Глава 25
Дребезжащий звук заставляет разлепить веки и прислушаться. У кого-то вибрирует телефон.
Рано же ещё, солнце только пробиваться к восходу начало.
Поворачиваюсь на другой бок и упираюсь носом в обнажённую грудь Глеба. Девчонки разрешили ему остаться на ночь у нас в комнате. Он даже вёл себя прилично, позволил только пару поцелуев перед сном. И кроме кофты больше ничего не снял.
Пока он спит, провожу пальцем по его руке, испещрённой шрамами. Красные рубцы, словно сеточка, покрывают руку. Вторая такая же, но он на ней спит.
Сказал, что, скорее всего, забьёт их татуировками, чтобы не было видно.
Настырный телефон продолжает звонить. Теперь я понимаю, что это мобильник Морозова, он его на пол у кровати положил. Толкаю в бок, заставляя проснуться.
— У тебя телефон звонит, — показываю головой.
Глеб, не глядя, протягивает руку, поднимает смартфон и отвечает:
— Да… Когда?.. Я понял. Через час буду, — и отключается.
Садится в постели, проводит руками по лицу, прогоняя сон, и тянется к джемперу, который весит на спинке кровати.
Он сильно взволнован.
— Что случилось?
— Дикий сбежал… — встаёт и начинает обуваться.
— Откуда?
— Я его на ночь на передержку отвёз хозяйке, у которой щенком покупал. Всегда так делаю, когда уезжаю куда-нибудь. Она говорит, что он полночи выл, потом притих. Думали, что уснул, а он сломал клетку и сбежал.
— И часто он так делает?
— Первый раз… Я поехал искать, — чмокает меня.
— Подожди, я с тобой! — собираю вещи.
— Алина, оставайся. У вас время ещё до вечера, — протестует.
— Я с тобой! — решительно.
— Морозовы! Дайте поспать! — просыпается Красникова.
— Ладно! Давай быстро собирайся, я пока вещи поднимусь, заберу, — произносит шепотом Глеб.
Я пулей собираю рюкзак и через пару минут жду его у входной двери. Он спускается вниз, забирает у меня из рук сумку, и мы отправляемся на стоянку.
— Где его искать теперь? — спрашиваю по дороге.
— Он знает дорогу домой, возможно, туда рванул, — набирает скорость.
Через полчаса мы уже в посёлке недалеко от города.
Хозяйка, которая недоглядела за собакой, долго сокрушается, что надо было бы проверить пса, когда он притих, но не сделала этого.
А Дикий знатно раскурочил зубами клетку, в которой его заперли.
— Я бы тоже начала её ломать, — признаюсь, как только мы уезжаем из дома собачницы. — Сидеть в клетке…
— Клетка — не цепь. До этого он два года нормально в ней проводил время. Вообще странно ведёт себя последнее время. Врач сказал, что у него панические атаки.
— Они бывают у собак? — удивляюсь.
— Сам впервые услышал. Но, оказывается, бывают.
Тогда я его понимаю. Я сама за последние пару недель их несколько раз словила. Раньше никогда не было, а тут появились.
Тоже хочется сбежать подальше от всех, забиться в угол и выть.
Возле дома Глеб интересуется у бабушек, которые сидят на скамейке, не прибегал ли его пёс и они хором подтверждают, что был, но они побоялись к нему подойти, а потом Дикий сбежал.
Это было полчаса назад.
— Он не мог далеко уйти, — предполагаю.
— В парк надо идти, — направляется Глеб в сторону набережной.
Мы разбредаемся по аллеям в поисках собаки, но стараемся двигаться так, чтобы видеть друг у друга.
Проходя по дорожке, замечаю торчащие из-под куста собачьи лапы. При приближении оттуда слышится тихое рычание.
— Дикий? — медленно приседаю и зову пса.
Услышав своё имя, он потихоньку, перебирая лапами, выползает на пузе. Еле слышно поскуливает. Он меня узнал.
Встаю, оглядываюсь по сторонам и замечаю, что Морозов идёт в мою сторону.
Потерял…
— Глеб, он здесь! — машу ему рукой.
Парень переходит с шага на бег.
— Э, друг! — приседает рядом с Диким. — Устал? А зачем сбежал?
Он осматривает собаке лапы и качает головой.
Передние стёрты в кровь.
Поднимает пса на руки и несёт домой.
— Сколько он весит? — спрашиваю у Глеба, подстраиваясь под его широкий шаг.
— Почти сорок кило.
— Ого! — прикидываю в голове.
Во мне всего сорок пять. А пёс меньше меня вроде как.
— Он немного растолстел за последний месяц, так как из-за ран двигается мало, — объясняет Морозов.
Мы отвозим его к ветеринару, который обрабатывает Дикому раны и прописывает лекарства для успокоения нервной системы. Так же просит не оставлять его первую неделю ночью без присмотра.
Дома собака занимает своё место, а через пять минут мы слышим его громкое сопение.
Уснул «без задних ног».
— Можно я душ приму? — смотрю умоляюще на Глеба.
Вся эта беготня и волнение заставили меня серьёзно попотеть.
— Конечно, могла бы и не спрашивать, — улыбается. — Может, составить тебе компанию? — притягивает за руку к себе и приобнимает, нагловато при этом ухмыляясь.
— Я пока не готова к такому повороту, — отрываю его руки от себя и иду в сторону ванной.
По пути разворачиваюсь и гляжу на него. А он смотрит мне в след с разочарованием на лице.
Ну не надо!
Не так я с тобой себе всё представляю в первый раз.
Быстро принимаю душ, заматываю волосы полотенцем.
А вот запасные вещи остались в рюкзаке в машине.
И что делать? Попросить Глеба принести? Не хочется его напрягать.
Выглянув из ванной комнаты и услышав, что Морозов гремит посудой на кухне, быстро прошмыгиваю к нему в спальню. Не думаю, что он будет сильно против, если я одолжу у него футболку или рубашку.
Шмоточник!
Два шкафа под завязку забиты одеждой. Не удивительно, что я ни разу не видела его в одном и том же, за исключением курток. Одних пиджаков штук десять, а не носит… По-моему даже у моего бывшего мужа гардероб был скромнее.
Снимаю с вешалки бледно-голубую рубашку и надеваю на себя, закатав рукава. Разглядываю себя в зеркало.
— Неплохо, — довольно улыбаюсь своему собственному отражению.
Мелкая, но стройная. Сильно выдающихся частей тела нет, но и плоской назвать себя язык не поворачивается.
— Согласен… Тебе очень идёт, — подтверждает мои слова Глеб, стоя у двери и наблюдая за мной.
На лице видно явное желание.
Разворот к нему и стараюсь натянуть рубашку ещё ниже, чтобы скрыть немного ноги. Он только смеётся над моими неловкими попытками прикрыть стыд.
— Она длиннее не станет, не старайся, — подходит ко мне с горящими глазами. — Целомудренно всё, не волнуйся.
— Я вещи забыла в машине. Извини, что взяла твою рубашку.
— Я понял. И не нужно извиняться, ты можешь брать в моём доме всё, что захочешь.
— Я так не привыкла… — поднимаю на него глаза.
— А я да, — поддевает пальцем мой подбородок и приподнимает кверху.
Слегка касается поцелуем моих губ и проводит пальцем по контуру лица.
— Там завтрак почти готов. Я тоже быстро в душ и будем есть.
Киваю головой в согласии и отпускаю его.
Сама делаю выдох. Грудь будто сдавило, и дышать невозможно. А сердце бьётся как сумасшедшее.
Какое же странное это чувство — любовь…