Черч стоял посреди гостиной Джерри и обводил ее внимательным взглядом. Фиксировал в памяти ее планировку и различные возможные сценарии. Человек с шагом около метра мог бы добраться от подвальной до входной двери в четыре шага. А может, и меньше, если шаги растягивать или бежать. До заднего входа идти дольше, на этом пути были препятствия — кофейный столик, кухонный стол, — но эта дверь открывалась на террасу и лестницу, ведущую к заснеженному лесу.
«Это смешно. Мне не нужно постоянно держать это в голове, потому что ничего не произойдет».
Прошлой ночью, через несколько часов после их встречи с Райаном, Эмма прокралась в подвал. Чёрч подумал, что он мог бы подняться наверх и переночевать с ней в своей старой комнате, кровать там уж точно удобней. И уж точно намного больше. У армейской койки практически отсутствовала подкладка, а его старый спальный мешок не был рассчитан на двоих.
И все же так было гораздо удобнее. В темноте, он прижимался к ней каждым сантиметром своего тела, пытаясь снова стать с ней единым целым. Погружаться в нее снова и снова в поисках того особенного темного уголка ее души, который она так искусно прятала. Просто очаровательно, как она называла себя чудовищем, хотя Чёрч был уверен, что Эмма даже не сталкивалась с живущим в ней зверем. Во всяком случае, пока.
— Я хочу убить свою мать, — прошептала она, когда он двигался на ней, в ней и вокруг нее.
— Знаю, — прошептал он в ответ, прижавшись лбом к ее лбу.
— Я хочу сделать это с тобой, — продолжала Эмма, и он стал вколачиваться в нее сильнее. — На этот раз по-настоящему. Раньше у меня ничего не получалось. Лиззи. Каспер. На этот раз я хочу проявить себя.
— Прекрати, — настойчиво проговорил он. — Не могу… ты к этому не готова. Ещё нет. Не делай этого ради меня.
— Нет, — простонала она. — Я делаю это ради себя.
Это было так трогательно, почти как чертов знаменательный момент.
«Ей этого хочется, но она не готова. А если Эмма себя заставит, то это снова будет очередной Каспер, и очень сомневаюсь, что у нее получится тащить через лес куски своей матери».
Раздался скрип, открылась дверь. Стараясь ступать неслышно, Чёрч подошел к дальней стене и прижался к ней. Прислушался. Тихие шаги по ковру: Марго проснулась. Он стоял неподвижно, пытаясь найти правдоподобные объяснения своему неожиданному визиту.
Впрочем, переживать не стоило, поскольку на полпути шаги свернули и ступили на линолеум. Она зашла в ванную. Чёрч осторожно выглянул в коридор и увидел, что дверь в комнату распахнута настежь. Послышался скрип металлического вентиля, затем древний водопроводный кран ожил, и полилась вода.
Бесшумный, как тень, Чёрч двинулся по коридору. Он остановился перед дверью ванной, наблюдая за Марго. Она стояла к нему спиной и, склонившись над ванной, поворачивала вентиль, чтобы переключить кран на душ. Вода хлынула ей на голову, и женщина немного отскочила назад.
Чёрч мог бы сделать это прямо сейчас. Ответить на молитвы Эммы и не лишать ее иллюзии невинности. Стать тем самым чудовищем, каким она его считала, и просто убить Марго. Это было бы так просто. Чёрч почувствовал, как при этой мысли его сердце забилось быстрее. Запихнуть ей в рот полотенце. Снова включить кран, затем сунуть под струю воды ее голову. Держать ее так до тех пор, пока не наполнится ванна. Внимательно смотреть в эти испуганные карие глаза, на то, как она борется за каждый вдох.
«Какой бы это был прекрасный момент! Настоящий подарок для нас с Эммой».
Чёрч сначала не понял, то ли это он дернулся, то ли давал осадку дом, но неожиданно раздался скрип. Это вырвало его из грез. Чёрч быстро моргнул и понял, что это он неосознанно сделал шаг вперед. Марго застыла на месте, склонив набок голову, словно прислушиваясь. Чёрч отступил назад.
— Эмма? — неуверенно позвала она, еще немного повернув голову.
К тому времени, как ей удалось оглянуться, Чёрч уже ушёл. Проскользнул в спальню и прижался спиной к двери. Комната была пуста, Эмма все еще спала внизу. Он рассчитывал, что до пробуждения Марго у него будет, как минимум, еще пара часов. Сколько ей нужно времени, чтобы утром собраться? Ради всего святого, она же домохозяйка.
Услышав, как закрылась дверь ванной, Чёрч вышел из спальни. На мгновение окинув взглядом коридор, он проскользнул в комнату отца. Джерри уже проснулся, оделся, и теперь сидел на краю кровати и сражался с галстуком.
— Ты рано встал, — проворчал он.
— Она хочет убить Марго.
Тишина. Джерри какое-то время держал галстук перед собой, затем медленно начал завязывать его дальше.
— Это ведь был ее психотерапевт, да? Тогда на полу.
— Да.
— Она его убила?
— Я его убил.
Что ж, теперь он произнёс это вслух. Чёрч доверял Джерри не больше, чем кому бы то ни было. Что означало, нисколько не доверял. Его тайн была достойна только Эмма. И сейчас он выболтал одну из них своему отцу.
— Ах. Как это благородно с твоей стороны.
Возможно, Чёрч ошибался, но тон его отца показался ему немного язвительным.
— Она ничего не планировала, а он хотел ее изнасиловать. Эмма не была готова это сделать, поэтому я сделал все за нее.
— Понимаю. Это определённо стоило того, чтобы провести остаток жизни за решеткой. Ты ведь в курсе, что в этом штате все еще есть смертная казнь, да?
— Конечно, — раздраженно бросил Чёрч. — То, что она ни черта не планировала, еще не значит, что не планировал я. Меня не удастся связать с этим человеком.
— Ты в этом уверен?
Снова пауза.
— Через пару дней буду уверен полностью.
— В этом-то и проблема всех опрометчивых поступков, — вздохнул Джерри, поднимаясь на ноги. — Один перетекает в другой, потом в следующий и так до тех пор, пока всё это не разрастётся как снежный ком и не выйдет из-под твоего контроля. Ты должен пресечь это в зародыше, сейчас же. Меня не волнует, что вы там делаете, просто не допускайте, чтобы следы привели сюда. Привели к вам.
— Прости, — Чёрч сильно прижал ко лбу кончики пальцев. — Можно немного отмотать назад? Просто уточнить. Ты знаешь, что тогда ночью на полу твоей гостиной лежал труп, верно?
— Само собой.
— И знаешь, что я превратил свой подвал в мясную лавку, чтобы от него избавиться.
— Я так подумал.
— И ничего из этого тебя не беспокоит? — недоверчиво спросил Чёрч.
— Пока вы, детишки, за собой убираете, мне все равно, чем вы занимаетесь у себя в комнатах, — вздохнул Джерри, натягивая на ноги ботинки на липучках. — По крайней мере, если вы делаете это здесь, вы в безопасности.
— Это безумие. Я убил человека, — прорычал Черч. — Я проломил ему ломом голову, разрубил на куски и закопал в лесу.
— И, видимо, теперь тебе не терпится этим похвастаться. Хочешь, чтобы я поаплодировал?
Чёрч еще в детстве забыл, что такое стыд или смущение, но сейчас находился в опасной близости к тому, чтобы почувствовать и то, и другое. Он постарался успокоиться и выпрямился.
— Нет. Я хочу, чтобы ты понял всю серьезность ситуации. Перед своей попыткой самоубийства Эмма хотела кое-кого убить. Я на самом деле кое-кого убил, и теперь она убедила себя в том, что хочет убить свою мать. Твою жену. Тебя это не беспокоит? Совсем?
Надевая пиджак, Джерри на секунду помедлил, затем продолжил собираться. Он провел расческой по жирным волосам, надел очки и направился к двери.
— Нет, не беспокоит, — ответил наконец он и, пожав плечами, вышел в коридор.
Он уставился вперед и, не оглядываясь на сына, и произнес:
— Так мне не придется делать это самому.
С этими словами Джерри ушел, оставив потрясённого Чёрча одного в своей спальне.
Пока Райан с Чёрчем были на своем подставном мужском свидании, Эмма обшаривала номер Райана. Ей нужно было найти что-нибудь подходящее.
Она порылась в его чемодане и проверила карманы брюк. Делая все это, Эмма вспоминала прошедший день. Чёрч с самого утра вел себя очень странно. Без единого слова, он помог ей пробраться наверх, и даже, когда Марго ушла за покупками, и Эмма снова спустилась в подвал, по-прежнему молчал. Ему явно хотелось быть Чёрчем-молчуном, и она давно научилась относиться к этому с пониманием.
Высаживая ее у мотеля Райана, он, наконец, заговорил.
— Найди что-нибудь стоящее.
Это немного действовало на нервы. По его собственному утверждению, это был ее план. Она знала, что делает. Чёрч вел себя как придурок, а это означало, что его что-то беспокоит. Это напомнило ей о том, как он вел себя в дни перед ее неудавшимся самоубийством. Так, словно он не хотел убивать Лиззи и в то же время отчаянно в этом нуждался.
Возможно, ему не хотелось убивать Марго. Сначала он усомнился в ее выборе, утверждая, что ею просто движет гнев и смятение. Ну, тут он не ошибся, все так и было — годы гнева и смятения, раз уж на то пошло. Эмма хотела выместить все свое отчаянье на Каспере, но на тот момент не знала, как, и не понимала, чего на самом деле хочет, а потом Чёрч отнял у нее этот шанс.
Если ей не удастся высвободить живущее в ней чудовище, оно сожрёт ее душу. Ей было необходимо это сделать, а Марго на самом деле являлась корнем всех ее проблем. Каждая чертова проблема, какая у нее когда-либо была, и, скорее всего, будет, случилась с ней по вине Марго.
Пришло время Марго заплатить.
Пришло время Эмме доказать, что она на это способна.
И пришло время Чёрчу доказать, что он действительно хочет быть с ней единым целым.
В то время как все ее мысли крутились вокруг двух самых главных людей в ее жизни, Эмма наткнулась на что-то интересное. На небольшой кусочек пластика в шортах Райана. Мгновение она его ощупывала, затем вытащила.
Это оказался больничный браслет «Солнечного ранчо». На нем было проставлено имя и дата рождения Райана, а также имя доктора Розенштейна и маленький штрих-код.
Браслет подходил просто идеально. Достаточно маленький и легкий, чтобы незаметно слететь с запястья. Достаточно личный, чтобы без труда определить того, кому он принадлежал — в конце концов, на нем было написано его имя.
Конечно, его скорее всего недостаточно, чтобы повесить на Райана целое убийство… или два. Но он, по крайней мере, отвлечет полицию на то время, пока Чёрч с Эммой не выберутся из ситуации.
Эмма сунула браслет в задний карман и встала, но тут ее взгляд упал на кое-что другое. Она чуть не застонала на месте и поспешила через комнату. Рядом с лампой лежал кисет с дешевым табаком и пачка папиросной бумаги. Эмма с удивлением обнаружила, что это ее любимый бренд; она даже не заметила, что Райан курил.
Она прикусила нижнюю губу и взглянула на телефон. То, что в лечебнице запрещалось курить, ни на йоту не умерило ее желания. Время от времени Марго снабжала ее сигаретами, но все же отказывалась покупать нечто столь «низкосортное», как табак. К сожалению, Эмма с годами здорово к нему пристрастилась. Она любила сама делать себе сигареты и знала, как скрутить их потуже, именно так, как ей нравилось.
Конечно, Райан и не заметит, если она просто свернёт парочку… и выкурит парочку… а, может, скрутит еще парочку…
Из задумчивости ее вывел телефонный звонок, и она взглянула на экран. Сообщение от Райана.
«Готово. Еду в мотель. Встречаемся через десять минут».
Эмма сунула телефон в задний карман, бросила последний тоскливый взгляд на сигаретные прибамбасы и вышла на улицу. Она устроилась поудобнее на полу у его двери, подальше от парковки. Через некоторое время с лестницы до нее донесся звук быстрых шагов. Из-за угла показался оглядывающийся по сторонам Райан.
Эмма нахмурилась и посмотрела на него. Обвиняемый за сексуальное насилие. Господи, как же ей везет на ненормальных! Нормальные вообще бывают? И почему она как магнит притягивает таких людей? Казалось, они везде ее разыщут, что бы она ни делала, где бы ни скрывалась.
Но сейчас, глядя на него, она ясно себе это представляла. Ей уже доводилось встречать таких, как он на вечеринках и возле баров. Нервные парни, которые хотят девчонку, но не знают, как ее заполучить. Застенчивые мальчики с неразделенной любовью, которые в конце концов чувствуют, что им кое-что причитается. О да, у нее случались такие разговоры. «Но ты мне так нравишься!», «Меня никто не замечает», «Просто позволь мне показать тебе, как сильно я тебя люблю, и ты тоже меня полюбишь, я это знаю», «Это несправедливо, я хороший парень». А потом, раз, и тебя уже зажали в углу в ванной или в переулке, сунув тебе в рот язык, о котором ты не просила, и этот «хороший парень» держит тебя и говорит, типа, пожалуйста, просто пожалуйста, вам будет так хорошо вместе, ты просто не знаешь, но он может тебе это показать.
О да, он тебе покажет, конечно.
«Нахер его».
Бедный Райан. Он вошел в ее жизнь как раз тогда, когда вся ее темнота слилась воедино и вырвалась, наконец, на свободу. Темная Эмма уже не была просто голосом у нее в голове, она стала гниющей выгребной ямой, заражающей ее изнутри. Темная Эмма планировала изгнать всю нечистую силу, а значит уничтожить все старые мысли о ненависти к себе и собственной ничтожности, все прочие голоса у нее в голове, и когда эти демоны уйдут, ну, им придётся податься куда-то в другое место.
Жаль, что ему захотелось с ней сблизиться именно в это время.
— Я кое-что достал, — выдохнул Райан, присев рядом с ней на корточки.
Эмма так долго не сводила с него глаз, что ему стало неловко.
— Что же? — спросила наконец она и посмотрела на его руки.
Разжав кулак, Райан протянул ей смятый комок чего-то похожего на бумагу.
Эмма выхватила его и, развернув, разгладила пальцами края. Это оказалась фотография. Старая, истёртая и потрепанная. Видимо когда-то давно ее сложили вчетверо и от долгого хранения края складок побелели.
На фото стоял угрюмый маленький мальчик и, сердито глядя в камеру, прижимал к груди плюшевого мишку. Он крепко обхватил игрушку за шею, от чего создавалось впечатление, что мальчик ее душит.
Рядом с ним стояла высокая женщина, и Эмма сразу же ее узнала. Это была мать Чёрча, одну руку она положила сыну на плечо, а другую — опустила вдоль тела. На фото женщина по-настоящему улыбалась, что стало для Эммы большим сюрпризом. На лице у нее сияла широкая улыбка, а роскошные темные волосы рассыпались по плечам.
Но ее глаза. Кто-то выцарапал ей глаза чем-то острым, возможно ключом. По ее лицу проходила прямая линия, застилающая зеркала ее души.
Царапины сами по себе уже были достаточно жуткими, а в сочетании с плохим состоянием фотографии эффект становился просто пугающим. Западающим в память. Словно маленький Чёрч был антихристом, и своей первой жертвой выбрал собственную мать.
«Может, это не так уж и далеко от истины. Чёрт подери, Чёрч, а ты не сдерживаешься».
— Ты видишь это дерьмо?! — прошипел Райан, поглядывая за перила, у которых они все еще сидели. — Что это? Этот парень, он жуткий. Он реально жуткий. Как Ричард Рамирес. Как Сын Сэма. Я не знаю, слушай. Не знаю, справлюсь ли я. Не знаю. Зайти в твой дом? В его дом? Должно быть, в этом доме живет дьявол. (Ричард Рамирес — американский серийный убийца, известный также как Ночной Странник. Дэвид Берковиц, также известный как Сын Сэма и Убийца с 44 калибром — американский серийный убийца — Прим. пер.)
— Да, он жуткий, — пробормотала Эмма, проводя кончиками пальцев по лицу бедного мальчика. Рядом с матерью он казался совсем маленьким. Даже хрупким. Он походил на фарфоровую куклу. Как она могла причинить ему такую боль?
— Э…Эм? Эм? Эмма? — Спросил Райан, и она вытянулась в струнку.
Девушка сунула фотографию в карман пальто.
— Где ты её нашел? — спросила она, наконец, поднявшись на ноги.
Райан тоже встал.
— У него дыра в подкладке пальто. Потайной карман. Внутри было фото. Видишь, какое оно потрёпанное? Он часто к нему прикасается. Долбанный извращенец.
Эти слова сильно задели Эмму. Чёрч не был извращенцем. Он был результатом неправильной ДНК и еще более неправильного воспитания. Он был восхитительным. Никто не смеет безнаказанно называть маленького мальчика с этой фотографии «извращенцем».
— Что ж, здорово, — сказала она. — Жуткий, жестокий, похоже, у него проблемы с мамой. Он перекладывает это на Марго. Отличная работа, Райан.
«Отличная работа, Чёрч».
— Правда? В смысле, правда-правда? — спросил он, улыбаясь ей и возясь с ключ-картой.
Эммина ключ-карта, та самая, что дал ей Чёрч, снявший Райану эту комнату, была надежно спрятана от чужих глаз в заднем кармане ее джинсов.
— Да. Я знаю, что всё это… страшно, — вздохнула Эмма и, когда он вошел в комнату, прислонилась к дверному косяку. — И очень сбивает с толку. Господи, я все время сама не своя.
Тут она не врала, но, если Эмма чему и научилась у Чёрча, так это тому, что немного честности делает ложь намного правдоподобней.
— Без тебя я бы не справилась. Райан Парк, ты — мой герой.
Господи, она прямо-таки слышала, как он в нее влюбляется. Райан покраснел и, тихо усмехнувшись, стыдливо уставился в землю.
— Ой, тебе не нужно… да ладно… теперь мы команда или типа того. Эмма, я просто хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Хочу тебя защитить, — объяснил он, снова взглянув на нее.
Его глаза были блестящими и остекленевшими, почти лихорадочными. Она узнала этот взгляд и подавила желание отступить.
— Знаю, я начал работать на него, но после встречи с тобой, тут же оказался на твоей стороне. В твоей команде. Знаю, что я вроде как твой придурочный друг, твой полоумный друг, твой ненормальный друг, но ты… ты…
Она больше не могла этого выносить. Закатив про себя глаза, Эмма схватила его за футболку и так сильно рванула к себе, что он полетел вперед. Прямо на нее. К счастью, Райан был ненамного выше ее, поэтому ей не составило большого труда приподняться и крепко поцеловать его в губы.
Ее рука лежала у него на груди, и Эмма почувствовала, как в один миг напрягся каждый его мускул. Можно было с уверенностью сказать, что его сердце заколотилось вдвое быстрей. Он стоял неподвижно, никак к ней не прикасаясь, но она знала, что в его венах пульсирует электричество. Интересно, сколько уже Райан ни с кем не целовался? Никого не трахал. Сколько времени пройдет, прежде чем одиночество его сломит, и он снова перейдёт к действиям?
— Я так тебе благодарна, — прошептала она, отстранившись и подняв на него невинные, широко распахнутые глаза. — Как только Чёрч исчезнет, мы с тобой сможем делать все, что захотим.
— Всё…, — выдохнул он и наконец поднял руку.
Его пальцы нежно коснулись ее щеки, и Эмма подавила желание поморщиться. Его пальцы были липкими и дрожали. Он себя сдерживал. Что будет, когда он сорвётся?
— Тебе не обязательно приходить в тот дом, — тихо произнесла она и, нахмурившись, отошла от него на шаг. Создав между ними некоторую физическую дистанцию, Эмма предложила ему путь к отступлению. — Там страшно. Я до смерти боюсь там находиться. И не буду заставлять тебя это делать.
Прочесть чувства Райана было легче, чем книжку с картинками. Шагнув вперед, он быстро преодолел образовавшийся между ними зазор, и мёртвой хваткой вцепился ей в плечи.
— Я приду. Ради тебя, Эм, все что угодно. Я сделаю все что угодно. Мы прижмём этого ублюдка. Хорошенько прижмём. И тогда останемся только мы вдвоем, верно? Только ты и я?
Пальцы Райана впивались ей в руки, его хватка сделалась сильнее. Наконец Эмма поморщилась и мягко от него отстранилась.
— Завтра его не будет, — сунув руки в карманы, сказала она. — Марго едет в город, а он за ней следом. У нас будет отличная возможность подкинуть фотографию. Подойдешь к дому около трех?
— В три. В три часа. Да хоть в полторы тысячи часов. Я приду. Может, встану там лагерем. У вас же рядом лес, верно? Господи, здесь везде лес. Но сейчас холодно. Наверное, я все же не буду становиться там лагерем. Но я приду, — кивая головой, пробормотал он.
При этих словах он протянул руку и начал поигрывать с ее петлёй для ремня.
— Хорошо. Очень хорошо, Райан. Мы почти всё сделали. Все складывается просто идеально, — сказала она, коснувшись ладонью его щеки.
Ему стоило побриться. И помыться. По его коже пробежала дрожь, и он наклонился к ней.
— Идеально, — выдохнул он.
— Увидимся в три.
Райан подался вперед, словно ожидая еще одного поцелуя, но Эмма повернулась и ушла. Одного раза ей было достаточно. Он пытался отвертеться и не приходить к ней домой. Так не пойдёт. Ей нужно, чтобы он был там, а значит он должен прийти. Если для этого требовался незначительный поцелуй, что ж, так тому и быть. Она добилась большего гораздо меньшими усилиями.
Чёрч сидел в машине на их прежнем месте у круглосуточного магазинчика и снова задумчиво смотрел в окно. Эмма забралась во внедорожник и стряхнула с волос снежинки.
— Фотография была отличным ходом, — сказала она и, достав ее из кармана, показала ему. — Удивительно, что ты позволил ему ее взять. Похоже, она для тебя важна.
Чёрч взял у нее фото и, взглянув на него, вернул Эмме.
— Так и было. Я оставил ее здесь, когда уехал в университет, и с тех пор ни разу на нее не взглянул. Когда ты сказала, что нам нужно что-то такое, я решил, что эта фотография как раз подойдёт.
— Не то слово. Она напугала его до усрачки. Райан думает, что ты дьявол.
— Вот и отлично.
— Он чуть не отказался идти завтра к нам домой, — сказала Эмма, снимая перчатки. Чёрч наконец-то на нее взглянул, но ничего не ответил. — Он все нес какую-то бессвязную чепуху, и я его поцеловала.
Краем глаза, Эмма следила за ним, оценивая его реакцию. Чёрч продолжал смотреть в окно.
— Всего лишь безобидный поцелуй, чмокнула его в губы. Он так отреагировал, будто я упала на колени и сделала ему предложение. Я всегда знала, что его страсть когда-нибудь очень пригодится, только не предполагала, как именно. Он прискачет завтра при полном параде.
Чёрч ничего не сказал, его молчание окутало их обоих, словно злой дух. Он просто завёл машину, вырулил на дорогу и поехал домой. Эмма решила, что они весь остаток пути проведут в молчании, но примерно на полдороги Чёрч откашлялся.
— Думаю… думаю, я пошёл в отца, — тихо проговорил он.
Эмма взглянула на него.
— В самом деле? Мне казалось, что это мать у тебя жестокая.
— Она — да. А вот я не такой уж и жестокий.
— Чёрч, ты распилил моего психотерапевта на десятки кусочков.
— После того, как он умер.
— После того, как ты его убил.
— Защищая тебя.
— Ты споришь о семантике серийного убийцы, — фыркнула она. — Может, ты и «не такой уж и жестокий», но ты хочешь им быть, а это практически одно и то же.
— Я думаю, Джерри убивал людей.
Если бы Чёрч потянулся и треснул бы ей по лицу, Эмма бы так не удивилась. Она развернулась на сиденье и, разинув рот, во все глаза уставилась на Чёрча.
— Что? Почему? — просила она. — В смысле, я знаю, что он чертовски странный, и какое-то время мне казалось, что он что-то замышляет, но…
— Сегодня утром, — продолжил Чёрч. — Мы разговорились. Он мне кое-что… сказал. Не знаю. Он всегда очень меня поддерживал. Всегда советовал мне быть собой. Делать все, что захочу. Я всегда думал, что он имел в виду в школе. Теперь мне начинает казаться, что он подразумевал совсем другое.
— Это безумие. Это не значит, что он убийца. Может, это просто говорит о том, что он очень любящий родитель. Я до встречи с тобой никого не убивала, и все же меня не коробило твое желание препарировать людей.
— Да, Эмма, но над тобой всю жизнь издевались и насиловали, и ты ебанутая на всю голову, — прорычал Чёрч. Было видно, что он не любит, когда ему перечат. Что он к этому не привык. — Джерри — какой-то менеджер среднего звена, средний класс, ходячий портрет обывателя. Он не должен спокойно принимать тот факт, что я хочу убивать людей. Не должен…
Голос Чёрча стих, и он так сильно сжал руль, что у него побелели костяшки пальцев. Какое-то мгновение Эмма колебалась, а затем наклонилась и накрыла его руку своей ладонью.
— Хорошо. Хорошо. Что именно он сказал? — спросила она, но Чёрч только покачал головой.
— Ничего важного. С исчезновения Каспера прошло уже три дня, — резко сменил он тему. — Возможно, люди уже начинают что-то подозревать. У нас максимум пара дней до того, как кто-нибудь поймет, что он действительно пропал, и вызовет полицию. Эмма, у тебя еще есть шанс всё это остановить. Мы можем просто уехать. Уехать сегодня же, прямо сейчас. Я могу отвезти тебя в аэропорт.
Она удивленно заморгала. Это что, очередная проверка? Неужели Чёрч думает, что она на это не способна? Абсурд. В конце концов, когда они уже один раз проходили через подобное, именно Эмма была единственной, кто решился это сделать. Даже два раза, если считать и ее саму.
— Мы все сделаем, — резко бросила она. — Это давно назрело. Если не покончить с ней сейчас, то я никогда от нее не избавлюсь. Даже если бы ничего этого не случилось и Каспер был жив, а она бросила бы ради него Джерри, моя мать все равно нашла бы способ втянуть в это меня. Или Каспер бы ее заставил. Или, что еще хуже, она разрушила бы ещё чью-то жизнь. Нет. Все закончится прямо сейчас. Раз и навсегда.
Чёрч глубоко вздохнул. Не знай она его лучше, то решила бы, что он немого расстроен.
— Как скажешь, Эмма. Как скажешь.