«Я могу убежать, — поняла она, глядя на его рюкзак, который он оставил. — Возьми его и беги».
Но ноги отказывались двигаться, и очередной поток холодного воздуха заставил Вэл замереть на месте. А потом он снова оказался перед ней, на коленях, в пыли, припорошившей его волосы и одежду, и возможность была упущена. Она смотрела на него, сжав челюсти.
— Залезай внутрь.
— Т-туда?
«Если он убьет меня там, мое тело никогда не найдут».
— Если только ты не предпочитаешь мороз моей компании.
Вэл приготовилась к очередному нападению и полезла в дыру.
Это логово животного, поняла она, почувствовав слабый запах мускуса и старой мочи. Как они назывались? Норы. Оно оказалось довольно глубоким, достаточно просторным, чтобы два человека могли лечь или скрючиться в тесном пространстве, и, похоже, им не пользовались годами.
Свет исчез, когда Гэвин вполз за ней, отчего маленькое пространство стало еще теснее.
— Сними куртку, — потребовал он, и она неохотно подчинилась, наблюдая, как он закрывает ею вход и закрепляет на месте ножами.
— А вход не рухнет? — спросила она, глядя, как осыпаются несколько комьев грязи.
— Нет. — Гэвин посмотрел на нее. — Остальное тоже. Раздевайся.
Вэл покраснела и с трудом сняла обувь. Ее пальцы полностью онемели. В ботинках хлюпала вода, и, когда она угрюмо швырнула их в самый дальний угол, вода вылилась на земляной пол.
Она взглянула на Гэвина, занятого своим рюкзаком, прежде чем снять леггинсы. С платьем пришлось повозиться, но ей удалось справиться с молнией и стянуть его через голову. Под ним шелковое платье Анны-Марии прилипло к ее телу, как вторая кожа. Вэл выдохнула и сняла его тоже, обняв себя за плечи.
— Я закончила.
Он протянул одеяло, большое, мягкое, вытащенное из рюкзака.
— Иди сюда.
Вэл начала двигаться, но заколебалась. Она голая, а он нет; и ей придется ползти к нему.
— Не будь трусихой.
Она пошла; поползла. Одеяло оказалось флисовым. Она слегка вздохнула от его тепла и не протестовала, когда Гэвин обхватил ее руками.
— Кожа к коже работает лучше, — сказал он, — но идея та же.
Тепло. Она старалась не дрожать, но ощущения были слишком сильными. Она уставилась на коричневые стены, осознавая каждую точку соприкосновения между ним и ею, и то, насколько Гэвин заполнил пространство. Запахи сандалового дерева, роз и промасленной кожи казались настолько сильными, что она подумала, что может задохнуться от них, как будто его аромат — это пары яда.
Рукой в перчатках он лениво перебирал ее холодные, дрожащие пальцы. Кожа была прохладной, неприятной. Вэл тяжело сглотнула и хрипло сказала:
— У меня болят руки.
Гэвин помедлил, а затем потянулся к ней, чтобы стянуть перчатки. Она почувствовала, как они скользнули по ее телу и упали на землю. А потом его руки оказались на ее руках, нежно потирая. Ощущение его горячей голой кожи казалось до странности порочным, хотя он касался только ее пальцев. И все же, подумала Вэл. Она чувствовала, как он прижимается к ней.
— Твои руки, — проговорил он, держа их в своих, — как лед.
«Я и есть лед», — подумала она.
— Что теперь будет? — устало спросила она. — Что нам делать?
— Думаю, идея в том, чтобы ты пережила эту ночь.
— Я имею в виду после. — Она прочистила горло. — После этого.
— Я еще не решил. — Его грудь гулко стучала о ее спину, когда он говорил. — Это во многом зависит от тебя, моя дорогая. — Гэвин провел ладонями по ее рукам, вызывая мурашки. — Ты, должно быть, произвела сильное впечатление. Мои братья и сестры настолько не были уверены в том, что убьют тебя, что на всякий случай предусмотрели твою смерть от переохлаждения. Ты должна быть польщена.
— Так п-п-п-ольщена. — «Ублюдок». — Они могут катиться в ад.
Вэл не могла перестать дрожать, и знала, что он может почувствовать ее дрожь и предположить, что это из-за него и его присутствия. И отчасти, как ни унизительно, это правда. Она вцепилась пальцами в одеяло, прижимая его к своему телу.
— Тебе не следовало лезть в воду.
— У меня не осталось выбора. Твои брат и сестра убили бы меня.
— М-м, да. — Он прижался к ней. — Полагаю, это правда.
Она ощутила тихий приступ паники.
— Почему так холодно? — пролепетала она, отчаянно пытаясь заполнить тишину, отвлечь внимание от потрескивающего напряжения, заполняющего пространство между их телами. — Даже снег не идет.
— Снег защищает, — сказал он. — Он помогает согреться.
— Какая-то бессмыслица.
— Снег задерживает тепло, Валериэн. Как это одеяло. — Он провел рукой по плечу, его голос звучал на уровне ее уха. Если он говорил шепотом, шероховатость его поврежденного горла казалась не так заметна. — Хм. Твоя кожа все еще довольно холодная.
Но он не убрал руку. Ее дыхание участилось.
«Нет», — подумала она, не в силах расслабиться. Ее кожа покрылась мурашками.
Гэвин снова переместился, совершив серию странных движений, которые необычно ритмично прокатились по ее позвоночнику. Что он делает? Она повернулась, намереваясь спросить, но слова замерли у нее на языке, когда Вэл увидела, что он снимает с себя футболку, его толстовка уже исчезла.
— Ч-что ты делаешь? — простонала она, и ему, видимо, показалось, что ее учащенное дыхание особенно приятно, потому он одарил ее улыбкой волка, готового укусить.
— Согреваю тебя. — Он снял футболку, обнажив стройную грудь, и прежде, чем ее мозг успел это осознать, прижался обнаженным торсом к ее спине, а рукой обхватил ее талию. — Разве так не лучше?
«Нет, — хотела сказать она. — Нет, не лучше».
Грубые волосы на его груди щекотали ей позвоночник, но его тело было твердым, упругим и, да, очень теплым. Когда он переместил руку, задев бок ее груди, кожа вокруг сосков напряглась, что не имело ничего общего с холодом.
Вэл подалась вперед, издав протестующий звук, когда он сжал ее руками.