На часах восемь, а Нойсбридж открывался только в одиннадцать. Ей нужно убить почти три часа, но возвращаться домой совсем не хотелось. Вздохнув, Вэл продолжала идти, пока не наткнулась на огромный склад, где продавались товары со скидкой. Он привлек ее художественную натуру, но пространство внутри казалось переполненным, и Вэл сбежала, направляясь в небольшое кафе с ярко-красной дверью неподалеку.
Знакомый запах кофе окутал ее, как объятие, заставляя часть напряжения соскользнуть с сутулых плеч. Она немного расслабилась, когда вошла, обнаружив, что кафе почти пусто. Стены были покрыты граффити, и на каждой доступной поверхности стояли растения. Кофейные зерна были органическими, привезенными из разных стран Латинской Америки, и имели изысканные названия ароматов, вроде розового какао или апельсинового цветка с корицей.
Вэл заказала апельсиновый цветок с корицей и уставилась на витрину с выпечкой, в которой имелись рогалики с маринованным луком, тыквенный хлеб, кростата из горького апельсина и пахлава. Вывеска на доске на задней стене рекламировала ежедневное специальное предложение: мексиканский завтрак.
В животе у нее заурчало, и она покачнулась, чувствуя головокружение, вспомнив, что ничего не ела большую часть дня. Чувствуя себя неловко до тех пор, пока бариста внимательно разглядывала ее, Вэл заказала тарелку яиц и кусок тыквенного хлеба, благодарная за козырек, закрывающий ее лицо и, как она надеялась, скрывающий румянец.
Прощайте, деньги.
Латте оказался восхитительным, пряным и цветочным. Это было вкусно вкупе с блюдом из яйц, название которого совсем не соответствовало действительности. Яйца подавали на тортилье, заваленной черной фасолью, бананами, чоризо и острым соусом, от которого у Вэл горели губы и рот. Собственно, вкус яйц ощущался лишь в самом конце.
— Что это за блюдо? — спросила Вэл, когда официантка прошла мимо, убирая столик, недавно покинутый группой подростков разных национальностей.
— Ливано-мексиканский фьюжн, — объяснила она. — С сильным преобладанием Юкатана.
Вэл отодвинула свою тарелку и откинулась на спинку стула, снова взглянув на часы. 8:45. Она могла бы вытащить свой ноутбук и воспользоваться им — в кафе был бесплатный Wi-Fi для клиентов, — но она забыла взять с собой кабель для зарядки и не могла позволить себе расходовать драгоценное время автономной работы. Не раньше, чем она сделает то, зачем пришла сюда.
Оглядевшись в поисках чего-нибудь, чтобы скоротать время, Вэл заметила в задней части лаундж-зону, где стоял книжный шкаф из темного дерева, заполненный подержанными книгами в мягких обложках. На столе рядом с ними стояла запертая коробка, прикованная цепью к одной из ножек, с табличкой, на которой было написано «25 центов за книгу в мягкой обложке». Она взяла одну из книг, готический роман, но ее глаза отказывались фокусироваться на словах, и она не могла погрузиться в историю.
Она оставила книгу и свой остывающий кофе на столе рядом с собой. «Может быть, я на мгновение дам глазам отдохнуть», — устало подумала она, позволяя себе провалиться в темноту.
Когда она снова открыла глаза, бариста толкала ее в плечо. Кофейная чашка Вэл была у нее в руке; теперь она оказалась ледяной.
— Вам нужно уйти, — сказала бариста с деловитой серьезностью. — Вы не можете здесь спать.
«О боже мой. Она думает, что я бездомная бродяжка».
Вэл посмотрела на свою старую, испачканную толстовку и потертые джинсы. В сочетании с ее грязными кроссовками вид был не слишком лестным. Покраснев, она сказала:
— Я… простите. Я уйду.
Чувствуя на себе взгляд женщины, Вэл вышла из кафе. Она поняла, что так разволновалась, что случайно захватила книгу с собой. Теперь она увидела, что это был исторический роман, женщина на обложке, красовалась в собственнических объятия мужчины. Возможно, это должно изображать страсть, но хватка на запястье женщины выглядела жестокой.
Он держит ее как пленницу.
Вэл сунула книгу в сумку, больше не желая даже смотреть на эту чертову штуку, и взглянула на часы, вздохнув с облегчением. Ее незаконный сон окупился. Было 10:56 — Нойсбридж собирался открыть свои двери.
***
Нойсбридж располагался наверху, о чем свидетельствовала дешевая табличка, висящая над промышленным лифтом. Справа от Вэл, отделенная от нее плексигласом, находилась радужная лестница. На мгновение посмотрев на лестницу, Вэл захотелось взбежать по ней, как будто она ребенок, но она подавила порыв и вместо этого вошла в лифт.
Рабочее пространство оказалось тесным помещение в стиле склада, напомнив ей гранж-клубы, которые она видела в блогах о стиле в Интернете, когда собирала идеи для своего нового образа. Все были одеты в кроссовки «конверс» и старые толстовки. Компьютерные детали и металлолом покрывали любую свободную поверхность, беспорядочно брошенные на тележки и стеллажи и в большие десятигаллоновые ванны.
Во всем этом безумии должна быть какая-то система, но если и была, то Вэл недостаточно сообразительна, чтобы понять. Там имелось несколько вещей, с USB портами, но ни одна из них, казалось, не была тем, что она искала. «Как я должна найти нужный в этом беспорядке?»
Она обернулась, и ее глаза округлились. В центре комнаты красовался светодиодный дисплей, показывающий героев из игры Легенда о Зельде: Триединство. Расстановка была случайной — разномастная мебель, одеяла, свисающие с потолка, как брезент и гобелены, старые потрепанные диваны, которые выглядели так, как будто их спасли с обочины. Вэл впилась пальцами в кусачий ремешок своей сумки.
Она даже не знала, с чего начать.
— Ты что-то ищешь?
Мужской голос раздался у нее за спиной, сильно ее напугав. Она обернулась и увидела парня с мышиного цвета волосами, который немного напомнил ей Блейка. Вэл выбросила эту мысль из головы, проглотив кислоту, подступившую к горлу.
— Эм, привет. — Еще одно сглатывание. Медленное дыхание. — Где тайник?
— Я покажу, — сказал он, к ее облегчению. — Ты из этого района?
— Я живу в Миссии.
— Круто. Ты хакер?
— Я художник, — ответила Вэл, сомневаясь в своих словах, даже когда их произносила.
— Круто, — снова сказал парень. — Тайники — это что-то вроде лотков «возьми пенни, оставь пенни». Если ты берешь, то должен и отдавать. — Он улыбнулся ей так, что она посмотрела на него с подозрением. — Может быть, ты могла бы оставить после себя какой-нибудь рисунок.
— Я могла бы это сделать, — проговорила она, особо не задумываясь.
— Тайник под телефоном, — указал он. — Надеюсь, ты найдешь то, за чем пришла. Дай мне знать, если тебе понадобится помощь.
Вэл подождала, пока он уйдет, прежде чем присесть на корточки и вытащить свой ноутбук из сумки. Вокруг было еще несколько человек, и некоторые из них посмотрели на нее с раздражением, когда парень заговорил с ней, но сейчас никто не обращал на нее внимания.
Один из рисков USB-тайников заключался в том, что они могли быть повреждены вирусами или вредоносными программами. Учитывая отсутствие надзора здесь, это, по-видимому, было обоснованной проблемой, хотя Вэл надеялась, что, возможно, среди гиков есть какой-то кодекс чести, который помешает им вмешиваться в ее компьютерную безопасность.
«Я всегда полагаюсь на доброту незнакомых людей», — насмешливо подумала она. Вот кем она была. Чертова Бланш Дюбуа из Миссии. Трамвай По Имени Глупость.
Диск открылся, и Вэл просмотрела файлы, многие из которых были технического характера с доменами, которые не имели для нее смысла. А затем, ближе к низу, появился значок одной папки, который назывался просто: «Ты боишься?»
Мир, казалось, дернулся вокруг своей оси.
Это были его слова. В письме, которое Гэвин заставил Лизу отправить ей три года назад, говорилось то же самое, в конверте, набитом красными и белыми свернутыми лепестками.
(Я тебя пугаю?)
Видимо ее преследователь хотел, чтобы она нашла именно это.
Вэл дважды щелкнула, едва осмеливаясь дышать, неуверенная в том, какими будут плоды этой безумной охоты за сокровищами, и боясь узнать об этом.
Внутри папки находились два файла. Один текстовый, другой — mp3. Оба без названия, и у нее не оставалось выбора, кроме как открыть их, если она хотела узнать, что это такое.
Текст документа содержал всего два слова: «Институт механики».
Mp3-файл при нажатии заиграл в ее медиаплеере, пока Вэл поспешно не убавила громкость. Это был отрывок из Реквиема Моцарта. Эта часть называлась Lacrimosa, она знала это только потому, что группа Evanescence использовала оркестровые мелодии в своей песне с тем же названием.
Реквием Моцарта был плачем, песней, которую играли на похоронах. Это не просто предупреждение, о нет. Это угроза.
Понимая, что музыка все еще привлекает взгляды, Вэл выключила медиаплеер и сохранила файл на своем диске. И набрала в поисковой строке пальцами, которые, казалось, не могли вспомнить, как работать, «Институт механики», уже страшась того, что найдет.