Весь этот фасад, который она построила, разваливался, как хрупкий лед, таял, даже когда она пыталась удержать всю рушащуюся конструкцию в своих руках. Гэвин вернулся, и он хотел причинить ей боль. Его семья презирала ее и хотела убить. Ее родители думали, что она хочет покончить с собой, а ее соседки скоро начнут задавать ей неудобные вопросы.
Это происходит снова.
Вэл беспомощно посмотрела на часы на плите. Джеки и Мередит скоро вернутся домой, и мысль о том, чтобы разговаривать с кем-нибудь из ее соседок сейчас, пока она все еще чувствовала себя такой мрачной, заставила ее запаниковать. Она не могла оставаться в этом месте ни секунды дольше, не тогда, когда его запах все еще витал в комнате. Она взглянула на свой альбом и вздрогнула.
Ей нужно убираться отсюда к чертовой матери. Прямо сейчас.
***
Она села в автобус и добралась Эмбаркадеро. Прошло уже много времени с тех пор, как Вэл посещала в Ферри-билдинг. По выходным двери ломились от туристов с рюкзаками, и она ненавидела толпы, но в будний день днем было относительно тихо, и киоски все еще оставались в основном пусты.
Вэл купила булочку с вишней и бутылку минеральной воды в кофейном киоске. Сунула сдачу в сумочку, не потрудившись пересчитать, и резко свернула за угол, чтобы добраться до двойных дверей, которые выходили в сторону залива.
В задней части здания было еще многолюднее. Здесь располагался рыночный центр, и очереди змеились из дверей, когда толпа, собравшаяся на ранний ужин, просачивалась в популярные рестораны. Бездомный, завернутый в одеяло, кричал на ходу, волоча за собой металлическую тележку, наполненную пластиковыми пакетами, сложенным картоном и испачканной подушкой. Несколько хорошо одетых туристов бросились в сторону, избегая зрительного контакта с ним, в то время как группы привлекательных молодых блоггеров-путешественников заставляли других прохожих фотографироваться на фоне черных металлических перил, отделявших их от бурных волн.
Одна из скамеек, обращенных к воде, оказалась пуста. Вэл села на нее, морщась от холода металла, проникающего сквозь джинсы. Свет стал цвета осенних листьев. Золотой час, так его называли художники. Идеальное время для фотосъемки, свет, который льстил, скрывал недостатки и превращал отражения на воде в жидкое золото.
Она ела свою выпечку, не обращая внимания на голубей, которые слетались к ее ногам, чтобы побороться за крошки. Булочка была слишком сладкой и вызвала болезненную боль в ее пустом желудке. Вэл приветствовала эту боль. Все лучше, чем пустота, которая разверзлась внутри нее.
Никакой свет не мог проникнуть в это темное место, и возвращение Гэвина только расширило его. Она чувствовала, как тьма внутри жадно вгрызается в ее кости, угрожая поглотить своим мощным ядом.
Она кормила себя ложью, что убьет его снова и с радостью, забыв, почему его убийство стало таким травмирующим с самого начала. Какой же дурой она была. То, как она отреагировала на его брата, оказалось первым признаком, что она не так сильна, как думала. А потом, когда она увидела его, она упала в обморок, ее разум был настолько ошеломлен, что просто отключился, вынудив ее рухнуть в его объятиях, как марионетку.
«Марионетка — вот кто я, — подумала она. — Его маленькая игрушка».
Дело не только в том, что Гэвин привлекательный, хотя так и есть, и он знал это — красота стала просто еще одним оружие в его арсенале, которое он мог использовать против нее. Нет, дело в том, что он обладал почти сверхъестественной способностью читать ее и вызывать реакцию в любое время, используя скрытое внушение, чтобы держать Вэл в плену. Как гипнотизер, подумала она. Или вампир.
Вэл ошибочно приняла его внимание за что-то другое. Когда он спас ей жизнь, она позволила себе поверить, что, возможно, он действительно заботился о ней. Пока он не начал насмехаться над ней, и она не поняла, что была для него просто собственностью. Можно охранять бесценную драгоценность с такой же целеустремленностью, но движущей силой являлось владение, а не привязанность. Он хотел обладать ею. Он даже использовал это слово.
Какие бы чувства он ни питал к ней, они оставались холодными и низменными. Ничто не будет цвести в этом мрачном эмоциональном ландшафте. Либо она увянет, и он откажется от нее — и убьет, как однажды сказал, как если бы она оказалась поникшей розой, — либо она станет такой же холодной и чахлой, как и он. В обоих случаях измениться придется ей самой.
Он не способен любить и никогда не будет. Он был социопатом с садистскими наклонностями, а она просто еще одной жертвой.
Вэл достала сложенный вчетверо конверт из своей сумочки. Клапан уже был открыт, и она вытащила рисунки, рассматривая их при ярком дневном свете. Солнце отбеливало цвета, но не могло ослабить их эффект.
Она разорвала рисунки пополам крест-накрест с силой, которая поразила ее, а затем сделала это снова, а затем снова, разрывая, пока руки не оказались полны пожелтевшего конфетти из старой бумаги. Украдкой оглядевшись, она позволила им упасть в воду, где карандаш и краска выцвели бы, а бумага сгнила. Все это в конечном итоге вытекло бы в море в виде почерневшей органической массы, больше не напоминающей свою первоначальную форму.
Она уставилась на воду, мутную и зеленоватую. Железо и патина.
«Я могла бы прыгнуть».
Звонкий смех эхом разнесся по площади, разрушая чары. Молодая девушка кричала в притворном гневе на своего приятеля, который размахивал коробкой из магазина над ее головой.
Настил задрожал, когда она сделала шаг назад от перил. Ее колени ударились о скамейку, и Вэл рухнула на нее слабо, с благодарностью, пульсация в висках казалась почти механической и такой знакомой.
«Нет, — подумала она. — Нет, я не доставлю ему такого удовольствия».
Солнце опустилось ниже, тая на искаженном горизонте, как масло в луже, и свет сменился на бледный, прозрачно-голубой. Туман клубился над водой, как армия призраков, ступающих по белым барашкам. На мосту Бэй-Бридж тысячи огней мерцали на кабелях, мигая, как светлячки.
Холодный ветер трепал одежду Вэл, тяжелую от влаги.
Ей было интересно, что Гэвин собирается с ней сделать.
Она задавалась вопросом, может ли это быть хуже того, что она уже сделала с собой.
Имело ли это хоть какое-то значение?
Глава 14
Оникс
После беспокойной ночи, Вэл разбудили звуки яркой, веселой музыки. Но она уже целую вечность не слушала ничего подобного. Вэл растерянно моргала, пока ее сознание медленно просыпалось вслед за телом. Музыка звучала из ее мобильного телефона. Черт, который час?
Всего десять. Хорошо. Но потом она вспомнила, что Гэвин появится в полдень, и ее желудок сжался. Нащупав кнопку ответа, Вэл поднесла телефон к уху.
— Алло?
— Привет, Банни, это Мартин. — В его голосе боролись беспокойство и раздражение. — Знаю, что ты плохо себя чувствуешь в последнее время, но хотел узнать, ты выйдешь сегодня на работу?
Его тон говорил о том, что Мартин не особо в это верит, и Вэл почувствовала волну стыда. Возможно, она и не была сотрудником месяца, но, по крайней мере, раньше на нее можно было положиться.
— Да, — сказала Вэл. — Я планирую выйти.
Если Мартин и счел ее формулировку странной, то никак этого не показал.
— Хорошо. Тогда увидимся вечером в твою смену. Ровно в шесть, — добавил он. — Я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.
— Да, — запинаясь, проговорила Вэл. — Так и есть. Спасибо.
Когда Мартин повесил трубку, Вэл выбралась из постели. Два часа. Гэвин должен прийти через два часа. Казалось, что времени совсем не оставалось. Она в панике посмотрела на свой шкаф. Мысль о том, чтобы одеться — для него — показалась ужасной.
Но мысль о том, что он снова застанет ее в пижаме, почему-то вызывала еще больше негатива. Было в этом что-то слишком уязвимое. Слишком интимное. Она с трудом сглотнула.
Слишком обыденное.
Она выскочила из своей спальни, напугав Джеки, которая, в свою очередь, подпрыгнула. Вэл действительно не ожидала, что кто-нибудь из ее рано встающих соседок будет дома так поздно.
— Ч-что ты здесь делаешь? — спросила Вэл, тупо уставившись на свою темноволосую соседку.
Джеки поставила свою кружку в раковину.
— Я здесь живу.
— Я знаю это, — сказала Вэл. — Я просто… никогда не видела тебя здесь так поздно.
— Я забыла свой ноутбук. Вернулась, чтобы забрать его, и решила, что могу приготовить себе поздний завтрак. Дома можно поесть бесплатно, — добавила она с тем, что можно было бы назвать улыбкой.