— Нет, — медленно произнес он, глядя на нее. — Не убил.
— Остальные… — Вэл тяжело сглотнула. — Как ты заставил их пойти с тобой?
— Я попросил. — Он откинулся на спину на ее матрасе, сложив руки за головой.
— И они пошли?
Он открыл свой уже почти закрытые глаза.
— Ты же пошла.
Вэл резко выдохнула, гадая, не стошнит ли ее. «Он прав. Я пошла».
— Ну почему я? — воскликнула она. — Почему не кто-то другой? Кто-нибудь еще?
Гэвин покачал головой.
— Я захотел тебя, как только увидел, как ты бежишь. Ты — все, что я хочу. Не роза, а цветок пустыни, выдерживающий палящий зной, чтобы расцвести в темноте редкой и неповторимой красотой. Мой цветущий ночью цереус, ощетинившийся шипами.
Это убило Вэл, осознание того, что она когда-то купилась на эти слова. Понимание, что и сейчас она не застрахована от них. Но как только эти шипы пропитаются его кровью, она будет раздавлена за свое неповиновение, независимо от того, цветет цереус или нет. Ее лицо ожесточилось.
— Не смей говорить со мной так высокопарно, — сказала она. — Я не собираюсь вестись на эту чушь. Я больше не глупый подросток. Я прекрасно знаю, что ты из себя представляешь.
— Ну и кто я, дорогая?
— Ты психопат.
Он щелкнул языком в знак упрека, но не открыл глаза, и Вэл обнаружила, что ее взгляд скользит от его лица к расстегнутой рубашке, к телу, выточенному как римский мрамор, и темной линии волос, которая тянулась от его груди до пупка.
«Прекрати это, — хотела она закричать. — Он убийца. Он пытался убить тебя».
Но ее взгляд все равно вернулся к нему, и Вэл неприятно вздрогнула, когда увидела, что эти серые глаза открыты и устремлены на нее.
— Да, — вздохнул он, когда она быстро отвернулась и начала застегивать передник, а ее сердце бешено стучало о ребра. — Ты так смотрела на меня, когда мы впервые встретились.
Она чувствовала его взгляд, как пламя на своей спине.
— Какой бы невинной ты ни была, твое дыхание перехватывало каждый раз, когда я слишком крепко обнимал тебя или прикусывал губу. Ты хотела, чтобы я сделал тебе больно, даже тогда.
— Нет, — возразила Вэл. — Я была ребенком. Я понятия не имела, чего хочу.
— Я собирался взять тебя в тот день. В тот день, когда ты нашла мои дневники, — добавил он, как будто в этом могли быть какие-то сомнения. — В тот день, когда ты решила улизнуть. Ты заплела волосы в косы и надела такую милую маленькую блузку, и даже когда мы играли в шахматы, я уже представлял, как мне понравится снимать ее с тебя после того, как тебя свяжу. Распущу твои волосы. Буду ласкать ртом всю эту сладкую веснушчатую кожу, пока ты не начнешь умолять.
Вэл издала придушенный звук, с трудом заставив себя посмотреть на него. Гэвин поднялся на ноги и выглядел угрожающе в ее маленькой комнате. Фигура из ее кошмаров во плоти.
— Хватит, — сказала она. — Я не хочу слушать это.
— Думаю, ты бы позволила мне делать с тобой все, что я захочу. — Его глаза не отрывались от ее лица. — Ты бы боялась, но в конце концов, уступила бы мне. Ты всегда уступала. — Он погладил ее по руке, как кошка, гладящая умирающую мышь. — Я думал, ты находишь меня неотразимым — пока не решила убить меня, что стало, мягко говоря, поучительным.
— Я сделала то, что ты просил, — напомнила она.
Он поднял ее лицо, наклонив руку.
— Это не то, чего я хочу.
Их рты соприкоснулись. Это было почти нежно, но она чувствовала, как его сдержанность давит на нее, словно свинцовый груз. Она ждала, напрягаясь, но он не двигался, и тогда Вэл поняла, что он хочет демонстрации. Ее.
Вэл прижалась к нему и впилась своим ртом в его губы. Она удивила его, это было видно по тому, как он приостановился, чтобы оценить ситуацию. Он думал, что она завянет на его руках, как поникшая лилия, а не уколет его шипами.
Вонзив ногти в его бедра, она вцепилась зубами в мягкую, податливую кожу его нижней губы и терзала ее, пока он не дернул ее руки за спину и не прижал их к основанию позвоночника. На его губе осталась красная капля. Гэвин слизал ее, пока она смотрела.
— Я собираюсь наказать тебя за это.
В другой комнате открылась и закрылась дверь, и Вэл посмотрела в ту сторону, тяжело дыша. Кто-то пришел домой? Или — ее внутренности сжались от такой возможности — кто-то, кто уже был дома и просто шел в другую комнату?
Она медленно повернулась к Гэвину. Насмешливая улыбка исчезла. Теперь его лицо было непроницаемым и не говорило ей абсолютно ничего. Но если судить по его предыдущим словам, сказанным ей, он находился в опасном, переменчивом настроении. Она заерзала, и его хватка усилилась.
— Мне казалось я очень ясно дал понять, что ты должна быть одна.
— Я… я была одна.
— Была. — Он отпустил ее руки, его брови опустились вниз. — Но больше нет. Как жаль.
— Ч-что ты собираешься делать? — спросила Вэл нервно.
— Я не знаю, Валериаэн, — усмехнулся он. — Психопат может сделать что угодно.
Способен ли он убить кого-нибудь в таком настроении?
Она сглотнула.
Возможно.
— Я… мне очень жаль.
— Твоя подруга? — лениво спросил он, застегивая пуговицы на рубашке.
— Это одна из моих соседок. Обычно они не возвращаются домой так рано, — услышала Вэл свой голос. — Я имею в виду, что она этого не делает. Я… не думала, что кто-нибудь будет дома. Не надо…
— Вэл, — оборвал он ее. — Достаточно.
Достаточно. Это слово холодило, как иней.
Она почувствовала его жар за секунду до того, как Гэвин начал перебирать ее волосы. Ее глаза метнулись к зеркалу: он подобрал расческу, которую она уронила, и поправлял ее спутанные волосы, заплетая бордовые пряди в косу «рыбий хвост».
Коса упала ей на спину, когда Вэл отодвинулась и повернулась к нему лицом. Он держал в руках один из ее шарфов. Когда он обернул его вокруг ее шеи, притягивая чуть ближе с каждым витком, она почувствовала, как дыхание вырвалось из ее груди.