Глава 43
— Вы на мою пятую точку пялитесь? — злобно смотрю сверху на Тараса.
— Чего? — задумчиво поднимает глаза, словно не понимая о чём я.
— Вы здесь страховать стоите или на мою попу поглазеть? — повторяю вопрос.
— Знаете что⁈ Никто на вас не смотрит! — отпускает стремянку.
Взвизгиваю, она качается. Рухну вместе с ёлкой, макушку которой я сейчас украшала звездой.
Снова хватает руками, чтобы я не грохнулась. С осторожностью сажусь на верхнюю ступеньку, держась за поручни.
— У вас проблемы?
— С чего вы взяли?
— Простите, но я случайно подслушала ваш разговор с кем-то. Вы говорили с ним о знакомом, подписавшим контракт на службу в армии. Это важный для вас человек?
— Дурак он, а не человек, — отвернувшись в сторону.
Подробности Шип не расскажет. Знаю. Но в общих чертах…
— Разве армия это плохо? Глеб говорит, что она делает из соплежуев мужчин. И ему нравилось служить. Это и понятно. Он в семье военных вырос. Отец подполковник, дед генерал.
— Правильно он говорит. Но поступку этого человека я не могу дать объяснений, — присаживается на подлокотник кресла. — Он не просто в армию идёт, а в конкретное место просится. А там сейчас жарко. И не только потому, что пустыня кругом. Обстановка там накалённая…
— Вы про то, что в новостях показывают?
— Да.
— Ужас…
Ближний Восток. Там война идёт… Не знаю что в голове его знакомого, но он сумасшедший. Или отчаянный. Или отчаявшийся…
Поворачиваюсь к Тарасу спиной, чтобы спуститься. Нога промазывает мимо ступеньки, и я лечу вниз.
Шип успевает меня подхватить, и мы оба садимся на подлокотник. Я сверху. И ещё с силой, похоже, ему кое-что придавливаю.
— Слезьте, — сдерживает дыхание от боли.
— Извините, — подскакиваю. — Может лёд? — жалею, увидев, что загнулся.
— Нет, — выдыхает, поднимая на меня глаза.
Ну что ты за коряга такая, а? Больно же.
— Водички?
Смотрит ошарашено, из-за чего на лбу четко вырисовываются линии морщин.
— Поняла.
Водочки бы ещё предложила, для обезболивания.
Он уходит в ванную.
А мне стыдно. Прячу лицо руками.
Надеюсь, он не подумал, что я это специально? Просто высоты боюсь. В детстве с крыши свалилась. Благо, что ногами за лестницу зацепилась и повисла, а так бы шею точно сломала. С тех пор боязнь высоты.
Тарас выходит из ванной, к шее прижимает мокрое полотенце. Лицо красное.
— Не туда прикладываете.
— Я тебе сейчас им приложу к той точке, которую ты так оберегала от посягательства моих глаз пятнадцать минут назад, — грубо.
— Я же пошутила…
— А я нет! Запомни, мужчины в некоторых местах довольно хрупкие. И бить туда нужно при крайней необходимости.
— Я не специально, — надуваю обидчиво губы.
Можно подумать, я не знаю про вашу анатомию.
Глеб говорил, что в случае чего — бей по яйцам и тикай. Пока отпустит, ты далеко будешь.
Но я же случайно!
— Ладно… — вздыхает. — Бывает…
Вот! Понял всё-таки.
— Хотите, я обед приготовлю? — всё же чувствую себя немного виноватой.
Пусть отдохнёт немного.
Строгий взгляд из-под бровей.
— И ужин праздничный. Я селёдку под шубой умею готовить и оливье. Любите?
— Люблю, — без эмоций.
— Ну, простите… Я не хотела сделать вам больно…
— Вы прощены. И с вас шуба.
— А вам не кажется, что для двоих здесь слишком много еды? — ставлю очередной салат на праздничный стол.
— Ещё два дня впереди.
— Как шаблонно.
— Жизненно. Все так делают, кто не хочет в праздники у плиты торчать. В кино и передачи залипают. Помните, что в новогоднюю ночь главное украшение стола?
— Цветы. Кости! — пародирую.
— Телевизор, — лёгкая улыбка.
— Я давно поняла, что вы любите мультфильмы.
— Люблю. С детства.
— А новогодний какой любимый?
— Про мужичка шепелявого.
— И мой! Всё же мы перестарались, — окидываю взглядом стол. — Давайте, ребят из охраны позовём?
— Не положено. У них служба.
— А мы тех, что не на посту. Неудобно как-то… Мы празднуем, а они работают.
— Я тоже работаю.
— Вы совмещаете полезное с приятным. Так что зовите, — поправляю красную праздничную шапку на голове.
Хотела надеть ободок с огромным бантом, чтобы немного поднять настроение, но на моём сантиметре волос он смотрится инородно и по-дурацки.
Тарас достаёт рацию, чтобы связаться с охраной.
— А можно я? — играю бровями вопросительно.
Подумав, отдаёт.
— Помогите, убивают! — истошно кричу в неё, нажав на кнопку.
Быстро надеваю Шипу на голову такую же шапку, как у меня, всовываю в одну руку рацию, во вторую язычок-гуделку.
— Ты что творишь? — гневно. — Они ж сейчас при полном боекомплекте прибегут!
— Зато быстро и все. Не забудьте подудеть, — киваю на свисток.
И минуты не проходит, как в дом вламывается вся охрана с пистолетами в вытянутых руках. Суета и рассредоточение. Но увидев меня в норме, немного охреневают.
— С Наступающим! — дую в дудку.
Ну, ты чего⁈- пихаю локтём Шипа в бок.
Тоже дует, но без энтузиазма.
Парни опускают пистолеты.
— Давайте к столу, — развожу руками, приглашая.
Им неловко, переглядываются.
— Товарищ капитан… — тихо намекаю, чтобы только он услышал.
— За стол сели! — командует.
Быстро и без лишних разговоров усаживаются.
Я занимаю место во главе с одной стороны, Тарас с другой.
Ловлю его недовольный взгляд, готовый меня прибить, потому что я нарушила правила, а его выставила дураком перед подчинёнными.
Расслабьтесь, товарищ капитан! Новый год всё же. Побудьте хотя бы сегодня милым зайчиком.
Весь этот посыл я передаю ему молча, одними глазами.
Стол стоит рядом с ёлкой, замечаю под ней тот самый ободок, который мне не подошёл. Поднимаю и надеваю на ближайшего из парней. А он лысый и мордатый здоровячек.
Все ржут.
— Чиж, упадёт, — поправляет сползающее украшение сосед. — Я в сарае молоток и гвозди видел, надо забить.
Смеются.
Один Шип мрачнее тучи.
— Сними нахрен! — не сдерживается спустя несколько минут непрекращающихся шуточек.
И гробовая тишина.
Злобно свожу брови, глядя на него.
У Тараса мышца на лице дёргается.
— Мальчики, давайте выпьем, — стараюсь разрядить обстановку. — Правда, только сок. Но вам ведь всё равно алкоголь нельзя.
— За вами поухаживать, мадмуазель? — подхватывает графин, сидящий рядом симпатичный молодой парень.
Я даже их имён не знаю…
— Мне будет приятно, — соглашаюсь.
Шип курит на пороге, вглядываясь куда-то в темноту сада.
Подхожу сзади и присаживаюсь на краешек стоящего у стены плетёного кресла, кутаясь в пуховик.
Полночь прошла, и охрана разошлась по точкам.
— Вы не любите Новый год? — задаю вопрос.
Тихо ругается матом, испугавшись. Я подошла бесшумно.
— Люблю.
— Тогда почему такой смурной?
— А должен радоваться?
— Чуть-чуть бы не помешало… У вас есть семья?
— Есть. Мама, папа, брат. Как у всех.
— А детство у вас было?
— К чему эти вопросы?
— Просто, — пожимаю плечами. — Неужели вы и в детстве были таким серьёзным? Я не поверю. Наверняка верили в сказки и Деда Мороза.
— Верил. Лет до семи, — выбрасывает сигарету.
— А потом?
— А потом увидел, как мама ночью кладёт подарки под ёлку. И перестал.
— Но ребёнком-то вы не перестали быть. И сейчас в вас что-то от него есть, любите же вы за мультики. Выпустите его ненадолго.
— Выпустить? Некого выпускать. Мальчик, живущий когда-то во мне, в жизни столько дерьма повидал, что очень быстро повзрослел. А… — но передумывает продолжать. — Я вам подарок обещал, — достаёт из кармана пухлый конверт, перевязанный красной ленточкой. — Держите.
Дрожащими пальцами забираю. Быстро моргаю, чтобы не заплакать. Улыбаюсь, как ненормальная, и сбегаю в свою комнату.
Забираюсь на подоконник, включаю стоящий рядом торшер. Помедлив немного, разрываю бумагу и достаю стопку фотографий.
Глеб…
Гуляет с Диким, играют на площадке, стоит у машины.
Внутри всё вибрирует и сжимается от радости. Слёзы вырываются и стекают по щекам.
Провожу пальцем по его фото крупным планом.
Изменился немного. Небритый. И глаза пустые.
Целую.
Подожди, я скоро вернусь.