— Да, — сказал Лука. — Знаешь, это странно. Я заходил к ней в комнату, чтобы проведать, и могу поклясться, что вчера вечером она с кем-то разговаривала.
— Ты заходил к ней, — категорично заявила Анна-Мария. — Похоже, олень — не единственный, кого ты хочешь заарканить.
— Не смотри на меня так. Дверь все равно была заперта.
Она насмешливо спросила.
— Ты не взял ключ?
— Он пропал.
— Хм. — Анна-Мария оглядела поляну, и Вэл почувствовала, как сердце заколотилось, когда взгляд блондинки скользнул по ее укрытию. — И ты не видел, с кем она разговаривала? Может быть, Селеста или Леона взяли ключ.
— Ты так думаешь? — с сомнением сказал Лука. Зачем?
— Они преданы Гэвину безоговорочно, — заявила она категорично. — И сделают все, чтобы помешать мне, даже в случае смерти. Боже мой, я хотела встряхнуть ее сегодня утром.
— Валериэн? Или Селесту?
— Обеих. — Анна-Мария поджала губы, ее взгляд вернулся к озеру.
«Нет», — взмолилась Вэл.
— Как думаешь, она попыталась бы переплыть его?
Лука уставился на воду, а Вэл закрыла глаза и стала молиться.
— Нет, — ответил он через мгновение. — Я так не думаю. Не верю, что она сможет. В одной из статей говорилось, что она чуть не умерла в бассейне. Этого бы не случилось, если бы она умела плавать. А если бы она не утонула там на глубине, холод бы ее доконал, — добавил он. — Я уверен, что вода ледяная.
«Без шуток», — подумала Вэл.
Если бы они подошли ближе, то могли бы увидеть ее, скрючившуюся под причалом. В тени или нет. Вэл подтянула колени к мокрому телу. «Уходите. Убирайтесь. Прочь».
— Давай продолжим поиски, — предложил Лука. — Там были какие-то следы на снегу.
— Я не могу избавиться от ощущения, что тебе нужен олень, Лука, а не девица.
— Даже ты должна признать, что рога будут великолепно смотреться в столовой.
— Мать убьет тебя за то, что ты принес в наш дом такое вопиющее проявление варварства.
— Я не сомневаюсь, что она меня простит. — Их голоса становились все слабее. — Панты — символ мужественности, в конце концов. И кто еще, кроме меня, будет продолжать фамилию?
— Никто, — послышался голос Анны-Марии, — если ты не поможешь мне ее найти.
И тут, к огромному облегчению Вэл, они снова скрылись за деревьями, направляясь в ту же сторону, откуда пришли. Она ждала. Единственный звук — это плеск воды о дерево. Через несколько минут она услышала, как птицы снова начали щебетать.
«Они ушли», — настороженно подумала она и медленно поднялась из своего укрытия, глядя, как вода струйками стекает с ее юбок.
Ветер, прохладный до этого, стал безжалостным к ее влажной одежде. Вэл задрожала, ее конечности стали такими жесткими, что походка стала дерганой и механической. Когда она двигалась, влажная ткань отрывалась и снова прилипала к ее липкой коже с резким жжением.
Она направилась обратно в лес, подальше от озера, и услышала треск.
И тут что-то резко ударило ее в позвоночник.
Твердое, как ствол пистолета.
— Попалась.
***
Анна-Мария, подумал Лука, никогда не умела достойно проигрывать.
Дориан, Селеста и Леона поняли это и с врожденной детской жестокостью доводили ее до крайности при каждом удобном случае, иногда нападая на нее по двое или по трое, пока она наконец не срывалась.
Вот и сейчас она сорвалась, набросившись за то, что им не удалось найти Валериэн в лесу. Из мелочности она сама убила оленя, возможно, решив, что это его разозлит. Олень ему очень понравился, но разделывать его дело нелегкое, и было забавно наблюдать, как она борется с весом мертвого животного, пока теплая кровь струится по ее прекрасной одежде.
Это пари.
Он всегда удивлялся, почему Анна-Мария выбрала испытание, в котором брат наверняка превзойдет ее. Она была нетерпелива, порывиста и не любила делать то, что могла поручить другому. Все эти черты плохо сочетались с охотой.
Гэвин, с другой стороны, всегда оставался собранным — пока не срывался. В отличие от Анны-Марии, Лука редко видел, чтобы он выходил из себя, но, когда это случалось, он был страшен. В тот день он отсутствовал, когда они вдвоем — Гэвин и Анна-Мария — заключили это ее пари, но Селеста сказала ему, что Гэвин пришел в ярость.
Всем, кроме Анны-Марии, было очевидно, ее отчаяние, с которым она смотрела на старшего брата, не обращая внимания на то, что теперь все, что делало Анну-Марию самой собой, стало черной меткой на ее имени. Она хотела его именно потому, что он оказался единственным мужчиной, который никогда не уделял ей внимания, а он, Лука, стал лишь временной заменой.
Но если любовь и слепа, то только по нашей воле.
И Анна-Мария, похоже, думала, что убийство Валериэн все исправит.
Жаль. Как ни приятна эта небольшая прогулка по лесу, Лука успел привязаться к объекту их охоты. Анна-Мария великолепна, но непостоянна в своих милостях, и она никогда не проявляла такого полного и безоговорочного подчинения, как Валериэн.
Если у нее остался хоть какой-то здравый смысл, она бы нашла укрытие от холода и ветра. Впрочем, Лука совершенно уверен, что она, скорее всего, уже мертва.
Говорят, что перед смертью от переохлаждения в теле ощущается прилив тепла, почти жара. Настолько, что некоторые замерзающие жертвы даже снимали с себя всю одежду, хотя температура их тела резко падала. Последний акт утешения.
«И все же, — подумал он. — Лучше, чтобы она заснула и никогда не проснулась».
Идя по следу сестры, погруженный в свои мысли, Лука не ожидал встретить в этом лесу кого-то еще. Им принадлежала уединенная часть большого пространства дикой природы. Земля Мекоцци заканчивалась у озера, и сейчас не сезон для туристов.
Рука на его плече шокировала Луку. К его досаде, он даже вскрикнул, но быстро оправился и попытался вывернуться. Попытался, но не смог. Хватка оказалась настолько сильной, что у него не получилось от нее освободиться.
«Кто, твою мать…»
Лука оглянулся через плечо и потрясенно уставился в знакомые серые глаза, которые водились в их семье. Он никак не ожидал увидеть обладателя этих глаза снова.
— Ты, — пролепетал он. — Ты… ты жив?