответил. Просто поднялся на ноги и обошел стол.
— Все будет хорошо, дорогая, — заверил он жену, забирая куртку.
— Напиши мне, как только она вернет машину, — прорычала Марго, едва подставив мужу щеку для поцелуя.
— Конечно, дорогая. Как скажешь. Эмма?
Они подошли к старому «Бьюику» Джерри. Эмма ожидала, что он сам отвезет их к своему офису, а потом за руль сядет она, но Джерри неожиданно скользнул на пассажирское сиденье. Эмма быстро обошла машину и села за руль. Он, попыхтев, отдал ей ключи.
— Рычаг переключения передач тут немного мудрёный. Иногда приходится его покрутить.
Она выехала с парковки и осторожно проехала квартал. Эмма давно не садилась за руль, и ей было немного страшновато. Но вскоре она почувствовала себя за рулем комфортно и, наконец, заговорила.
— Знаешь, Джерри, — остановившись на светофоре, начала она. — Не думаю, что когда-нибудь тебе этого говорила, но ты всегда меня завораживал.
Он не ответил, просто продолжал смотреть вперед.
«А сын-то весь в отца».
— Сначала как какое-то новое явление. Какой-то простофиля, которого Марго обманом затащила под венец. Почти как шутка, в которую ты не врубаешься. Но потом ты показал своё… внутреннее чутьё. Всегда говорил правильные слова в нужном месте и в нужный момент. Ты больше не казался мне шуткой.
Джерри откашлялся, и она взглянула на него, но он только кивнул головой влево, показывая, куда ей свернуть.
— Нет, ты не шутка. Теперь ты — диковинка. Скажи мне, Джерри, откуда ты? Я знаю, что эта чудная деревушка — не твой дом, как и та захолустная помойка, в которой ты подобрал Марго. Я спрашивала об этом Чёрча, но он тоже не знает. Как-то странно, тебе не кажется? Сын, не знает, откуда родом его отец?
Она зашла с козырей. Если Джерри хотя бы наполовину так умен, как ей кажется, то поймёт, почему она болтает. Почему задает ему эти вопросы. Он мог просто не отвечать. Просто продолжать играть в молчанку в духе Чёрча.
— Мэриленд, — ответил наконец он. — Я из Мэриленда.
— Конечно, — усмехнувшись, сказала она. — Джерри — твое настоящее имя?
— Оно указано в моих водительских правах.
— Понятно. Почему ты женился на матери Чёрча? Прости, что спрашиваю, но чем больше я живу рядом с тобой, тем больше понимаю, что ты не из тех, кто женится — и тем не менее, сделал это дважды. Зачем? — прямо спросила Эмма.
— Потому что она забеременела, — так же прямо ответил он, чем очень ее удивил.
— В самом деле? Полагаю, это очень… благородно с твоей стороны.
— Я никогда не собирался заводить детей, — продолжал он. — Но как только узнал, что это мальчик, то решил остаться. Понял, что ему будет нужен отец, там, где мать помочь не сможет.
Это было почти мило. Эмма нахмурилась. Джерри «милым» ей не казался, поэтому она не знала, стоит ли верить его словам.
— Вот как? А что насчет Марго? Ее детородный возраст давно миновал, так какое у тебя оправдание за нее? — спросила Эмма.
Он усмехнулся.
— Ты, Эмма.
— Я?
— Я никогда не хотел жениться на твоей матери, — начал объяснять он. — Но потом увидел тебя и, как уже говорил, понял, что ты идеально подходишь моему сыну. Понял, что ты сможешь наполнить его жизнь. Также я видел, какую власть имеет над тобой Марго. Ты без нее никуда не пойдешь, и наоборот. Эта женщина использует тебя как наживку на приманку.
Эмма кивнула и, когда они въехали на стоянку, посмотрела на него.
— Да, — ответила она. — Но, кажется, на этот раз она поймала кое-что, что ей не по зубам.
Наконец, когда машина остановилась, Джерри обернулся и посмотрел на нее. И снова ее поразил удивительный цвет его глаз. Совсем как у Чёрча.
— Знаешь, Эмма, иногда мне кажется, что у тебя тоже хорошее внутреннее чутьё, — сказал Джерри, и она ему улыбнулась. — И, если бы ты научилась к нему прислушиваться, может, с тобой случилось бы что-нибудь чудесное. Может, даже со всеми нами.
Прежде, чем она успела задать ему еще один вопрос, Джерри вышел из машины и направился к заводу. Некоторое время она смотрела ему в след, и ее восхищение им росло стремительными темпами. Наконец Эмма снова завела машину и выехала со стоянки.
До встречи с Розенштейном оставалось еще какое-то время, поэтому она решила прокатиться. Интересно, Чёрч еще в постели? И что имел в виду Джерри, говоря о ее внутреннем чутье? Она никогда не думала, что Джерри станет одним из этих галдящих у нее в голове голосов.
Осознав, что едет вдоль озера, Эмма направилась к дому своей старой подруги Стейси. Девушка уехала на каникулы в Джорджию и вернется теперь только в первую неделю января. Эмма вышла из машины и, обойдя вокруг дома, заглянула в окна. Дом казался совершенно безжизненным.
«Идеально».
Она обогнула дом и прошла через задний двор. Стейси жила на озере, недалеко от Джоша, хотя у нее и не было такого классного пирса, как у него. Сейчас он бы не помешал. А так… раздевшись до нижнего белья, Эмме пришлось входить в ледяную зимнюю воду постепенно. Легче было бы просто прыгнуть — ее зубы начали стучать еще до того, как вода достигла коленей. Когда она дошла до уровня бедер, Эмма резко вдохнула и в конце концов просто присела на корточки. Затем легла на спину и поплыла.
Ах, ей не хватало этого холода, такого леденящего, чтобы пронизывал ее до самых костей. К стучащим зубам добавились дрожащие конечности, но несмотря на это, Эмма довольно улыбнулась. Ей казалось, что за последние шесть недель из нее совершенно ушла жизнь, и только вчера вечером, только сегодня утром, она наконец, снова ее почувствовала.
Эмма не была суперпловчихой, но всегда чувствовала себя в воде как дома. Вода — элемент, без которого невозможна жизнь, но который с такой же легкостью может и убить. По сути, это была метафора… всего в ее жизни.
Она не была на озере с тех самых пор, как они с Чёрчем впервые поцеловались, и с одной стороны ей хотелось, чтобы он сейчас был с ней. Держал ее, не давал ей утонуть.
Но с другой стороны, Эмма была рада побыть одной. Ей нужно было многое обдумать, и, хотя ей больше не нужно было пытаться быть «нормальной», полностью отказываться от всего, чему ее научили на сеансах психотерапии Эмма тоже не собиралась. Больше никакой слепой веры. Нельзя отдавать всю себя во власть какому-то мужчине.
Она уставилась в стальное небо, взгляд рассеянно скользил по нависающим над ней облакам. Она верила всему, что сказал Чёрч, и в основном со всем была согласна. Однако она не очень доверяла его замыслам. Однажды, его сладкие слова уже стали ее погибелью. Но теперь они только возбудили в ней подозрения. Эмма любила его, она этого не отрицала. Но она ему не доверяла. Не на сто процентов. Ещё нет. На это потребуется много времени.
Она попыталась сесть прямо и держаться на воде, двигая ногами. Эмма уставилась на виднеющийся вдалеке дом Стейси. Никто его не охранял, это был маленький городок. В доме не было сигнализации. Наверное, единственным гарантом его безопасности был засов или два. Пробраться внутрь не составит труда.
Вот и отлично. У Чёрча было логово в подвале. Хорошо.
А у Эммы будет свое тайное убежище.
Добравшись до берега, она рассмеялась над своими мыслями. Логово? Убежище? Господи, они больше напоминали не влюбленных, а двух противоборствующих суперзлодеев.
Эта мысль пронеслась у нее в голове, и Эмма перестала смеяться. Перестала улыбаться. Она стояла по щиколотку в ледяной воде и смотрела на пустой, безлюдный дом Стейси.
«Суперзлодеи, ага. Интересно, что нужно, чтобы победить в таком противоборстве… или два злодея могут мирно сосуществовать?».
Когда Эмма приехала на прием, доктор Розенштейн был не в самом лучшем расположении духа. Она сидела на своем обычном месте, теребя прядь еще влажных волос.
— Ты хоть представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы скрыть то, что ты устроила в приемной? — проворчал он, роясь в сложенных у него в шкафу папках.
— Уверена, что это было не сложнее, чем скрывать нескончаемые изнасилования Каспера, которыми он тут занимается.
— Господи, Эмма, он не настолько ужасен.
— Доктор, Вас когда-нибудь насиловали?
— Честно говоря, я удивлен, что ты продолжаешь приходить на эти встречи, — вздохнул он, наконец повернувшись к ней. — Ты явно не заинтересована в том, чтобы тебе стало лучше. Если уж на то пошло, я думаю, что тебе становится хуже. И кажется, я знаю почему, Эмма.
— Наверное, потому, что я Вам об этом сказала, — заметила она.
— Я знаю о Каспериане и твоей матери, — тихо сказал он и наконец-то сел.
Эмма напряглась.
— А что с ними? — спросила она.
Одно дело, когда разговор о Каспере, мертвом призраке, поднимала она, но, когда это делал Розенштейн, Эмма заметно нервничала.
— Я знаю об их романе, — сказал он. Эмма прищурилась, гадая, куда он клонит. — И для девушки естественно ревновать к матери. Ревновать, когда мужчина не отвечает ей взаимностью. Никто не осуждает тебя за эти чувства. Но набрасываться, проявлять насилие, угрожать людям? Это недопустимо.
— Доктор, доктор, доктор, — помотав головой, простонала она. — Вы всерьёз думаете, что мне есть дело до того, с кем трахается моя мать? Если бы я устраивала истерики из-за каждого, кому она изменяла или с кем спала, меня бы упекли в психушку гораздо раньше. Мне плевать, что они спали вместе. Я за них счастлива, как слон. Хотите знать почему? Потому что каждый раз, когда он трахает ее, он не насилует какую-нибудь психически нездоровую пациентку.
— Тогда я должен поинтересоваться, откуда вдруг эта агрессия? — доктор Розенштейн откинулся на спинку стула. — Ты так стремительно шла на поправку, и тут из ниоткуда появляется совершенно новая Эмма. Скажи, ты общалась с Полом Логаном?
Она свирепо на него зыркнула.
— Я уже давно не разговаривала с Полом.
С технической точки зрения, она вообще никогда не разговаривала с «Полом». Она даже не была уверена, существовал ли когда-нибудь этот «Пол». Он всегда был Чёрчем.
— Хорошо. Это хорошо. Потому что, Эмма, если он попытается вернуться в твою жизнь, начнется всё то же самое. Он будет стараться тебя контролировать и манипулировать тобой, потому что именно этим и занимаются социопаты. Они не способны распознать и почувствовать глубокие эмоции.
Отличная мысль. Эмма даже не потрудилась заметить, что Чёрча определили как социопата лишь предположительно, и что он даже не подпадал под триаду Макдональда — под три поведенческие характеристики, которые часто присутствуют у серийных убийц. Большинство из них в юности страдали хроническим энурезом, были жестоки к животным и имели склонность к поджогам.
Эмма ничего не знала об энурезе, но она не могла себе представить даже то, что Чёрч в младенчестве мочился в пеленки, не говоря уже о простынях в подростковом возрасте. И он был совершенно равнодушен к животным — его фетишем была не столько смерть, сколько страх. А выразить страх так, как того желал Чёрч, мог только человек.
Что касается поджогов, то он рассказывал ей, как в юности поджёг дом. Но всего одно очко из трех не считается.
— Доктор, я буду иметь это в виду, если Пол Логан когда-нибудь постучится в мою дверь. Но теперь Вы заставили меня призадуматься, — сказала она, и Розенштейн заметно занервничал. — Если меня всю жизнь обманывали все, с кем я общалась, как я теперь могу доверять тому, что мне говорят?
— Ну, Эмма, лгут все. Всё дело в степени…
— Вы знаете, что я имею в виду — я говорю не о безобидной лжи. Я говорю о той, что пострашней. О той, что может разрушить мечты, разбить сердца и сломать жизни. Как мне… об этом забыть? — спросила она.
Не смотря на всю свою продажность, Розенштейн все же был хорошим врачом. Эмма больше не считала себя сумасшедшей, но ей на самом деле нужна была помощь, чтобы кое в чем разобраться.
— Это трудный вопрос, и ответ в основном зависит от тебя. От твоей готовности прощать и признавать, что люди совершают ошибки, даже ужасные. Что, возможно, ты тоже несешь личную ответственность за некоторые из этих ситуаций. Да, за некоторые из них. Как только ты поймешь, что иногда принимаешь неправильные решения, в результате которых оказываешься не с теми людьми, ты можешь извлечь из этого уроки и начать делать правильный выбор.
Хм, значит, ей нужно сделать правильный выбор.
— Но даже если я сделаю этот «правильный выбор», как я смогу доверять окружающим меня людям?
— Время. Дай людям шанс проявить себя. Никто не заставляет тебя тут же им доверять, но и списывать их всех со счетов при первой же встрече тоже не стоит. Ты можешь сохранять нейтральную позицию и дать им шанс.
Ох, а это мысль. Из этого могло что-то выйти. Простая концепция. Никакого «правильного выбора» не существовало — им был Чёрч. И все же она не могла заставить себя ему доверять. По крайней мере, пока. Ей необходимо дать ему время. Она ждала его шесть недель, может подождать и еще немного, прежде чем снова отдать ему все свое сердце.
— Кажется, я поняла, — пробормотала она. — Спасибо, доктор.
— Рад, что чем-то смог тебе помочь. Пожалуйста, Эмма, я хочу, чтобы ты пересмотрела свою просьбу о снятии опекунства с твоей матери — ну или, по крайней мере, согласилась еще на пару недель лечения в стационаре. Я действительно считаю, что могу тебе помочь.
Эмма фыркнула.
— Нет, спасибо, док. Я уже видела, что творится у вас тут в стационаре, и мне совсем не хочется забеременеть или заразиться герпесом.
— Эмма, излишняя драматичность тебе не идет.
— Вы шутите? Да это практически моя визитная карточка.
— Тогда почему ты продолжаешь посещать эти встречи? — вздохнул он. — Сегодня ты пришла одна, так ведь? Ты могла отправиться куда угодно, и тебе известно, что твоей матери я не скажу.
«Потому что, добрый доктор, я только что убила своего психотерапевта, и, если сразу после его смерти перестану сюда ходить, это навлечет на меня подозрения».
— Если Вы еще на две недели привязали меня к Марго, — ответила она. — Тогда я привяжу Вас к этому столу.
— Эта неделя была кошмаром, — простонал он, протирая под очками глаза.
— Сегодня только вторник.
— Вот именно. Сначала звонит Каспериан, говорит что-то не то о больной, не то об умирающей, не то о мертвой двоюродной сестре, и просто уезжает. Даже не задерживается. Знаю, ты, наверное, рада таким новостям, но из-за этого все мы попали в довольно трудное положение, и до сих пор не знаем, когда он вернется. Он не отвечает ни на какие сообщения.
— Ну, прошел всего сколько, день? — Эмма старалась говорить спокойным и ровным голосом, как будто эта тема совсем ей не интересна. — Если кто-то умер, то он, наверное, помогает с похоронами.
— Да, да, но все же это его работа. Твоя… твоя мать ничего не говорила? — запинаясь спросил Розенштейн.
Эмма мило улыбнулась ему.
— Нет, моя мать не упоминала о своем дорогом бойфренде, который ко всему прочему еще и мой психотерапевт. Но она сказала, что свяжется с ним через несколько дней. Я дам Вам знать, если она что-нибудь узнает.
«ХА-ХА-ХА».
— Похоже, наше время подошло к концу. Эта беседа была стимулирующей, Эмма. Надеюсь, ты что-то из нее извлекла. Увидимся в следующий раз? — спросил он.
— Хммм, пусть это останется сюрпризом. Чем-то вроде «может, да, а может, нет», — усмехнулась она и, сняв со стула куртку, накинула ее на плечи.
— Как волнительно. Ты знаешь, где выход.
Вернувшись в машину Джерри, Эмма проверила телефон. Господи, ей пришло восемь СМСок от Марго, и все с напоминанием прислать ей фотографию машины Джерри, вовремя припаркованной на стоянке его офиса.
«Мне бы следовало припарковать ее прямо на твоей жирной роже, тупая сука».
Как ни странно, пришло и одно сообщение от Чёрча. Он не был большим фанатом телефонов в любом их качестве. И тем не менее, он прислал ей сообщение с просьбой встретиться с ним в кафе недалеко от города. Эмма взглянула на часы и поморщилась.
«Мне нужно вернуть машину к полудню. У нас всего тридцать минут».
«Это куча времени. Приезжай».
«Зачем?»
«Нам нужно поговорить».
Слова, вселяющие ужас в сердце любого, кто состоит в отношениях, даже в таких нездоровых и запутанных, как у них. Прикусив нижнюю губу, Эмма заскользила пальцами по экрану телефона.
«Зачем? Нам нужно закопать еще чей-то труп?»
«Да, отлично. Пожалуйста, отправь заявление об этом в электронной форме. Я в восторге от идеи оставлять повсюду цифровые отпечатки».
«О чем нам нужно поговорить?»
«Нет здесь никакого трупа. И я тебя не бросаю. Ты уже давно была бы на пути ко мне. Не создавай трудности и просто приезжай».
Эмма завела машину и поехала.
Когда она наконец остановилась, то подумала, что Чёрч здорово погорячился, назвав это «кафе». Это было небольшое помещение в захудалом торговом центре недалеко от шоссе, примерно в пятнадцати минутах езды от города. Эмма припарковалась перед зданием и, войдя внутрь, обнаружила Чёрча за столиком в дальнем углу.
— Марго ждёт, что я пришлю ей фотографию этой чертовой машины с отметкой точного времени, так что нам лучше поторопиться, — присев, сказала она.
— Ты когда-нибудь спала с Райаном Парком?
Эмму так ошарашил его вопрос, что она по сути упала на спинку стула, чуть с него не свалившись. Ей потребовалась целая минута, чтобы прийти в себя.
— Прости… что это сейчас было? — оглянувшись по сторонам, спросила она. — Ты только что обвинил меня в измене с человеком, о существовании которого даже не должен знать?
— Нет, я задал тебе вопрос о человеке, о существовании которого я знал, но ты была не в курсе.
— Это вроде как тоже самое, — сказала она, прищурившись.
— Как тебе угодно. Ответь, пожалуйста.
— Да, — смело соврала она. — От тебя несколько недель не было ни слуху, ни духу, я решила, что ты меня бросил. Решила, что ты лжец до мозга костей. А Райан был рядом, он симпатичный, и втрескался в меня по уши. Не скажу, что он был так же хорош, как ты, потому что это просто смешно, но и не так уж плох. Полагаю, он уже сообщил тебе все кровавые подробности? Сколько раз, когда, где. Нашим излюбленным местом была подсобка уборщика на третьем этаже.
Чёрч долго на нее смотрел, потом его лицо медленно тронула улыбка.
— Я не обвиняю тебя в измене, — усмехнулся он. — И, если бы ты с ним переспала, я мог бы это понять. Но эта его страсть к тебе просто нелепа, и я поймал себя на том, что гадаю, почему. Почему этот парень так в тебя влюблен?
— Господи, Чёрч, неужели в это так трудно поверить? Меня что, невозможно полюбить? — раздраженно бросила она.
Чёрч покачал головой.
— Нет, тебя просто жуть как легко полюбить, но это потому, что мы с тобой одной породы. По сравнению с нами Райан Парк, в сущности, подвид. А если бы ты и впрямь с ним переспала, всё стало бы еще хуже. Я подумал, может, поэтому он так сходил по тебе с ума? Чуть попробовал и захотел еще.
— А кто сказал, что он не попробовал?
— С моей стороны было глупо спрашивать, — отмахнулся Чёрч. — Спишем это на ревность. Чувство, которое я никогда раньше не испытывал. Я толком не знаю, как с ним бороться.
Ха! Чёрч ревнует. Её к другому мужчине. Она была почти польщена.
— Если бы я хотела трахнуться с другим, то уж точно не с кем-то вроде Райана Парка, — заявила она, чем привлекла несколько взглядов из-за соседних столиков. — И я не пыталась бы это от тебя скрыть. Так что никогда больше не задавай мне этот вопрос.
— Понятно.
— Так откуда ты знаешь Райана? Может, это ты с ним спал? — спросила она, скрестив на груди руки.
Улыбка Чёрча стала шире.
— Думаю, тебе бы понравилось, скажи я «да», — усмехнулся он. — Нет, не спал. Хотя я его знаю.
— Очевидно. И давно? Когда вы с ним познакомились? — спросила она.
— Это я послал его в «Солнечное ранчо», — просто сказал Чёрч, повергнув ее в шок.
— Послал что… как шпиона?
— Ну, если тебе нравится это слово, то да. Сам я не мог туда пойти, чтобы узнать, как ты. Когда за ними обоими наблюдало столько лишних глаз. Когда ты так сильно сопротивлялась. Мне нужен был кто-то такой, кто мог бы за тобой приглядывать, проверять, как ты, рассказывать мне, как у тебя дела. Райан был готов сделать все это и, видимо, даже в тебя влюбиться. Кстати, это в план не входило.
— О, приятно слышать. Какого хрена, Черч?! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Где ты его нашел? По объявлению?
— В списке обвиненных за сексуальное насилие. Райан был подходящего возраста и жил неподалёку, его оказалось довольно легко найти, он спал на улицах и в приютах для бездомных. Ему страсть как нужна была доза, и лучше тебе не знать, что он предлагал взамен. Я сказал ему, что оплачу ему пребывание на «Солнечном ранчо» плюс небольшое жалованье, если он будет за тобой присматривать и обо всем докладывать мне.
— Обвиненных за сексуальное насилие…, — произнесла Эмма, и эта фраза повисла в воздухе.
Чёрч кивнул.
— Да. Два факта эксбиционизма, частые домогательства, затем обвинение в изнасиловании на свидании, из-за которого его выгнали из колледжа. Ну, может, еще упоминание о навязчивом преследовании.
— Боже, — простонала она, потирая лоб. — «Может, еще упоминание о навязчивом преследовании», как будто в этом нет ничего особенного. Ты послал следить за мной какого-то извращенца? Он действительно пытался покончить с собой?
— О, уверен, что почти все рассказанное им о себе, чистая правда. По-моему, у него дважды был передоз, и при каждой нашей встрече он определенно вел себя как припадочный.
— Зачем ты мне это говоришь? — спросила она. — Райан уже уехал, его семья перестала… черт, ты. Это был ты. Ты перестал за него платить, и его выписали. Я бы никогда об этом не узнала. Так зачем мне говорить?
— Потому что я обещал быть с тобой честным, — снова ошеломив ее, сказал он. — И я считаю, что открытость — лучший способ выполнить это обещание. Я бы сказал тебе раньше, но ты была слишком зла. Мне не хотелось подливать масла в огонь.
Что ж. Это было… неожиданно. Чёрч все ей рассказал, потому что хотел быть честным. Она не знала, как к этому относиться.
— И к тому же он не уехал, — продолжил он.
— Не уехал?
— Нет. Он живет в мотеле неподалеку отсюда.
— В самом деле?
— Да. Он боялся, что снова станет бездомным, боялся за тебя. Он очень пригодился и тебе, и мне… не помешает держать его рядом, — Чёрч говорил все медленнее и медленнее.
Эмма на секунду задумалась.
— Ага, — она наконец-то сложила два плюс два. — Он — необрубленный конец. То досье. Райан — единственная связующая нить между тобой, мной и…
— Точно, — кивнул Чёрч. — Теперь нам остается только решить, что с ним делать.
— Я думала, социопатом быть легко, — уронив голову на стол, простонала она. — Ни чувства вины, ни замешательства, ничего такого.
— Эмма, ты не социопатка, — снова засмеялся Чёрч, и она почувствовала у себя на затылке его руку. — Не льсти себе. Ты просто чокнутая, и именно поэтому тебе так тяжело живется.
Эмма подняла голову, чтобы сердито на него зыркнуть, но он зарылся пальцами ей в волосы.
— Самая лучшая из всех чокнутых, каких я только видел, и твоя нелёгкая жизнь привела тебя ко мне, так что, по крайней мере, все было не напрасно.
— Мне не нравится, когда ты милый.
— Почему?
— Потому что у тебя это очень, очень плохо получается.
— С этого момента я буду вести себя как мерзавец.
— Хорошо.
А потом он наклонился над столом и поцеловал ее. Его пальцы запутались у нее в волосах, а губы нежно прижались к ее губам. Эмма услышала вздох сидевших за соседним столиком девушек и представила себе эту сцену со стороны. Какой-то глупый спор парочки симпатичных студентов, который заканчивается идеальным поцелуем от идеального парня. Просто сценарий романтических фильмов для подростков.
«Но осторожно, девочки, идеальный парень и идеальный поцелуй дорого обходятся. Чем вы готовы пожертвовать?».