- Кащеев есть, а летчиков нет, - сердито отвечал тяжелый мужчина. Ходят тут, на воздушный флот последние деньги тянут. Нет летчиков и не надо!
И он прошел мимо, нисколько не скрывая того, что торопится в уборную. Дворникова мать, приоткрыв дверь, выглянула в коридор.
- Вам кого надо, барышня? Кащеева?
- Кащеева, - испуганно отвечала Лиза.
- А их сейчас нету. Они редко дома бывают - все в работе. Утром, как встанут, так до ночи и не видать их. А то бывает, что и на ночь не вернутся. Все хлопочут - молодые очень.
Лиза сказала:
- Так я потом зайду, спасибо!
- Да вы подождите, - оживилась дворничиха. - Они на ночь сегодня обязательно будут. Уж так они сказали. У меня ключ от их комнаты - вы посидите, книжки почитайте. Вы не сестра ли их будете?
- Сестра, - неожиданно для самой себя соврала Лиза.
- Ах, вы моя барышня! - растрогалась старуха. - Уж вот будут они довольны. Вы посидите.
И она уже вела Лизу в конец коридора.
- Вот и комната их. Вы посидите тут, они явятся уж обязательно. Они обязательно просили - если кто придет, пусть подождет - я буду. Сестра, значит?
Дворничиха отворила дверь и ушла к себе. Лиза с любопытством оглядела комнату человека, к которому она явилась за помощью. В комнате - стол, кровать, два стула и этажерка. На столе - в беспорядке книги, бумаги, тут же - остатки колбасы и булки. Постель - неприбрана. На окне нет занавески.
Лиза, присев на подоконник, глянула в окно: шумная улица жила внизу.
Прождав около получасу, Лиза вышла в коридор, затворила дверь на ключ и пошла к дворничихе отдать ключ. Она напрасно стучалась к старухе: той уже не было дома. Лиза не могла уйти с ключом, а кому оставить ключ - не знала. Уже смеркалось, когда вернулась дворничиха.
- А я вас жду, - обрадовалась Лиза. - Вот ключ. Мне уж уходить нужно, я лучше завтра приду. Когда он бывает дома?
- А утром часиков в десять зайдите, - они дома будут, - отвечала старуха. - Да вы бы посидели еще, - чайку, не хотите ли, подам?
- Спасибо, - сказала Лиза. - Я завтра буду.
Ей казалось сейчас, что она, действительно, сестра Йорке Кащееву.
На утро она снова была тут. Она встретила Йорку Кащеева уже у подъезда. Йорка Кащеев воскликнул:
- А! Это не вы ли вчера залетали?
- Я.
- Ко мне сестра из Ростова заезжала, так старуха вас за сестру признала.
- Простите, - отвечала Лиза. - Я у вас сидела в комнате и...
- Тесная комната, - перебил Йорка Кащеев, - на Ньюпоре - и то не сядешь. Ну, а вы что? Опять плохо? Болтает? На пике ложится, да?
- Вы ключ получили? - спросила Лиза.
- Получил. Эх, вы какая! Все не о том. Ну, даешь полный газ - в чем беда?
- Беда, - согласилась Лиза. - Мне с отцом не жить.
Йорка Кащеев чиркнул спичкой, закурил, сунул спички обратно в карман и пустил дым изо рта. Они уже вышли из подъезда. Лиза говорила:
- В воскресенье он меня замуж выдает, а я не могу даже сопротивляться. Куда мне итти?
Йорка Кащеев усмехнулся:
- Опять некуда. Некуда. Эх тоже. Такая девушка - и некуда. Ладно, будьте у меня в пять часов. Потолкуем.
В пять часов он повел Лизу в деловой клуб обедать. В огромные окна, в каждое из которых свободно мог бы влететь не Ньюпор даже, а целый Вуазен, видна была Мойка. Фотографии Волховстроя висели на стене против окон. Пианола, заведенная официантом, гремела буденовский марш.
Йорка Кащеев говорил:
- Теперь слушайте мои директивы: в Фонтанку не кидаться, в Мойку тоже не надо. Не люблю, когда хорошая девушка зря пропадает. Сбавьте газ и вытягивайте до воскресенья молча. А там что я буду делать - не вмешивайтесь. Йорка Кащеев не подведет. Подкручу так, что останетесь довольны.
- Что вы хотите делать? - спросила Лиза.
- Да уж не сомневайтесь, - неопределенно отвечал Йорка Кащеев. - Не сбуксую - буду поддирать. Бузить я умею.
И он наклонился вдруг через стол к Лизе:
- Не вижу, я, что ли? Поглядеть хотите: не замечательный ли жених придет в воскресенье. Может прямо Илья Муромец, корабль с парусами, а не жених? Если замечательный - пожалуйста. А если нет - так условие: чуть я пришел - вы вон из комнаты. Есть?
VI.
Варвара Петровна председательствовала на вечеринке. Это она устроила на деньги Чаплина ужин с обильной выпивкой. Она же посоветовала пригласить Никиту-грузчика. Варвара Петровна так ухаживала за Никитой, подливая ему вина и горькой, что тот был уже близок к состоянию Уточкина: Уточкина тошнило на кухне. Труженик Малой Невки невнятно мычал в ответ на любезные слова Варвары Петровны.
Черныш сидел рядом с Лизой. Они уже присмотрелись друг к другу, поговорили о покойной фельдшерице, и теперь Черныш постучал ножом о тарелку с такой силой, что тарелка треснула, и встал.
- Извиняюсь, - сказал он, - в честь прекрасной дочери моего старого друга, такого же, как и я, солдата, я написал сегодня за ночь стих и прошу простить меня за малую литературность. Зато этот стих льется из души.
И он прочел длинное любовное стихотворение, которое, впрочем, кончалось так:
Князей, и лордов, и графов,
И фон-баронов, и купцов,
Мы победили весь царизм,
Да здравствует наш коммунизм!
Стихи очень понравились собравшимся. Последние четыре строчки вызвали оживленный спор. Варвара Петровна энергично возражала против политики в делах любви. Спрошенный по этому поводу Никита-грузчик отвечал кратко: