Глава 32
— Ты мухлюешь, Глеб!
— Где? — раскрываю руки, показывая, что у меня ничего нет.
— Ты под ногу карту спрятал! — бросает свои. — Я так больше не играю.
Скрещивает руки на груди и изображает обиду.
Она в бюстгальтере, трусиках и носках. Всё остальное проиграла мне в дурака на раздевание. И аппетитная ложбинка между грудей начинает очень сильно волновать мои гормоны.
— Ничего я не прятал!
— Идиотку из меня не делай. Я все карты запомнила.
— А вот это точно против правил. Карты считать нельзя.
— Прятать тоже нельзя, — пихает меня, и спрятанный мной под ногой червовый туз выскакивает.
— Ага! — хватает его. — Ты шулер! Все твои победы обнуляются.
Ну, нет!
Сметаю с дивана на пол колоду и броском укладываю Белку под себя.
— Наша прелюдия и так слишком затянулась. Тебе так не кажется? — тяну лямку бюстгальтера вниз по плечу, оголяя грудь и розовый сосочек.
Впиваюсь в него губами.
Алина изгибается подо мной, врезаясь ноготками мне в спину.
— Фсс… — в отместку слегка прикусываю сосок.
Вскрик.
— Тише, — целую. — Соседи услышат. Миха и так говори, что мы громкие.
Смеётся. Зацеловываю любимую шейку, оставляя чуть заметные красные отметины.
Переворачиваю лицом вниз.
— Глеб!
— Я, — снимаю трусики, оголяя сладкую попку.
Вырисовываю губами и языком узоры на нежной коже.
Приподнимается, приглашая в себя.
Но я вторгаюсь пальцами, массируя и чувствительную точку.
Стучит руками по дивану, сдерживая громкие стоны. Ноги дрожат. По пальцам стекает горячая влага.
Ммм… Обожаю, как кончает эта девочка.
Нацепив защиту, вхожу и безжалостно вколачиваюсь, поставив её на колени. Мычит, вцепившись зубами в подушку. Глаза бесконтрольно закатываются от удовольствия.
Прижимаю рукой за шею к дивану, ускоряюсь. Сводит обоих судорогой от оргазма. Тело ниже пояса немеет и горит огнём. Падаю сверху, накрывая собой маленькую Белку.
— Глеб… — чуть слышно.
— Хм…
— Ты тяжёлый…
Ложусь рядом. Вожу пальцем по плечам и шее Алины, наслаждаясь тем, что она вся покрывается мурашками от моих прикосновений.
Скольжу на грудь, задевая сосок, по рёбрам и до бедра.
Почти не дышит и молчит. Только загадочно и счастливо улыбается, прикрыв глаза.
Обожаю её такую: с детским блаженством на лице. И люблю до умопомрачения.
Отвожу в сторону копну спутавшихся рыжих волос и кусаю за мочку уха. Стон.
Вжимаюсь сзади в попку. Снова её хочу.
Мне мало. Мне всегда мало.
Ненасытен с ней. Ведь всего пять минут прошло после нашего секса, а я опять голодный.
Слепо шарю в поисках штанов, в кармане презервативы. Надеваю.
Приподнимаю ножку Алины, закидывая себе на бедро, и вхожу в неё.
Удивлённо распахивает глаза и поворачивает ко мне голову.
— Моро… — тонет в поцелуе возмущение.
Расслабляется и гладит по щеке.
Ловлю её руку и кладу на набухшие губки.
— Сама, — хочу, чтобы поласкала себя.
Двигает пальчиками, возбуждая, а я двигаюсь в ней. По прерывающемуся дыханию и громкости стонов — она вот-вот.
И я замедляю её, убирая руку с чувственного местечка. Я-то ещё нет.
Хочу вместе.
Я всё хочу вместе…
Мы взрываемся фейерверком, вжимаясь друг в друга.
В голове полное опустение, только звон в ушах. А блаженство горячей волной растекается по телу и сливается в презерватив вместе со спермой.
Я выжат. Откидываюсь назад и закрываю глаза.
В сон клонить начинает.
Алина нежно пальчиками снимает с меня резину и сбегает в душ.
Я почти засыпаю, как с площадки вдруг доносится ругань и сильный удар о входную дверь, словно в неё чем-то увесистым кинули.
Дремавший в прихожей Дикий спросонья начинает лаять.
— Да, блядь… Когда ж это закончится, а?
Каждый раз одно и то же. Пьянчуги живущие на этаже с Алиной напиваются и устраивают разборки. Раньше меня удерживала навалять им Белка, но сейчас она занята.
Натягиваю штаны и параллельно набираю Миху.
— Дома?
— Да.
— Спустись на наш этаж, — прошу его.
Дикий караулит под дверью, прислушиваясь к звукам за ней. А там уже возня, кто-то кого-то мутузит.
— Ко мне, — выхожу на площадку.
Мишка сонный в домашних штанах и растянутой майке спускается сверху. Тапки на босу ногу. Я даже их не стал надевать.
Хватаю того алкаша, что сверху и швыряю в дверь квартиры напротив. Удар такой силы, а дверь такая хлипкая, что она просто вываливается из проёма и падает в прихожую. Пьянь сверху.
Мишка приподнимает за шкирку второго и навешивает ему пинков.
— Заебали! Сколько можно? — отбираю полуживого от синьки мужика у Михи и пихаю вслед за первым.
Уползают в квартиру.
Мы следом. Дикий за нами.
Эти двое уже на кухне, у одного в руке ножик, пытается угрожать.
Напугал ежа голой жопой.
Перехватываю запястье, выворачиваю, нож сам вываливается на пол. Мишка носком отшвыривает его под батарею.
— Ты оборзел скот⁈- попытка наехать на меня.
Дикий угрожающе рычит, оскаливаясь и зашугивая пьяных неадекватов.
— Сидеть!
Но садятся мужики, а не моя собака.
Смирненько приподнимают руки, выставляя вперёд, инстинктивно защищая себя.
Шею надо защищать. Такие псы глотки рвут, если нападают.
— Бухло где?
Кивают под стол. Бутылка непонятного разведённого пойла и две полторашки пива. Всё в раковину.
— Ээ, а ты не охуел? — приподнимается хозяин квартиры.
Дикий рыком заставляет сесть на место.
— Ещё раз вечером услышим ваш фестиваль, он вам яйца откусит, — показываю на собаку.
Собутыльник прикрывает руками пах.
— И я не шучу! Пошли, Миха.
— Эй, а кто дверь на место ставить будет? — возмущение в спину.
— Ну, уж точно не я. Проспишься и заколотишь, — оборачиваюсь.
— А если чё украдут⁈
— Что у тебя взять, кроме анализов, — прикалывается Мишка.
Ржём.
На площадке бок о бок стоят Ксюха и Алина.
Моя рыжая проказница в махровом банном халате, теплых тапочках и с полотенцем на голове.
Ксюша тоже в домашнем и с бигудями.
— Купи ты уже ей нормальную приблуду для волос, — шепотом другу.
— Да есть у неё эта хрень за пятьдесят тысяч. Попользовалась, раз пять, теперь в шкафу пылится. Зигугули сидит по вечерам крутит. Что не спим? — обращается к девчонкам.
— Зачем вы с ними так? — заглядывает Белка через моё плечо.
— Ой, Алин, да правильно сделали! — заступается за нас Ксюха. — Ни днём, ни ночью покоя нет от их загулов. Может, попритихнут немного.
— Сомневаюсь… Я знаю этот контингент.
— Значит, ещё «поговорим», — успокаивающе обнимаю её.
— А пошлите к нам чай пить. Всё равно не уснём, — предлагает Ксенька.
Белкина мнётся, соглашаться или нет. Они ж с соседкой так и не помирились.
— Хорошая идея, — подталкиваю её к лестнице. — Я квартиру закрою.
Застаю свою девочку на кухне друзей, разливающей чай по чашкам. Ксюша достаёт из холодильника аппетитный тортик.
— Ммм… Мой любимый, — цепляю чуть-чуть кремовый цветочек пальцем.
— Глеб! — девчонки хором.
— Да ладно вам!
Ксюха раскладывает торт всем на тарелки.
Алина прижимается ко мне боком за столом. Кормлю её с ложечки.
— Вкусно?
— Угу…
— Ксюха сама печёт. Она кондитером в ресторане работает. Молочная девочка — её шедевр. Обожаю.
— Девочку или Ксению? — в шутку ревнует Белка.
— Да не слушай ты его, — садится за стол хозяйка. — Он про все мои торты так говорит. Сладкоежка. Ты запас шоколадных конфет в его доме видела?
Миха лопает и лыбится, поглядывая на нас.
— Обычный, — жмёт плечами Алина.
— Обычный. Ты по ящикам у него пошурши, не один килограмм найдёшь. Думаешь, почему этот шоколад любит? — показывает на Дикого, который с довольной мордой уплетает свой кусок торта.
Белка машет отрицательно головой.
— Потому что хозяин конфеты ест, как не в себя.
— Ну, хватит меня палить! — осаживаю со смехом.
— Лучше пусть конфеты, чем водку пьёт, — выдаёт моя умница.
— И то верно…
— Кстати, — начинает Миха. — Новый год не за горами, пора место искать и заказывать, где отмечать будем.
— Ребят, без обид. Но я в этом году к родителям. Хочу Алину с семьёй познакомить.
Белкина застывает с ложкой во рту. Смотрит на меня молча, лупая глазками.
Смешная.
— Ты против?
— Неа, — крутит головой. — А как они к этому отнесутся?
— Вот и узнаем.
— Он тебя по всем родственникам прокатит, — посмеивается Миха. — У него дед мировой. Главное — ему понравиться. А остальные примут как само собой разумеющееся.
— Кажется, у вас важным событием попахивает, — показывает Ксюха на безымянный палец.
— Всё может быть… — прижимаю смущённую Алину к себе за плечи и целую в висок.