Подвал погрузился в темноту, и Марго закричала. Пронзительный женский визг, словно из дешевого фильма ужасов. Раздался шорох, и Эмма поняла, что Чёрч отошел в сторону. Он возился с большими галогеновыми лампами.
— Генератор, — раздался в темноте его тихий голос.
Снова сверкнула молния, на этот раз такая яркая, что, казалось, ударила в задний двор. Вспышка осветила половину подвала, и Эмма увидела, как Чёрч вышел через заднюю дверь, волоча за собой удлинитель. Кроме того, она заметила, что Марго вскочила с кресла и стала быстро прокрадываться к лестнице.
— Она на освободилась! — прокричала сквозь раскаты грома Эмма и, когда все снова погрузилось во тьму, побежала к лестнице.
Видимо, Марго поднялась на ноги. Эмма услышала на лестнице шаги, и в тот же миг ее нога коснулась нижней ступеньки. Девушка выругалась и как можно быстрее побежала вверх. Лампы зажглись как раз в тот момент, когда Марго выбегала из подвала.
— Она наверху!
Где, черт возьми, Чёрч? Он мог двигаться намного быстрее нее. Однако внутрь он не вернулся. Эмма снова выругалась и продолжила свой путь на первый этаж.
Оказавшись в коридоре, она немного растерялась. Марго ещё не вышла из дома — она ломилась во входную дверь. Казалось, та никак не хотела открываться. Женщина кричала и пыталась выбраться.
Но еще более странными было освещение. В центре кухонного стола мягким светом горел желтый туристический фонарь. На кофейном столике стояло несколько зажженных свечей. Чёрч что, успел обежать дом, забраться внутрь и расставить все это до того, как они поднялись по лестнице?
«Это не имеет значения — сейчас Марго вспомнит, как работают дверные засовы, так что пошевеливай задницей».
Сделав глубокий вздох, Эмма преодолела жгучую боль в ноге и ребрах и бросилась через гостиную. Марго, наконец, ее заметила, но не так быстро, чтобы от нее увернуться. Эмма врезалась в нее плечом, как тараном, и Марго отлетела к стене у двери. Отскочив от стены, Марго взвизгнула и упала на пол. Эмма отшатнулась назад и сильно ударилась о выходящее на улицу окно. От раската грома стекло под ней задрожало.
— Не слишком приятно, правда, Марго? — хрипло рассмеялась Эмма. — Помнишь своего мужа номер три? Помнишь, как он гонялся за мной по всему дому, а я убежала и спряталась под твоей кроватью? Помнишь, что ты сказала? Что-то вроде… «Эмма, давай посмотрим правде в глаза, рано или поздно это всё равно случится». Боже, ты была дерьмовой матерью.
— По крайней мере, я не гребаная психопатка! — закричала Марго и, к удивлению Эммы, схватила ее за лодыжки и дернула на себя.
Эмма тоже взвизгнула и, приземлившись на больные ребра, заорала во все горло. Она ничего не могла поделать, когда Марго вскочила на ноги и побежала по коридору. Передние окна не открывались, но в спальнях они были раздвижными. Её мать могла с легкостью открыть их и сбежать.
«Где тебя черти носят, Чёрч?! Что там была за фигня насчет ударов молотков и дождя? Потому что если я не смогу положить конец этому пути разрушения, то лучше это сделать тебе».
Но он так и не появился. Зато, с трудом поднимаясь на ноги, Эмма увидела кое-кого другого. Из спальни появилась фигура, которая так сильно напугала Марго, что она упала на задницу. Вскрикнув, женщина начала отползать назад, и снова Эмме показалось, что она видит все в замедленной съемке. Она сделала глубокий вдох, и поднялась на ноги.
— Привет, Марго, — спокойно произнёс Джерри.
И если это был не самый крышесносный момент за весь вечер, тогда Эмма уж и не знала, какой.
По лицу Марго текла кровь, на лбу зияла глубокая рана, нос был явно сломан. Эмма знала, что она тоже неважно выглядит, поскольку стояла, держась рукой за стену и приподняв одну ногу над полом.
И все же это был старый скучный Джерри Логан. Все в той же гребаной рубашке с кофейным пятном. В тех же очках и галстуке, с тем же мертвым выражением глаз. Какое-то время Эмма думала, что это просто пустой взгляд, но теперь поняла, как же она ошибалась. Его глаза явно были мертвы, потому что в глубине души Джерри таковым и являлся.
И в тот же момент она поняла, что Джерри взвел курок покачивающегося у него в руках дробовика.
— Дж-дж-джерри? — запинаясь пробормотала Марго и поползла из коридора.
Джерри медленно последовал за ней. Она наткнулась на край дивана и в конце концов стала его огибать.
— А у нас тут настоящая буря, — вздохнул он, выглянув на улицу через щель в жалюзи. — Похоже, электричества нет во всем квартале.
— Джерри! — рявкнула Марго, ее голос зазвучал с былой силой. Эмма вздрогнула и снова обхватила себя руками. — Слава богу, у тебя есть оружие! Они сумасшедшие! Сумасшедшие! Они хотят нас убить!
— Нет, Марго, — выдавила из себя Эмма. — Только тебя.
Если Джерри и удивило это заявление, то он не подал виду. Он снова вздохнул и отошел от окна.
— Ради бога, Джерри! Направь на нее ружьё, чтобы я могла вызвать полицию! — раздраженно бросила Марго и вытерла лицо рукавом свитера.
Потому что лишь Марго Хартли в такой момент могла беспокоиться о внешности и не врубиться, что только что был официально подписан ее смертный приговор.
— Эмма, ты на днях меня кое о чем спрашивала, — медленно проговорил Джерри, поднимая ствол дробовика, чтобы держать его обеими руками.
— О том, откуда ты, — вспомнила она. — О том, почему ты женился.
— И я сказал тебе, что женился на матери Чёрча, потому что она забеременела, а на Марго — потому что захотел познакомить тебя с моим сыном.
— Да. Я помню.
— Что, черт возьми, происходит? — настойчиво спросила Марго и захлебнулась собственными словами, когда ей в лицо нацелились дула двустволки. — Джерри?!
— Ты, — стальным голосом произнес он. — Человеческий мусор. Я понял это сразу же, как тебя увидел. Ходячая грязь, пытающаяся отравить своей желчью каждого встречного.
— Я что?! Ты сказал…
Джерри сделал шаг вперед, и она отползла от него в гостиную, к кофейному столику.
— Ты показалась мне просто идеальной. Я так давно этого не делал, и тут появляешься ты, словно подарок вселенной. Мы сходили на свидание. На несколько свиданий. Ты начала мне доверять. Захотела меня прибрать. А потом у нас было пятое свидание.
— Мы собирались пойти перекусить, — пропищала Марго. — Но я поняла, что что-то не так. Ты был так холоден, когда заехал за мной. Я подумала, что ты собираешься со мной порвать. К тому времени я уже узнала о твоей пенсии.
— Да, узнала. Скажи, это твой обычный трюк по завлеканию мужиков? Выставить перед ними свою красивую дочь, словно телячью котлету? — спросил он.
— Да, — ответила за нее Эмма, и мать вздрогнула.
— Я не могла дать тебе уйти. Ты странно себя вёл, и я решила, что ты на нее поведешься. И какое-то время мне казалось… казалось, что это сработало.
Он прижал к плечу приклад дробовика, и Эмма впервые увидела, что когда-то Джерри, по всей вероятности, был пугающим человеком. Может быть, даже немного страшным.
— О, ещё как сработало. Если бы ты тем вечером не привела меня домой, если бы я не встретил Эмму, то убил бы тебя и сбросил твое тело с 72-го шоссе. Ты даже не представляешь, насколько близка была к смерти. Да ты должна была каждый день благодарить свою дочь, потому что тем вечером она спасла тебе жизнь.
— Она… ты… что? — выдохнула Марго.
— Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, — сказал Джерри, переведя взгляд на Эмму. — Ты напомнила мне моего сына, который, как я уже знал, вырастет таким же, как я. Слишком непохожим на других, слишком особенным, чтобы быть как все остальные. Но его мать, еще одно чудовище вроде Марго, причинила ему боль. Она его надломила. Ему нужна была чья-то помощь. Чья-то поддержка. Не моя. От меня он ни за что бы ее не принял. Он практически со мной не разговаривал. Но ты, Эмма… Я знал, что, если тебя слегка подтолкнуть, ты станешь для него именно тем, кем нужно.
Эмма уставилась на него, у нее шла кругом голова. Джерри хотел убить Марго? Господи, если бы он это сделал, то избавил бы их всех от кучи проблем.
Конечно, тогда бы Эмма, скорее всего, все еще жила в Алабаме, проводя часы в ожидании своей очередной попытки самоубийства, и, естественно, когда это неминуемо произошло, рядом не оказалось бы Чёрча, чтобы ее спасти.
И Чёрч остался бы совсем один, думая, что никто никогда не сможет его понять и полюбить. Что он тоже никого не сможет полюбить. И из-за этого ему бы никогда бы не удалось достичь истинного величия.
И какой трагедией бы всё это стало.
— Мать Чёрча…, — выдохнула Эмма, и ее голос стих.
Джерри кивнул и опустил дробовик. Это движение испугало Марго, которая явно была потрясена его признанием. Она вздрогнула и отодвинулась еще немного назад, теперь уже оказавшись между кофейным столиком и кухонным столом.
— Господи, — буркнул Джерри. — В те дни… я работал, переезжая из штата в штат, и это уже стало походить на игру. Даже когда мне не хотелось, я все равно… ну, иногда люди умирали. Видишь ли, у меня не было никого, кто мог бы мне помочь, как ты у Чёрча. Я думал, что таким человеком для меня может стать его мать, но она оказалась сущим кошмаром. Жизнь в маленьком городке разъела ее душу задолго до моего появления. Какое-то время я терпеливо ждал нового назначения, чтобы наконец от нее избавиться. Как вдруг она сказала мне, что беременна. И тут я понял… вот почему я постоянно переезжал с места на место. Вот почему я никогда не встречал никого похожего на себя. Потому что моим партнером, моей второй половиной, должен был стать мой сын. Но потом его чёртова мамаша сломила Чёрча, и с тех пор я пытаюсь загладить свою вину.
Ооо, это был почти милый момент в одной из самых жутких историй, какие она когда-либо слышала.
— Вы чокнутые, вы все чокнутые, — снова зарыдала Марго, обхватив голову руками и скорчившись на полу. — Я этого не заслужила. Я была хорошей женой. Хорошей женой.
— Марго, ты свою задачу выполнила, и я тебе за это благодарен, но тебя сложно назвать хорошей женой. Не прошло и месяца после твоего переезда сюда, как ты переспала с моим соседом, а потом начала спать с тем психотерапевтом. Жаль. Он так и не узнает, что по сути, ты причина его смерти.
— Его… что…? — ахнула Марго и наконец подняла голову.
Она взглянула на Джерри, потом на Эмму. Эмма молча смотрела на неё.
— О, боже мой, ты его убила. О, боже мой, вы все сумасшедшие, и вы хотите убить меня и о, боже мой.
— Эмма, — заговорил Джерри, не обращая внимания на причитания жены. — Я хочу, чтобы ты знала: даже если это выглядело совсем не так, я всегда был к тебе внимателен. Когда ты говорила о своих оценках, друзьях или Чёрче, я слушал. Слушал все эти слова и то, что между, над и под ними, и я тебя слышал. Думаю, ты способна на удивительные вещи, Эмма. Ты достойна чего-то великого.
Ах. Это слово, которое она так любила, то, чего она жаждала больше всего на свете. Эмма думала, что обрела его, когда влюбилась в Чёрча. Но теперь ей стало ясно, что это жило в ней всегда. Марго его растоптала и чуть не убила, но оно выжило. Для его пробуждения потребовалось немало времени, и пройдет еще больше, прежде чем это чувство по-настоящему окрепнет, но оно было. Ей больше не нужно было бояться. Она могла делать в этой жизни все, что душе угодно.
И она это сделает.
Джерри протянул ей дробовик. Эмма улыбнулась, но, когда потянулась за ним, Марго, наконец, сделала свой ход. Упершись руками в пол, она оказалась в идеальном положении, чтобы вскочить на ноги и броситься вперед. Она изо всех сил рванула к задней двери, и пока Эмма возилась с тяжелым дробовиком и шипела от пронзившей ее бок боли, уже до нее добежала.
Входную дверь кто-то волшебным образом запер снаружи, но с задней дверью таких проблем не было. Видимо, Джерри о ней забыл. Не успела Эмма и шагу ступить, как Марго издала торжествующий крик и повернула дверную ручку.
— Кто-нибудь! — заорала она и, широко распахнув дверь, выбежала на террасу. — Кто-нибудь, помогите мне, они…
Её слова оборвал громкий хруст, и она застыла в дверном проеме, все еще держась за ручку. У нее из горла раздавался какой-то звук, похожий на бульканье. Не сводя с нее внимательного взгляда и сжимая дробовик под спусковым крючком, Эмма сделала несколько осторожных шагов. Марго по-прежнему не двигалась. Не пыталась убежать или снова закричать. Она просто… булькала.
Затем небо пронзила молния, осветив всё вокруг, и Эмма ахнула от представшего перед ней зрелища.
Из темноты медленно показался Чёрч и направился к двери. Марго попятилась назад, ее шаги были неуклюжими и неловкими. Медленными.
Хотя Эмма подумала, что ходить ей сейчас и впрямь трудновато, потому что в животе у нее торчал топор.
Марго захрипела, когда Чёрч взялся за рукоятку топора и, развернув женщину, подтолкнул ее в дом. Не вынимая лезвия и крепко сжимая в руках топор, он прижал ее к стене рядом с дверью и уставился на нее сверху вниз.
— Я же предупреждал, — прошептал он. — Помнишь? Я говорил, что, если ты еще хоть раз ее тронешь, я тебя убью. И я всегда держу свои обещания.
Марго не ответила. Не похоже, что она вообще могла говорить. Она просто открывала и закрывала рот, воздух со сдавленным хрипом входил и выходил у неё из легких.
Эмма подошла и встала рядом с Чёрчем. А он нехило размахнулся — лезвие топора вошло глубоко, по самую рукоятку. Оно торчало прямо в диафрагме, этим, вероятно, и объяснялось такое тяжелое дыхание Марго. Из раны текла кровь, образуя вокруг ее ног лужу.
— Мама, — прошептала Эмма.
Слово, которое она так редко произносила. Марго повернула голову, чтобы посмотреть на дочь, но, похоже, никак не могла сфокусировать взгляд. Она вытянула перед собой руку. Три окровавленных пальца коснулись щеки Эммы, затем нежно ее погладили.
Возможно, это был самый интимный момент между ней и матерью, и на мгновение — всего на одно мгновение — Эмма ему обрадовалась.
— Ты будешь громом, — задыхаясь, сказал Чёрч, наконец взглянув на Эмму.
Рука ее матери упала на топор, пальцы нащупали металлическую головку.
— А ты — молнией, — прошептала в ответ Эмма.
Ей хотелось бы предоставить это тьме и Чёрчу. Она может начать, а он закончит. Эмма сделала то, что советовал ей Розенштейн, проявила терпение и ждала, пока Чёрч не докажет ей свою преданность, и он, наконец, это сделал. Они, наконец, это сделали. Теперь они окончательно стали частями одного целого.
Эмма нахмурилась. Она все это понимала, и все же ситуация по-прежнему казалась ей не совсем… правильной. Во всяком случае, пока.
— Нет, — громко сказала она.
— Прости, что?
— В этот раз… я хочу быть молнией. Это я начала…
— Эмма, тебе не нужно ничего доказывать ни мне, ни своей…
— И я это закончу.
С этими словами она подняла дуло дробовика, направила его в лицо Марго и, бросив последний взгляд в прекрасные карие глаза своей матери, нажала на курок.
«Прощай, Марго. Желаю тебе, наконец, обрести покой, которого ты никогда не давала мне».
ЭММА
Если бы Каспер, самый Дружелюбный Насильник, был еще жив, я бы спросила его, работал ли он когда-нибудь с подавленными воспоминаниями.
Потому что, когда я нажала на курок, и дробовик выстрелил, он пробил дыру в моем сознании, и вместо того, чтобы увидеть смерть и разрушения, я увидела зеркало.
Это было трюмо моей матери. Зеркало казалось старым и тусклым, отражение не очень хорошим, но вокруг него светились лампочки, и я почувствовала себя кинозвездой.
Она сидела перед ним в комбинации, нанося на лицо пудру. Она была еще молода, еще красива. Я уже и забыла, но когда-то она казалась мне самой прекрасной женщиной в мире.
Я была ещё маленькой. Совсем юной. Может, лет пяти? И взглянув в зеркало, я увидела в отражении чудовище. Какая уж тут маленькая девочка: вокруг глаз у меня виднелись большие фиолетовые круги, а белки были кроваво-красными, и никто меня не любил. Не любят только чудовищ. Конечно же, эта красивая женщина не могла быть моей матерью.
— Ты не чудовище, — сказала она мне, накрасив губы.
Мне нравилось, как они блестели от света.
— Но я уродина, — прошептала я. — И папа меня не любит.
Затем она нанесла на ресницы такую особенную черную штуку, от которой они стали длинными, попрыскала вкусно пахнущей штукой себе на декольте, и, наконец, взяла меня на руки. Она усадила меня к себе на колени, и мне стало больно, потому что мне всегда было больно сидеть на попе, но я не возражала, потому что меня держала самая красивая женщина в мире.
— Папа слишком сильнотебя любит, — объяснила она. — И он любит тебя так сильно, потому что ты красивая. Но от этого ему становится плохо, и чтобы больше не чувствовать себя плохо, он пытается превратить тебя в уродину.
— Но почему? Почему ему непременно нужно сделать из меня уродину? Почему ты ему это позволяешь?
— Потому что, Эмма. Таковы уж мужчины. Все начинается с твоего отца, со временем становится только хуже и длится всю оставшуюся жизнь. Я позволяю ему это сейчас, чтобы потом ты была к этому готова. Я тебя подготавливаю.
— Всю оставшуюся жизнь?
— Не бойся, Эмма, — вздохнула она. — Глупо бояться неизбежного, так ведь? Ты просто потакаешь прихотям этих глупых мужчин, потому что они нам нужны.
— Зачем они нам нужны?
— Потому что кто-то должен о нас заботиться.
— А сами мы не можем этого сделать?
— Нет, Эмма, не можем. Помни об этом— нам необходимо, чтобы эти мужчины о нас заботились, поэтому ты должна их слушаться, и позволять им делать всё, что они хотят. И не бойся, потому что твоя мать всегда, всегда будет с тобой. Я никогда тебя не отпущу.
— Тогда я никогда, никогда не буду бояться.
— Умница. А теперь беги, сейчас придёт мистер Джонсон, и мне нужно отработать арендную плату. Спрячься в шкафу и не выходи, пока я не скажу, хорошо? Вот так, Эмма. Умница, Эмма.
Прости, мама. Мне жаль, что никто в свое время тебя не защитил, и жаль, что этого не смогла сделать я. Но, мама, я была такой маленькой, такой маленькой, а ты внушила мне все эти ужасные мысли. Чтобы выкинуть их из головы мне теперь потребуются годы, а чтобы избавиться от твоего голоса у меня в голове — целая жизнь.
Мама, мне жаль, что ты была такой изломанной и такой одинокой. Мне жаль, что ради того, чтобы выжить, тебе пришлось сделать столько ужасных вещей, и жаль, что никто не сказал тебе о том, что есть более простые способы. Я сожалею о каждом мужчине, который причинил тебе боль, и о годах боли, которые тебе пришлось пережить.
Но мама, больше всего мне жаль, что я не убила тебя раньше.