Вэл чувствовала на себе взгляд матери, когда они садились в кабинку, она внимательно рассматривала ожерелье, блузку, ярко-бирюзовый свитер дочери. Одежда, которая вряд ли показалась бы ей знакомой и была слишком дорогой для мизерной зарплаты официантки.
Как и ожидалось, ее мать спросила:
— Я купила тебе этот свитер, Вэл?
— Нет. — Вэл опустила взгляд на меню, позволяя рукавам прикрыть ее руки.
— Я и эту блузку не помню.
Вэл чуть не покраснела.
— Она новая, — призналась она, борясь с детским желанием завернуться в свой кардиган и спрятаться подальше.
— Очень красиво, — успокаивающе сказала ее мать. — Как ты, дорогая?
— Я в порядке. — Она прикусила губу. — Занята.
— Как работа официанткой?
— Из-за нее я и занята.
— Ну, городской воздух определенно идет тебе на пользу, — заметила ее мать. — Ты выглядишь уже не такой худой — о, дорогая, я имела в виду, что ты выглядишь намного здоровее. Не то чтобы ты…
— Я знаю. — Вэл уставилась вниз на свои колени. — Я поняла, что ты имела в виду.
— Ты хорошо питаешься?
— Мама, пожалуйста.
Их прервал официант, подошедший принять заказ. Миссис Кимбл заказала салат. Вэл, которая не привыкла сама делать заказ, уставилась в пространство, пока официант не прочистил горло от нетерпения, и ее мать обеспокоенно спросила:
— Вэл?
— Хм? О, простите. — Она покраснела. — Я, гм, буду то же самое.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты выглядишь немного странной.
— Я в порядке, — заверила Вэл. — Я бы сказала тебе, если бы что-то было не так.
Ложь.
— Я беспокоюсь о тебе, детка. По крайней мере, скажи мне, что ты все еще встречаешься с тем психиатром.
— Мама, — Вэл перебила свою мать. — Ты ведь любишь меня, правда?
Беспокойный взгляд ее матери усилился.
— Конечно, люблю.
— Но можешь когда-нибудь прекратить? Например, если бы я сделала что-то… что-то, что ты считаешь ужасным… — Ее голос сорвался. — Вы с папой перестали бы любить меня?
— Почему ты спрашиваешь об этом? У тебя проблемы, Вэл? — Ее мать отодвинула свой стакан с водой в сторону. — Мы с отцом никогда не перестанем любить тебя. Ты наш ребенок.
Вэл покрутила кольцо на пальце под столом.
«Больше нет, — подумала она. — Теперь я его».
— Иногда я все еще думаю о нем. — Вэл посмотрела на свою мать. — Несмотря на все, что он сделал со мной, я не могу… не могу запретить себе желать его.
Ее мать отвела взгляд.
— Он был хищником. Он тебя выслеживал.
— Что, если я пойду с ним? — наседала Вэл. — Что, если я позволю ему прикасаться ко мне?
Она увидела, как напряглась ее мать.
— Вэл, — сказала она, и Вэл приготовилась к пощечине, жестоким словам, окончательному, разрывающему душу приговору. — Что бы этот человек ни сделал с тобой, ты не виновата.
Кондиционер холодил лицо, которое начало пощипывать.
— Что, если я позволю ему трахнуть меня? — прошептала Вэл.
Мать Вэл взяла в руки салфетку. «Чтобы чихнуть», — подумала Вэл, пока ее мать не издала звук, который Вэл никогда в жизни не слышала от нее, и начала незаметно вытирать глаза.
— Нет, — с усилием произнесла мать. — О, Вэл.
«Она не может даже смотреть на тебя. — Глаза Вэл горели. — Она считает тебя отвратительной. Ты заставила ее плакать».
А потом она подумала: «я никогда не смогу ей сказать».
Она возненавидит меня навсегда.
На столе их запотевшие бокалы покрылись бисером конденсата.
— Вэл, — проговорила ее мать. — О, моя бедная, милая девочка.
На усталом лице матери мелькнуло выражение ярости.
— Пока я жива, я никогда не прощу это чудовище.
Вэл вздрогнула, когда принесли салаты. Она взяла вилку, ее аппетит был начисто уничтожен, взглянула на салат и пробурчала.
— Что это за салат?
— Рубленый салат с жареным чесноком, — напомнила мать, ее голос все еще был немного хриплым. — Как мы и заказывали. Вэл, почему…