— Я поговорю с ним, — сказал он. — Джанет займется этим столом. Иди, позаботься об остальных и убери стекло.
— Спасибо, — одними губами произнесла она, закатившей глаза Джанет.
Охваченная паникой, Вэл вытерла руки о фартук и схватила метлу, чувствуя на себе взгляды всех — его больше всего — когда подметала стекло быстрыми, торопливыми движениями, выбрасывая осколки в мусорное ведро с музыкальным звоном.
Собравшись с духом, она достала из кармана передника потрепанный блокнот и погрызенную ручку, чтобы заняться остальными своими столиками.
Что означало и его тоже.
У него были слегка завивающиеся светлые волосы. Бледная кожа с желтоватым оттенком, молочного цвета, как бледный нефрит. Глаза были серыми, с тем же холодным блеском, что и у магнетита. Он казался ледяным Адонисом, который наслаждался замерзшим солнцем и безжалостными огнями зимы.
Вэл вздрогнула, собираясь с духом.
— Что я могу вам предложить? Какие-нибудь напитки?
Он пригвоздил ее этим слишком знакомым взглядом.
— Вы можете сделать карахильо?
— Я не знаю, что это такое.
— Это кофе с бренди.
Она изо всех сил старалась не пялиться.
— Я, гм, спрошу бармена.
— Не стоит беспокойства. — Его голос был таким же холодным, как и его глаза. — Я просто возьму домашнее красное, Вэл.
— Хорошо. — Она что-то нацарапала в блокноте, радуясь предлогу не смотреть на него. Царапанье ручки по бумаге звучало слишком громко, даже несмотря на музыку 80-х, гремевшую над головой. Вэл слышала, как Джанет успокаивающе разговаривает с придурком за четвертым столиком, а под этим, с постоянством метронома, стучит ее собственное сердце. — Что-нибудь еще?
Он наклонился вперед, и рубашка натянулась вокруг его рук. Он выглядел довольно сильным. Опасным. И все же, несмотря на его массивность и длинные, аккуратные пропорции, у Вэл не сложилось впечатления, что он очень высокий. Ее дыхание впервые начало успокаиваться.
Это не мог быть он.
«Но почему он так на нее смотрит? Как будто он ее знал?»
После всех этих лет она продолжала думать, что ей удалось найти способ держать себя в руках, и все же в такие моменты, как этот, она терялась от одного взгляда. Она притворялась такой жесткой со своим дурацким пирсингом и бордовыми волосами, но вся эта твердость была хрупкой и слишком легко разрушалась. Она была слабой — слабой!
Вэл поняла, что он все время поглядывал на пирсинг. Не в сексуальном смысле, как некоторые парни смотрели бы с вожделением, но с тем же отстраненным вниманием, с которым он наблюдал, как она с трудом справляется с заказами за четвертым столом. Внимание, которое заставило ее почувствовать себя лабораторным образцом в банке.
А потом она увидела выражение его лица, и ее мысли вернулись на несколько шагов назад. Ужас пронзил ее, раскаленный добела и обжигающий, с жестокой внезапностью удара молнии. «Он назвал меня Вэл, — запоздало поняла она. — Он знает, кто я такая».
Заметив ее взгляд, мужчина сухо сказал:
— Ты не тот тип, который, как я думал, ему нравится.
Эти слова стали ударом в солнечное сплетение, заставив ее судорожно втягивать воздух в легкие. Послышался шорох бумаги, и ее ладонь пронзила острая боль. Она слишком крепко сжимала свой блокнот. Ее пальцы протестующе заныли, когда она ослабила хватку.
— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь. — Она попыталась отыграться.
— Думаю, понимаешь, Валериэн.
Вэл громко поперхнулась, услышав, что эти слоги произнесены незнакомцем. Его голос даже звучал как у Гэвина, хотя и был немного выше по тону. Тенор, а не бас, даже если резонанс и качество его дикции были похожи.
— Ты… — Ее голос дрогнул, заставляя ее начать снова. — Ты его брат.
— Один из, да. — Он наклонил голову, и этот жест был как удар в сердце. Гэвин тоже так делал. — Меня зовут Дориан.
— Что тебе от меня нужно? — Эти слова оставили у нее во рту тошнотворный привкус, похожий на прогорклый миндаль. «Это он оставил мне те записки?» — Ты… — Она быстро огляделась вокруг, понизив голос. — Ты здесь, чтобы убить меня?
— Поверь мне, — в его голосе прозвучала насмешливая жестокость, — я не хочу иметь ничего общего с играми моего брата и сестры. Они могут быть в восторге от этого, но я нахожу все это довольно скучным.
— Какая игра? О чем ты говоришь?
— Он тебе не сказал. — Глаза Дориана немного расширились. — Ты действительно понятия не имеешь. — Под ее пустым взглядом он вздохнул и зарылся в свою кожаную куртку. — Мои брат и сестра заключили пари. Гэвин — и Анна-Мария, — уточнил он, когда она нахмурилась.
— Я не знала, что у него есть сестра. — Хотя теперь, когда она подумала об этом, Вэл припомнила множество смутно звучащих итальянских имен.
На ум пришел образ молодой девушки, сидящей перед компьютером, невинно преследующей парня, который ей нравился. Глупая девчонка, которая впервые вообразила себя влюбленной. Она еще не понимала, что мальчик — чудовище, и что любовь — это просто еще одно слово для лжи. Эта девушка была во вкусе Гэвина — свежая, наивная, невинная. Глупая.
— У нас три сестры, — сказал Дориан. — Та, о ком тебе нужно беспокоиться, — это Анна-Мария.
Он открыл конверт и позволил сложенной бумаге развернуться, словно это королевский указ. Слова были написаны блестящими чернилами, которые поблескивали в свете ламп. «Любовь Гэвина к пугающим посланиям передается по наследству», — подумала Вэл с мрачным юмором.
Она уставилась на мелкий женский почерк.
— Это от… нее?
— Прочитай.
«Пошел ты», — подумала она, когда ее взгляд упал на страницу, как будто ее потянули силой.
Привет, Вэл…
Я хочу познакомиться с женщиной, которая думает, что она достаточно хороша для моего любимого брата. Гэвин воображает себя человеком эпохи Возрождения, но его вкус к женщинам всегда был несколько плебейским. Легче сломать того, у кого нет стержня.
У тебя есть неделя, чтобы убежать, прежде чем я пошлю за тобой своего ручного охотника. Если ты умна, то постараешься сбежать, пока можешь. Не то чтобы это имело значение. Он найдет тебя в любом случае.
Я с нетерпением жду встречи с тобой и настоящего разговора по душам. В конце концов, мы практически сестры, и игра не по правилам всегда была чем-то вроде семейной традиции.
В качестве угрозы это звучало не слишком красноречиво. Анне-Марии не хватало архаичных интонаций Гэвина, а также его самообладания. Вэл могла видеть пятна, где чернила просочились сквозь бумагу, так сильно давила ручка. «Игра не по правилам, — подумала она. — Полагаю, она имеет в виду меня».
Она чувствовала, что менеджер пристально смотрит на нее. Вэл слишком долго оставалась у этого стола, болтая с братом своего мучителя. Все было неправильно, но на этот раз она не смогла удержаться от смеха. Истерическое бормотание, яркое от паники.
— Она собирается убить меня? — Каким-то образом ей удалось сохранить свой голос ровным. — Твоя сестра. Она хочет моей смерти.