Эмма не знала, почему на следующий день так разнервничалась. Джерри был на работе. Марго уехала на какое-то местное собрание, пыталась вести себя как обычно, ее не будет до вечера, пока Джерри ее не заберет. Чёрч притаился в подвале, дверь была заперта. Так продолжалось с прошлого вечера, когда он спустился вниз. Эмме пришлось провести ночь в одиночестве, снова считая в потолке дырки.
«Реально надо уже спросить его об этих дурацких дырках».
Эмма начала нервничать. Почти вернулась к старым привычкам. Может, ему и впрямь не хотелось этого делать, и ей не нужно было его заставлять. Но потом она прогнала эти мысли. Нахер его. Если он не может на это пойти, прекрасно. Она не станет его этим попрекать.
Но и удерживать себя она не позволит. Уже трижды ему удавалось лишить ее очень ярких моментов — Лиззи, ее самоубийство, Каспер. Уж этот она ему не отдаст.
Ровно в три часа она стояла в коридоре, глядя на дверь подвала. Чёрч знал, во сколько придет Райан. Знал, что она задумала. Но она не услышала шагов на лестнице, не услышала поворота ключа. Даже когда кто-то осторожно постучал во входную дверь.
«Представление начинается».
Эмма глубоко вздохнула и направилась ко входной двери. Она немного постояла, двигая взад-вперед челюстью и пытаясь понять, какое выражение лица ей лучше принять. Затем сделала еще один глубокий вдох и, широко улыбнувшись, открыла дверь.
— Ты пришел! — выдохнула она и, выйдя на крыльцо, крепко обняла Райана.
Он тут же обхватил ее руками, и Эмма, положив подбородок ему на плечо, оглядела улицу. Несколько человек как раз привезли домой детей из школы. Не закрывая двери машин, они перетаскивали в дом какие-то вещи. Отлично.
Когда Райан начал отстраняться, Эмма отпрыгнула назад и громко вскрикнула. Все, кто находился в пределах слышимости, обернулись и уставились на них. Райан застыл на месте, пока она не хлопнула его по груди.
— Паук! — прошипела она так тихо, что невозможно было разобрать. — Господи, он был похож на гребаного тарантула!
— Какого хрена?! Где? Где? — воскликнул Райан, глядя вниз и колотя себя руками.
Он начал перескакивать с ноги на ногу и, пытаясь убежать от воображаемого паука, затолкал ее в дом. Еще раз улыбнувшись про себя, Эмма захлопнула за ним дверь.
— Кажется, он убежал, — вздохнула она, прижав руку к сердцу. — Черт, он был просто огромным.
— Твою мать, ненавижу пауков. Мне казалось, зимой они пропадают, — проворчал Райан, все еще отряхиваясь.
— Может, он прятался на карнизе и упал на тебя, чтобы согреться, — поддразнила его Эмма.
— Может быть. Господи, это дурное предзнаменование? Разве увидеть паука это не дурная примета? Черт, пожалуй, нам не стоит этого делать, — простонал он, озираясь по сторонам.
— Нет, все хорошо, все хорошо, — успокоила она Райана, схватила его за руку и, сцепив их пальцы, потащила по коридору.
— Слушай, а дом типа старый, да? — тихо проворил он.
Эмма бросила взгляд на дверь в подвал и повела его прямо в комнату Марго.
— Джерри не фанат модернизации, — проворчала она.
Несмотря на то, что со времени их короткого разговора прошел целый день, у ее в голове всё ещё вертелись слова Чёрча о том, что Джерри убивал людей. Возможно ли это? Пухлый, рыхлый Джерри кого-то убил? Ради бога, он ведь женат на Марго — если бы ему захотелось кого-нибудь прикончить, он давно бы ее убил.
— Я все еще не понимаю, зачем мне при этом присутствовать, — сказал Райан, когда они наконец вошли в спальню.
Эмма нахмурилась и выпустила его руку.
— Потому что мне… мне хотелось, чтобы это мы сделали вместе. В этой жуткой грёбаной лечебнице мне всегда казалось, что мы с тобой против всех. Думаю, именно на это я и рассчитывала.
Райан нахмурился, но ничего не сказал. Эмма достала из кармана фотографию — перед тем как уйти в себя, Чёрч вернул ей снимок — и демонстративно оглядела комнату в поисках места, куда бы его положить.
— Где бы найти такое место, где она ее не заметит? — пробормотала Эмма, постукивая по подбородку заострённым ногтем. Снова воцарилось молчание, затем Райан, наконец-то, подошел и встал позади нее.
— Ты сказала, что он, видимо, рылся в ее вещах, верно? Так, может быть, где-нибудь у ее ночного столика? Как будто он проходил мимо, и фотография выпала у него из кармана. Или, не знаю, может, он взглянул на ее фотографию, а затем посмотрел на свою настоящую маму.
Ха! Эмма была почти впечатлена. Она сложила фотографию пополам и уронила на прикроватную тумбочку.
— Например, здесь?
Он нахмурился, потом потянулся и выдвинул ящик тумбочки. Райан вышвырнул из нее какие-то вещи, затем скомкал фотографию и бросил ее в глубь ящика.
— Как будто она выпала, пока он копался в ее барахле, — сказал он. — А там она может и не заметить.
Эмма улыбнулась. Всё оказалось легче, чем она думала.
— Но может и заметить, — возразила она, доставая фотографию. — А если у кровати?
Они ходили по комнате, пробуя разные варианты. Райан засунул фотографию между матрасом и изголовьем кровати, но Эмма это забраковала. Так же, как и его предложение положить фото под кровать, в лежащую в шкафу туфлю Марго и за зеркало на туалетном столике. Когда у него на лице начало проступать отчаянье — что и понятно, они ходили по комнате кругами — Эмма забрала у него фотографию и просто бросила на прикроватную тумбочку.
— Вот так вполне хорошо, — вздохнула она.
— Так же хорошо, как и везде, где я предлагал, — почесав голову, проворчал он.
Эмма проследила взглядом за его движением, гадая, сколько волос у него выпало. Затем улыбнулась и, игриво схватив Райана за футболку, развернула его и толкнула на кровать.
— Ты предлагал хорошие места, — поддразнила его она, сев ему на колени. Райан казался совершенно потрясенным и от ее движения чуть не упал навзничь. — Спасибо за помощь, без тебя я бы не справилась.
— Не думаю. Я только…
Не дав Райану договорить, Эмма засунула ему в рот язык. Она обхватила ладонями его лицо, надеясь таким образом создать иллюзию глубокого чувства. Он застонал ей в губы и крепко ее обнял.
— Ты фантазировал об этом? — прошептала она и, подавшись назад, сорвала с него футболку. — Когда мы с тобой были в лечебнице?
— Боже, все время, — простонал он, сжав ее ягодицы. — Ты удивительная, Эм. Просто удивительная.
— Удивительная, — согласилась она, покусывая его нижнюю губу и прижимаясь к нему бедрами. — О чем еще ты фантазировал?
— О твоем теле, — скользнув руками вверх, прошептал он. Его прикосновения стали дрожащими и нервными. — О том, чтобы трогать тебя везде.
— Ммм, везде? Это сложновато, — выдохнула Эмма, снова отстраняясь, чтобы до него дошел смысл ее слов. — Ложись.
— Что? — спросил Райан, словно выйдя из состояния экстаза, в которое она его погрузила.
— Я сказала, ложись, чтобы мы могли вместе растянуться на кровати, — скомандовала Эмма, мягко толкнув его в плечи.
— Не знаю, Эм, — выдохнул он, нервно оглядывая комнату. — А что, если вернется твоя мама? Или он? Я не хочу…
Эмма стянула с себя рубашку и выпрямилась, ее груди почти касались его лица. Райан уставился на ее лифчик так, словно никогда раньше не видел ничего подобного, затем выбрался из-под нее, чтобы растянуться на кровати.
Эмма последовала за ним и снова взобралась на него. К этому моменту он уже явно очень возбудился, невозможно было не заметить эрекцию, что так сильно прижималась к ее промежности. Ее чуть не вырвало, но она справилась. В свое время Эмме много чего приходилось делать с людьми, с которыми ей не хотелось иметь ничего общего, так что один раз она могла это повторить.
— Значит, ты фантазировал лишь о том, как меня трогать? — спросила она, оставляя языком влажный след у него на груди. — И это все? Тебе никогда не хотелось меня трахнуть?
При слове «трахнуть» по его телу пробежала дрожь. Его руки снова схватили и сильно сжали ее задницу. Одна ладонь скользнула вниз по ее джинсам, а другая вцепилась Эмме в бедро, притискивая ее к нему.
— Да почти всегда, Эм. Очень много раз. Будь у нас больше времени, — пробормотал он, просовывая между ее губами свой язык. — В смысле, если Касперу можно трахаться на «Солнечном ранчо», почему нам нельзя? Я хотел показать тебе, как улизнуть из твоей комнаты, трахнуть тебя у него в кабинете.
— Боже, как это заводит, — простонала Эмма, грубо зарывшись ногтями ему в волосы.
Райан зашипел от боли, затем снова ворвался языком ей в рот и, почти ошеломив ее, провел им вокруг. Целовался он очень агрессивно и слюняво. На самом деле это ее не волновало.
Также её не волновала и рука, которую он пытался запустить ей в штаны. Она схватила его пальцы и притянула их к груди, позволив ему на мгновение обхватить ее ладонями. Но тут Райан начал дергать за бретельки, и Эмма снова оказалась в затруднительном положении.
«Отпечатки пальцев, клетки кожи, волосы и фолликулы по всей кровати и комнате, есть. Но образец спермы будет еще труднее оспорить. Как далеко я готова зайти? Чёрч прав, мне нужно притормозить и лучше все планировать».
Она грубым рывком вернула его в сидячее положение и, чтобы выиграть некоторое время, прижалась к нему всем телом. Эмма снова оказалась в ситуации, которая зашла дальше, чем ей хотелось. Как с Каспером. Как и со многим другим в ее жизни. Взглянув на губы Райана, она нахмурилась и приняла решение. Всё, достаточно. Она не собиралась дрочить отвратному парню, просто чтобы раздобыть доказательства, которые, возможно, ей даже не понадобятся.
— Нам нужно остановиться, — прошептала она, пытаясь от него отстраниться.
— Нет, — сказал Райан, покусывая ей подбородок.
Эмма вздохнула и начала толкать его в плечи. У него на коже уже выступил пот, что показалось ей интересным, учитывая, что они всего лишь целовались.
— Райан, — громко произнесла она. — Прекрати. Мы не можем заниматься этим здесь. Ты прав, в любую минуту домой может вернуться Марго, а значит и Чёрч.
— Я быстро, — выдохнул он, и его руки стремительно скользнули по ее телу.
Прикосновения Райана снова стали дрожащими, но не от волнения. А от возбуждения.
Эмма почувствовала, как у нее скрутило живот. Она знала это прикосновение, знала этот тон голоса. У него кружилась голова. Может, он даже немного прибалдел. Ему хотелось этого, и хотелось очень давно. Теперь, когда Райан, наконец, до этого дорвался, он так легко не отступит.
А может, и вообще не отступит.
— Ого, звучит романтично, — проворчала она и, просунув между ними руку, пихнула его в грудь, пытаясь высвободиться. — Хватит лапать меня, Райан, нам нужно одеться.
— Но это займет всего минуту или две, — задыхаясь проговорил он, и его рука больно сжала ее грудь. — А если у нас не будет другой возможности?
— Я готова взять на себя такой риск. Убери от меня свои гребаные руки, Райан.
— Но ты мне так нравишься, и так давно. Раньше ты никогда не замечала меня по-настоящему. Просто позволь мне показать тебе. Я тоже тебе понравлюсь, знаю. Я это знаю.
Ах. А вот и мистер Хороший Парень, как раз вовремя. Отбарабанил свои слова, как по сценарию. Эмма уже наперёд знала, чем закончится эта пьеса: она потребует, чтобы он ее отпустил, а он будет настаивать. Он завалит ее, потому что, эй! Мистер Хороший Парень клянется, что ей понравится, так что цель оправдывает средства, верно? Я права?! И она будет кричать и плакать, но все будет зашибись, потому что она ведь так ему нравится, он просто знает, что тоже ей понравится, и она его простит, поэтому он продолжит делать с ней все на свете. Потому что она ему нравится.
Как раз в тот момент, когда Эмма уже собиралась откусить ему нижнюю губу, позади них раздался громкий скрип. Очень отчетливый звук — скрип половицы где-то в коридоре. Одной рукой девушка вцепилась Райану в волосы, готовая дернуть изо всех сил, а другой уже толкала его в грудь. От неожиданного звука они оба на мгновение замерли. Затем Эмма медленно улыбнулась про себя.
— Ты слышала?! — прошептал Райан, ослабив хватку.
Она воспользовалась представившейся возможностью и выскользнула из его рук.
— Я ничего не слышала из-за твоего гребаного дыхания, — прорычала она, слезая с кровати. — Что, за последние пять долбаных минут слово «нет» перестало означать «нет»?
Райан казался совершенно ошарашенным.
— Но я думал…, — пробормотал он, пока Эмма пыталась надеть рубашку. — Думал, мы друг другу нравимся. Ты мне очень нравишься.
— Да, и, если тебе кто-то нравится, совсем не обязательно его трахать, Райан. Вот небольшой совет на будущее — как бы тебе не нравилась девушка, если она говорит тебе «прекрати», значит, ты прекращаешь, понял?
Эмма пристально уставилась на него, от чего ему явно сделалось неловко. Райан надел футболку наизнанку, после чего смущенно соскользнуть с кровати.
— Прости, Эм, — вздохнул он, потирая затылок. — Просто… я очень долгого этого ждал. Может, я слишком разволновался. Ты на меня… набросилась. Так набросилась. Что я решил, ты тоже этого хочешь.
Боже, как же ей хотелось схватить с тумбочки тяжелую настольную лампу матери и треснуть его по голове. Но потом она вспомнила, что он еще ей нужен, и глубоко вздохнула.
— Я хотела, — пробормотала она, затем откашлялась. — А потом расхотела. Сейчас неподходящее время. Не в постели моей матери. Ладно? Как я уже сказала, ты был прав, здесь небезопасно. Они на самом деле могут вернуться домой в любую минуту. Тебе лучше уйти.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Да, — сквозь зубы процедила она. — Я поговорю с тобой завтра, после встречи с доктором Розенштейном.
Райан все еще казался подавленным, его дух был полностью сломлен, поэтому Эмма сделала глубокий вдох.
— Эй, может, у него появились новости о Каспере, и тогда нам не о чем будет волноваться.
— Кроме Чёрча.
— Кроме Чёрча, — согласилась она.
Когда они вместе шли по коридору, он взял в ладонь ее руку и сжал. Эмма вновь взглянула на него, и он робко улыбнулся. Ей хотелось вырваться из его хватки, но она лишь улыбнулась ему в ответ и тоже сжала его руку, а затем повела к задней двери.
— Срежь через лес, так ты выйдешь на соседнюю улицу, — скомандовала она, практически вытолкнув его из дома.
— Эй, — он остановился на ветхой террасе и оглянулся на Эмму. — Все это чертовски странно, и я чувствую себя как-то не в своей тарелке, но… у нас ведь всё нормально, да?
Эмма обеими руками вцепилась в дверную ручку и уставилась на него. Все шло наперекосяк, он оказался ебанутым на всю голову, и до нормального им было очень далеко. Райан был больным мальчиком с серьезными проблемами самоконтроля. А она — явной психопаткой, все еще одержимой навязчивой идеей.
О, и еще Эмма хотела его подставить, чтобы он взял на себя вину за убийство, которое она собиралась совершить.
— У нас всё в порядке, — выдохнула она. — Обещаю. Ты прав, это был странный день, а мы парочка ненормальных. Мы можем попробовать в другой раз, где-нибудь наедине. Там, где никто нас не застукает.
«Там, где никто не услышит твой крик».
— С удовольствием. Увидимся, Эм.
— Увидимся.
Она смотрела, как он, спотыкаясь, спустился по лестнице, пересек задний двор и бросился к лесу. Когда Райан окончательно скрылся из виду, она, наконец, закрыла дверь. Затем обернулась и увидела позади себя прислонившегося к стене Чёрча. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Я по-прежнему вытаскиваю тебя из ситуаций, которые ты не можешь контролировать, — заметил он.
Эмме стало интересно, сколько времени он наблюдал за ними из коридора. С первого поцелуя Райана? Когда она села к нему на колени? Или, может, когда она сняла рубашку? Интересно, каково это — видеть, как другой мужчина прикасается к ней? Лапает ее.
— Я бы справилась, — ответила наконец она и, протиснувшись мимо него, направляясь обратно в главную спальню.
Чёрч фыркнул.
— Вздор. Совсем как с Каспером. Совсем как с Лиззи. Эмма, ты ничего не продумываешь до конца. У тебя есть общее представление о том, что, возможно, сработает, но ты не утруждаешь себя тем, чтобы поразмыслить, как именно воплотить это в жизнь. Нельзя вот так просто вляпываться подобные ситуации.
Одно дело, осознавать это самой. Но совсем другое — слушать, как это произносит Чёрч со свойственным ему высокомерием. Эмма бросила на него свирепый взгляд, а затем вернулась к своим делам.
— Я не вляпываюсь, — сказала она и, опустившись на колени, подняла с пола фотографию Чёрча.
Сунув её в карман, она вытащила больничный браслет Райана. Эмма аккуратно положила его на то же место под тумбочкой. Потом прошлась по комнате, поправляя все, что они с Райаном сдвинули, на что наткнулись или смяли, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что в комнате кто-то был.
— Я все планирую. Просто иногда все идет не по плану, поэтому мне приходится импровизировать, и я…
Чёрч схватил ее за руку и, больно сжав, удержал на месте. Он разъярённо смотрел на нее сверху вниз.
— Если ты хочешь отомстить матери, прекрасно. Если ты действительно хочешь лишить ее жизни, я тебе помогу. Но я не буду возиться с истериками, устроенными капризной маленькой девочкой из-за того, что мама когда-то плохо с ней обращалась. Разберись со своими тараканами, потому что, Эмма, если ты это сделаешь, то всё. Пути назад уже не будет.
— Пути назад не будет? Ты поздно спохватился, Чёрч, — прошипела она, пытаясь высвободить руку из его хватки. — Решение было принято, когда мы похоронили мою «истерику» в лесу в безымянной могиле. Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, это не у меня проблемы.
Похоже, его шокировал даже намек на то, что у него могут быть проблемы.
— Хочешь сказать, что проблемы у меня?
— Ты все время сомневаешься в том, что я смогу сделать что-то подобное. Что я с этим справлюсь. Но ты, кажется, забыл, что из нас двоих я сделала это первой. Это я планировала смерть Лиззи, и у меня хватило смелости пойти в дом и попытаться это сделать. И сделала бы, если бы ты не струсил.
— Струсил?! Эмма, там была куча людей — тебя бы арестовали, да нас обоих!
— Возможно. Так много этих «возможно». Ты, может, и умный, Чёрч, но у тебя нет всех ответов. Может, я бы убила ее, а потом вылезла в окно. Ее нашли бы только на следующее утро.
— Полиция все равно узнала бы, что это ты, — вздохнул он. — Ты была последней, кто заходил в ту комнату, тебя забрали бы тем же утром.
— Ах, но ты забываешь, что утром я тоже была бы уже мертва.
Похоже, это заявление застало его врасплох, и красноречивый Чёрч не нашёл, что ответить. Она этим воспользовалась и продолжила.
— Поэтому, может, хватит уже вести себя так, словно я беспомощная беспризорница, которой необходима твоя защита? Я не сомневаюсь, что смогу сделать все, что захочу. А вот на счёт тебя у меня серьезные сомнения.
Внезапно его рука накрыла нижнюю половину ее лица, указательный палец прижался к краю глазницы. Эмма подалась назад, и он пригвоздил ее к дверце стоящего позади нее шкафа.
— Ты во мне сомневаешься? — прошипел он.
Чёрч зажал ей одну ноздрю, и Эмма изо всех сил старалась втянуть достаточно воздуха через оставшуюся.
— Я двадцать четыре года закрывался от мира, а потом появилась ты, и я отдал тебе всего себя. Каждую частичку себя, всех своих демонов, монстров и так далее. Более того, я стал твоим отражением. Я дал тебе увидеть себя такой, какая ты есть на самом деле, и не осудил тебя за это. Я этому обрадовался. Твоим демонам, твоему психозу и всему остальному. Так что никогда, блядь, не говори, что сомневаешься во мне. Я единственный, кто действительно тебя знает — без меня тебя нет. Ты — просто ходячий призрак человека, который всё еще не покончил с собой.
Боже, как же ее бесило, когда он оказывался прав. Эмма злобно уставилась на него, впилась ногтями ему в запястье и сказала себе, что не заплачет. Не сломается и не станет той девушкой, которая будет просить у него прощения за свои глупые, необдуманные слова. Умолять его просто любить ее и позволить ей снова и снова перед ним выслуживаться.
«Нет. Он ошибается. Я не ходячий призрак. Я — личность, и способна на великие дела, и мне не нужен он, чтобы это почувствовать».
Чёрч резко отпустил ее голову, и она отшатнулась от стены, жадно втягивая воздух. Эмма потерла щеку и подбородок, пытаясь избавиться от боли, оставшейся после его мёртвой хватки.
— Если мои слова тебя беспокоят, — наклонившись, зарычал ей в ухо Чёрч. — Тогда мне не за чем говорить. Но не забывай— я здесь ради тебя. Я всего лишь хочу помочь тебе. Я сделаю для тебя все, даже защищу от себя самого. Так что никогда больше не говори, что сомневаешься во мне, поняла?
Ее ярость на Райана вскипела и вытеснила все рациональные мысли. Эмма выпрямилась и посмотрела на Черча.
— Знаешь, когда-то такое поведение было милым. Но теперь оно только наталкивает меня на одну очевидную мысль.
— Ну же. Просвети меня.
— Никто никогда не давал тебе сдачи.
Его лицо осталось бесстрастным, но Эмма почувствовала, что привела его в замешательство. Он прищурился.
— Не хочешь объяснить?
Эмма с размаху ударила его по лицу, чем, наконец, заслужила кое-какие эмоции. Похоже, это его удивило.
— Так значит, мамочка тебя обидела. Подумаешь, большие дела, — прорычала она и снова его ударила. — Когда это было? Сколько тебе тогда было лет? И сколько сейчас?
Эмма ударила его еще раз и увидела, как в его глазах вспыхнул огонь.
— Неприятно, да? Да?!
Когда она попыталась ударить его в четвертый раз, он, наконец, схватил ее за запястье, чуть не сломав ей руку.
— Тебе никогда не понять, что значит быть взрослым и при этом совершенно беспомощным! — закричала она и, пытаясь вырваться, шлёпнула его свободной рукой по груди. — Когда даже в таком возрасте тебя удерживают против твоей воли и снова и снова причиняют боль. Когда делаешь то, что не хочешь, то, что ненавидишь, но вынужден это делать. Вынужден. Ты можешь ехать куда угодно и заниматься, чем угодно, а я застряла в этом гребаном доме с этим гребаным мерзким существом, поэтому, знаешь, что?! Мне надоело тебя жалеть. И, если ты еще раз так ко мне прикоснешься, клянусь Богом…
Он прервал Эммину речь поцелуем, резко притянув ее к себе. От прикосновения его губ она чуть не заплакала.
«Ах, Чёрч. Ты всегда без всяких слов знаешь, что я пытаюсь сказать и, что мне на самом деле нужно».
— Тебе никогда больше не придется такого делать, — выдохнул он, когда они оба рухнули на шкаф. — Никогда. Если бы я знал, что ты собираешься делать с ним такое…
— Так было быстрее всего, — задыхаясь, проговорила она и дернула его за футболку. — Самый простой способ разбросать повсюду следы его ДНК.
— Или же мы могли просто его убить и повалять по комнате его труп, — проворчал Чёрч, стягивая с нее джинсы.
— Значит, вот как теперь всё будет? — сказала она, скидывая с себя ткань. — Чтобы получить от кого-то желаемое, будем просто его убивать?
— Если потребуется, — ответил он, резко подняв ее над полом. Пока Чёрч нес ее через комнату, она обхватила его ногами. — И особенно если этот кто-то к тебе прикасается. Видеть на тебе его руки… Надеюсь, ты знаешь, что однажды я его прикончу.
— Можно мне посмотреть? — выдохнула она ему в ухо, а потом прикусила мочку.
Ей показалось, что он возится с одеялом, но когда Чёрч уложил ее на кровать, то она почувствовала под собой голый матрас. Он сдернул вместе со всем остальным постельным бельем простынь.
«Умный мальчик».
— Я не хотел причинить тебе боль, — прошептал он и, задрав ей рубашку, стал целовать ее между грудей. — Просто…
— Просто ты не знаешь, как ее не причинять, — выгнув спину, попыталась вставить она.
— Я не умею быть нежным. Никто никогда меня этому не учил. В этом не было никакого смысла, — попытался объяснить он.
Чёрч оторвался от нее, но только, чтобы стянуть через голову футболку, а затем снова накрыл ее собой.
— Мне нравится, когда ты грубый, — извиваясь под ним, выдохнула Эмма. Он провел ногтями по ее грудям, а потом вниз по телу. — Просто… Я так зла, Чёрч. Все это время. Это его мне хотелось ударить. Хотелось разодрать его гребаное лицо. Но я не могла, поэтому ударила тебя. Прости.
— Не надо извиняться, — прорычал он и, сорвав с Эммы рубашку, скользнул зубами по ее ключице. — Уже нет. Если хочешь ударить меня, ударь.
— А ты, если хочешь оставить на мне шрам, — задыхаясь проговорила она и расстегнула его ремень. — Тогда оставь на мне шрам.
А потом Чёрч был горячим и твердым у нее в руке, а она под ним — влажной и податливой. Какое-то время они не разговаривали, лишь тяжело дышали, толкались и рвались, а потом он снова наполнял ее собой, хотя Эмме это всегда казалось чем-то большим. Слова «наполнял» тут недостаточно. Он скорее «возвращал». Возвращал ей недостающую частичку ее самой.
«Вот почему я почти все время полный псих, потому что я не могу постоянно быть у него в голове, а он — в моем теле. А всегда должно быть именно так».
— Только так я не чувствую себя сумасшедшей, — простонала она, приподнимая бедра в одном ритме с ним, побуждая его двигаться быстрее. Сильнее. Требуя больше.
— О, Эмма, — усмехнулся ей в шею Чёрч, и она снова почувствовала его зубы. Девушка вскрикнула, подумав, что он прокусит ей кожу. Надеясь, что прокусит. — Как бы мне ни хотелось, я не могу трахать тебя все время.
— Не сейчас, — сказала Эмма, когда он ее отпустил. — Может, в будущем. Может, после…
— Думаешь, ты это заслужила? — хмыкнул он и оперся на локти, чтобы вколачиваться в нее сильнее. — Все эти гребаные проблемы, сомнения, никакого доверия.
— Я заплатила за всё сполна, — задыхаясь, проговорила она. — Кровью. Теперь твоя очередь.
— Я не собираюсь ни за что платить, — прорычал Чёрч, и хоть она и не представляла, что такое возможно, стал трахать ее еще сильнее. Врезаться в нее.
Эмма закатила глаза, ее голова соскользнула с матраса и свесилась с кровати.
— И знаешь почему, Эмма?
Она хотела ему ответить, правда хотела, но ее так сильно трясло и лихорадило, что у нее из головы вылетели все слова. Кроме того, внизу живота нарастал взрыв, и какие уж тут слова, когда нужно искать укрытие.
— Я не должен платить за то, что и так уже принадлежит мне, — нагнувшись к ней, прошипел ей на ухо Чёрч. Ее соски вжались в его твердую грудь. — За то, что изначально задумывалось и создавалось для меня. Ты всегда была моей, даже до нашей с тобой встречи. И чем скорее ты это поймешь, поймешь, что всегда любила меня, тем скорее тебе удастся избавиться от всей этой безумной херни.
Какое обещание. Его голос, его слова всегда были ее погибелью, и Эмма, вскрикнув, кончила. Казалось, все ее тело разлетелось на части. Схватив Эмму за затылок, Чёрч рывком поднял ей голову и, впившись в губы поцелуем, проглотил ее крик. В рот ворвался его язык, заставив забыть о Райане.
Он кончил сразу после Эммы, с силой толкнулся в нее и крепко к ней прижался. Проникая как можно глубже, все больше растворяясь в ее темноте. Она провела пальцами по его спине, пока он, дрожа и напрягаясь, отдавал ей все, что имел.
«Всегда. Всегда мы отдаём друг другу все. Почему нам нельзя быть такими все время?»
Какое-то мгновение они приходили в себя, тяжело дыша и спускаясь с небес на землю. Её голова снова свесилась с матраса, и Эмма вверх ногами уставилась на старый поцарапанный комод Джерри. Марго положила на него большую салфетку, и Эмма чуть не рассмеялась. До знакомства с Джерри Марго салфеток в глаза не видела.
— Ты улыбаешься.
Эмма подняла голову, чтобы взглянуть на его лицо, но Чёрч прижимался щекой к ее груди, отвернувшись в другую сторону. Она облизнула губы и кивнула, затем провела пальцами по его волосам.
— Так и есть. Иногда с тобой я забываю о своём безумии. Иногда… ты делаешь меня счастливой.
— Когда-нибудь так будет всегда.
Он скользнул вниз по ее телу, двигаясь в замедленном темпе, целуя ее скользкую от пота кожу. Чёрч провел языком по едва заметному шраму у нее на животе, который оставил несколько месяцев назад. Затем скользнул ей между ног и прижался губами к шраму у нее на бедре. Ее улыбка исчезла.
— Когда-нибудь, — вздохнул он и, наконец, полностью от нее отстранился. — Когда-нибудь ты полюбишь меня так же, как я люблю этот шрам, и тогда ты даже не вспомнишь, что такое безумие.
Эмма закрыла глаза и, закусив поджатые губы, подавила желание прикоснуться к своему шраму.
«О, Чёрч. Разве ты не видишь, что все моё безумие от любви к тебе? Я не верю ни единому твоему слову и каждую минуту жду, что ты предашь меня или бросишь, но все равно так сильно тебя люблю, что мне трудно дышать. Как можно любить кого-то вот так и при этом оставаться нормальной? Пожалуйста, докажи мне, что я не права. Пожалуйста. Потому что я очень сомневаюсь, что в следующий раз мой нож промахнется мимо нужного места, и тогда для любви у тебя появится шрам побольше».